Начало декабря 1950 года. Уходящие на Юг беженцы переправляются по фермам взорванного моста через Тэдонган в Пхеньяне. Зимой 1950–1951 гг. с Севера на Юг ушло около 500 000 человек
Немногочисленные жители, оставшиеся в опустевшем и разрушенном Сеуле в 1952 году, выживали во многом мелкой торговлей и подсобными промыслами
Впрочем, большинство сеульцев уговаривать не приходилось. Среди тех, кто провёл лето 1950 года в столице, почти не нашлось желающих вновь оказаться под властью северян. Впервые за пять столетий своей истории Сеул превратился в «город-призрак». В январе 1951 года в Сеуле осталось всего 130 000 человек, меньше 10 % от предвоенного населения города. Среди немногих оставшихся в городе жителей преобладали старики, которые не боялись мобилизации или которым просто некуда было бежать. Цифры эти лучше любых социологических опросов говорят о том, какими в итоге оказались политические предпочтения жителей южнокорейской столицы.
Второй раз Сеул находился под управлением коммунистов с начала января до середины марта 1951 года. В отличие от лета 1950 года, второй «северный» эпизод ничего примечательного в жизнь города не внёс, в первую очередь потому, что этой жизни как таковой и не было: как уже говорилось, после эвакуации в январе 1951 года в Сеуле практически не осталось жителей.
В марте 1951 года Сеул снова взяли «войска ООН», и город опять перешёл в руки южан и их союзников. Таким образом получилось, что за восемь месяцев власть в городе сменилась четыре раза. Однако до момента полного окончания боевых действий, то есть до июля 1953 года, Сеул оставался пустым и безжизненным, фактически – городом-призраком. В феврале 1952 года его население составляло всего 321 626 человек – примерно четверть от населения довоенного периода.
Для многих корейцев воспоминания о войне связаны больше с Пусаном, нежели с Сеулом. Речь об этом пойдёт в следующей главе.
29Пусан: беженцы
1950 г. – Пусан становится временной столицей Республики Корея
В книгах о Корейской войне часто можно увидеть снимки, на которых запечатлены толпы беженцев – тысячи плохо одетых людей, нагруженные баулами, чемоданами и заплечными мешками, устало идут куда-то по пыльной дороге.
Действительно, толпы беженцев – один из характерных образов Корейской войны 1950–1953 гг., хотя вынужденное массовое переселение корейцев началось ещё раньше, сразу после раздела страны в августе 1945 года. После земельной реформы и начала кампании по выявлению «прояпонских элементов» на Севере многие зажиточные и образованные северяне решили уходить на Юг. Неизвестно, сколько именно жителей северной части страны в 1945–1953 гг. ушло, но наиболее близкой к истине цифрой можно считать примерно один миллион человек, или одну десятую от всего населения Северной Кореи. Было, впрочем, и обратное движение, хотя и куда более скромное по масштабам: примерно 300 000 человек ушло с Юга на Север – чаще всего из-за симпатий к коммунистам.
Разумеется, в военное время число беженцев выросло в разы. По оценкам, в марте 1951 года количество южнокорейцев, покинувших свои дома, достигло максимума в 5,8 млн. Другими словами, беженцем тогда был каждый пятый житель Кореи.
Зима 1950–1951 гг. Беженцы уходят от войны. Транспортные средства – повозки и велосипеды, а также собственные спины. На заднем плане видны безлесные горы – Корея до начала семидесятых оставалась страной, в которой почти не было леса
Беженцы пешком преодолевали гигантские расстояния: вполне обычной была ситуация, когда семья (часто – с маленькими детьми) пересекала весь Корейский полуостров – от города Синыйджу на границе с Китаем до Пусана.
Летом 1950 года Пусан стал временной столицей Республики Корея. Скажем прямо: с военной точки зрения принятое в своё время решение сделать столицей страны Сеул было ошибочным (в связи с этим предпринимались попытки переноса столицы, о чём будет рассказано в главе 47). С 1948 года гражданская война между Севером и Югом могла вспыхнуть в любой момент, так что было не слишком разумно размещать столицу чуть ли не в зоне обстрела вражеской артиллерии. Однако исторический престиж Сеула, который являлся столицей Кореи на протяжении 600 лет, перевесил все другие соображения. В результате 15 августа 1948 года Сеул был провозглашён столицей Юга – и взят северянами на четвёртый день после начала военных действий, 28 июня 1950 года.
