Типичный корейский табан 1960–1970-х гг. представлял собой относительно просторное помещение с 10–15 столиками. В табанах обычно – но не всегда – царил искусственно созданный полумрак. Внутреннее пространство было обычно поделено невысокими перегородками, и в каждой такой отгороженной секции было по одному-два столика. Устроено всё было так, чтобы людям непросто было расслышать, о чём говорят сидящие за соседними столиками, ведь в табаны приходили именно поговорить, и подчас эти разговоры не были предназначены для посторонних ушей.
Зашедшему в табан посетителю официантка, которую именовали речжи (то есть леди), подавала стакан воды или ячменного отвара – горячего зимой и холодного летом. Некоторые гости часами попивали одну только бесплатную воду или отвар, но при этом ни леди, ни мадам (управляющая чайной) обычно не делали им замечаний. Большинство посетителей, однако, что-либо заказывали.
Меню табанов в те годы, прямо скажем, разнообразием не отличалось. Как правило, гость заказывал чашку растворимого кофе или, много реже, чая. В 1961–1968 гг. кофе в табаны поставляли контрабандой из-за рубежа или – ещё чаще – с американских военных баз. Кофе считался предметом роскоши, а корейское правительство в те времена всеми силами стремилось ограничить импорт товаров, которые не относились к товарам первой необходимости, так что с 1961 года импорт кофе в Корею был запрещён. В 1960-х гг. государственные СМИ пытались проводить кампанию против расточительной привычки пить кофе и рекламировали эрзац-кофе на основе цикория. Запрет на импорт сняли в 1968 году, вскоре после чего в Корее было налажено и собственное производство растворимого кофе.
Обычно официантка в табане просто добавляла кипятка в чашку с растворимым кофе, сахаром и синтетическим забеливателем. Настоящее молоко для забеливания кофе в Корее практически никогда не использовалось: молочные продукты оставались редкостью в Корее вплоть до конца 1970-х гг. Зачастую леди делала это по своему усмотрению, даже не поинтересовавшись вкусами гостя. Отметим кстати, что на каждом столе стояла и пепельница, поскольку табаны были также местами для курения (в те времена некурящих мужчин в Корее, кажется, не было вообще).
В конце 1980-х гг. у классических табанов появился конкурент: в Корее начали распространяться кофейни западного образца. Временами встречается утверждение, что самым первым кофешопом в новом стиле был Jardin, открытый в декабре 1988 года. Официанток в этих кофейных не было, а подавали там свежезаваренный кофе из эспрессо-машины. Качество его, правда, поначалу было посредственным, во всяком случае – с точки зрения тех, кто привык к средиземноморской или немецкой кофейной культуре. Кстати сказать, тогда новые кофешопы подвергались немалой критике: считалось, что там тусуется золотая молодёжь, потерявшая счёт деньгам и готовая заплатить за чашку кофе сумму, которой простому человеку хватает на сытный обед.
Тем не менее в сравнении с новыми кофейнями табаны выглядели всё более старомодными, захудалыми и, наконец, просто сомнительными заведениями, и где-то к 2000 году кофешопы поставили старые добрые табаны на грань полного исчезновения.
Действительно, в последние годы в корейской культуре потребления кофе происходят гигантские перемены. Во-первых, корейцы с каждым годом пьют кофе во всё больших количествах: с 2007 по 2017 год потребление кофе в стране выросло почти в полтора раза. Во-вторых, корейцы активно переходят на кофе, приготовленный из обжаренных зёрен, который с конца 1940-х гг. и до недавнего времени был недешёвой экзотикой.
В 2017 году корейцы, по оценкам маркетологов, выпили 26,5 млрд условных чашек кофе. Из этого количества чуть больше половины – 16 млрд – была потреблена в виде кофе растворимого. Приготовленного из обжаренных зёрен напитка, включая эспрессо, было выпито 3,6 млрд чашек, а остальное было потреблено в виде готового кофе в упаковке (очень популярного в Корее) и в виде кофейных напитков.
Кофешопы девяностых были только началом трансформации корейской кофейной культуры. Следующим поворотным моментом стало появление в Корее кофеен Starbucks. На корейской земле первые заведения этой крупнейшей транснациональной сети открылись в 1999 году, в 2009 году их было уже 300, а в 2019 году – 1290. Такой взрывной рост ясно свидетельствует о том, что вкусы у людей изменились, и корейцы теперь готовы платить существенные деньги за возможность отведать добротного кофе. Молодёжь из семей среднего класса составляет основную клиентуру Starbucks и подобных ему сетей, поэтому неудивительно, что новые кофейни часто открываются неподалёку от университетов.
Вслед за Starbucks в Корее начали одна за одной появляться и другие сети кофеен – как зарубежных, так и отечественных. Всего в Корее по состоянию на июль 2019 года имелось 71 000 кофеен разных типов – примерно по одной кофейне на 720 жителей. Для справки, в 2009 году их было 27 000, то есть в два с половиной раза меньше, – воистину, в Корее наблюдается настоящий кофейный бум.
По количеству точек продажи крупнейшей корейской сетью кофеен была Ediya (2399 точек в 2019 году). Если же говорить об объёмах продаж, то она находилась на третьем месте, уступив первое и второе места сети Starbucks и корейской сети Twosome Place (у последней точки являются не столько кофейными, сколько кафе-кондитерскими).
Интерьер дорогого и модного кафе в Канныне (город на восточном побережье страны) в 2018 году. В таких кафе главным является разнообразный широчайший выбор как сортов кофейных зёрен, так и способов приготовления самого напитка. С другой стороны, в таких элитных кафе выбор выпечки невелик (для любителей сладкого есть кафе-кондитерские)
А что же стало со старыми добрыми табанами, где в прежние времена было заключено столько деловых сделок и родилось несчётное количество творческих идей? Увы, ничто не вечно под луной – просуществовав без малого столетие, они к нашему времени практически вымерли.
Как уже говорилось, в колониальные времена табаны были местами, в которых собирались сеульская богема и в которых обсуждались многие из их творческих проектов. Именно в табанах колониальных времён часто рождались идеи первых корейских фильмов – и в следующей главе мы поговорим о корейском кинематографе колониальных десятилетий.
19Во мраке кинозалов Кёнсона
1923 г. – сняты первые корейские художественные фильмы
Кинематограф – это, пожалуй, одно из самых ярких явлений современной массовой культуры. Кинематограф – искусство коммерческое, и адресовано оно массовому зрителю: снимать кино для себя в принципе невозможно. Кинематограф является также творчеством коллективным, поскольку над каждым фильмом работает команда, состоящая из десятков, а то и сотен человек. Наконец, производство фильма стоит немалых денег, которые нужно откуда-то взять, и необходимость добывать финансирование означает, что кинематографисты сильно зависят от тех, кто даёт им деньги (будь то государство или бизнес), и, соответственно, вынуждены подстраиваться под вкусы и политические задачи спонсоров – не забывая при этом и о пристрастиях зрителей.
История корейского кинематографа начинается около 1900 года, всего лишь через пять-шесть лет после того, как в зале на бульваре Капуцинок (именно Капуцинок, а не Капуцинов!) братья Люмьер провели первый в истории киносеанс. По поводу того, когда именно в Корее впервые показали фильм, точных сведений нет. В конце XIX века кинематограф ещё не воспринимался как искусство, а считался, скорее, очередным техническим чудом. Люди шли в кино не потому, что хотели посмотреть фильм, а просто потому, что им были любопытны движущиеся фотографии – зрелище по тем временам невиданное.
Около 1900 года в корейских газетах стали время от времени появляться рекламные объявления о показе хвальдон сачжин, то есть «движущихся фотографий». Не до конца ясно, что именно подразумевается под этим термином. Похоже, что так могла именоваться демонстрация привычных нам кинофильмов (разумеется, хроникальных и видовых), хотя в некоторых случаях речь могла идти всего лишь о публичном показе диафильмов (как сказали бы сейчас, слайдов – это развлечение в Корее тех времён тоже было весьма популярно). Однако в июне 1903 года в газете «Хвансон синмун» появилась реклама, из текста которой видно, что речь в ней идёт именно о киносеансах в нашем нынешнем понимании. Сеансы проводились в районе рынка «Тондэмун», и на них показывались видовые документальные фильмы. Сеансы шли по вечерам, фильмы демонстрировались прямо под открытым небом (объявление предупреждало, что в случае дождя показ фильма не состоится).
Известно, что около 1900 года возможность познакомиться с кинематографом получил корейский король Кочжон. В те времена в Корею довольно часто приезжал американский журналист, путешественник и этнограф Бартон Холмс. Сейчас этот человек во многом забыт, но тогда он был не только американской, но и мировой знаменитостью. Одна из многочисленных заслуг Бартона Холмса заключается в том, что он стал одним из создателей мировой кинодокументалистики: во время своих многочисленных путешествий он снимал виды тех мест, где ему приходилось бывать. Известно, что во время одной из поездок в Корею Бартон Холмс оборудовал во дворце импровизированный кинозал и показал некоторые из своих хроникально-видовых картин королю Кочжону.
Когда в 1903 году в Корее был открыт первый постоянный государственный театр «Хёпрюльса», его просторное помещение часто использовали для показа кинофильмов. Любопытно, что в те времена, несмотря на наличие театрального здания, театральных постановок как таковых в Корее ещё не было – корейская драматургия только зарождалась. Поэтому построенный с благословения правительства театральный зал использовался как для показа фильмов, так и для организации концертов и иных массовых представлений.
Первое время кинематограф в Корее имел, если можно так сказать,