Как говорилось в предыдущей главе, президент Ли Сын-ман бежал из Сеула утром 27 июня 1950 года, а вслед за ним город покинули и другие представители южнокорейской элиты – точнее, те, кто успел это сделать. Временная столица Юга первоначально находилась в Тэджоне, но стремительное продвижение войск Севера вскоре вынудило правительство перебраться на юг ещё дальше. 27 июля корейский парламент возобновил заседания в Пусане, на южном побережье страны. К середине августа в этот портовый город прибыли и другие правительственные учреждения. За исключением короткого периода в ноябре – декабре 1950 года, правительство Южной Кореи находилось в Пусане вплоть до полного прекращения военных действий в июле 1953 года. Администрация президента предсказуемо заняла здание бывшей администрации провинции, а парламент разместился в кинотеатре. Президент Ли Сын-ман с семьёй расположились в резиденции губернатора, которая была построена ещё японцами для своего губернатора провинции в 1926 году.
Конец августа и начало сентября 1950 года были, пожалуй, самым драматическим временем во всей истории Пусана. Наступление северян было остановлено всего лишь в 60–70 километрах от города. К концу августа 1950 года правительство Ли Сын-мана контролировало менее 10 % всей территории Южной Кореи.
В августе 1950 года многим казалось, что война проиграна и осаждённый Пусан обречён, так что предприимчивые владельцы судов брали огромные деньги с тех, кто хотел нелегально переправиться в Японию до того, как в город ворвутся танки красных. Богатые люди действительно могли позволить себе такое путешествие, но вот для большинства оно было совершенно недоступным. При этом многие беженцы имели основания полагать, что северяне расстреляют их при первой возможности (впрочем, надо помнить, что в отношении противников и южнокорейская сторона гуманизмом не отличалась).
Город был спасён только крупномасштабным американским вмешательством в боевые действия. В середине сентября Пусан послужил базой американского контрнаступления. Это контрнаступление обычно связывается с американской высадкой в Инчхоне. Действительно, десантная операция в Инчхоне сыграла решающую роль в кардинальном изменении военной ситуации в пользу американо-южнокорейской коалиции, но и удар, который наносился по суше из Пусана, тоже имел большое значение.
В октябре 1950 года южнокорейское правительство ненадолго вернулось в Сеул. Однако новое наступление коммунистических сил, на тот момент – в основном китайских, заставило южнокорейское правительство снова переехать в Пусан, где оно и оставалось до окончания военных действий. Правда, в конце 1951 года, когда линия фронта стабилизировалась, некоторое время обсуждалась возможность переезда правительства в Тэджон, в центральную часть страны. Однако в итоге правительство решило, что оставаться в Пусане будет и удобнее, и безопаснее.
Импровизированная перепись населения, проведённая в феврале 1951 года, показала, что Пусан был домом для 840 000 человек, около половины которых составляли беженцы. К концу войны, то есть к лету 1953 года, население города достигло отметки в один миллион человек. При этом надо иметь в виду, что в 1945 году население Пусана составляло всего лишь 300 000 человек. Понятно, что столь резкое увеличение численности населения создало огромную нагрузку на все городские службы, которые и в 1945 году находились, скажем прямо, не в лучшем состоянии.
Почти все общественные здания, церкви, некоторые школы и промышленные предприятия были тогда переоборудованы во временные жилища для размещения беженцев. Одной из самых трудных задач для властей было обеспечение людей питьевой водой. Городская система водопровода была сооружена в 1930-х гг. и рассчитана на обеспечение водой не более 300 000 человек. К тому же к 1950 году водопроводная система не ремонтировалась уже более десяти лет.
Некоторые увидели в этом возможность для ведения своеобразного бизнеса: люди занялись доставкой воды. Воду носили в больших металлических бочках из-под горючего, доставляя её в дома зажиточных соотечественников, рестораны и прочие заведения, нуждавшиеся в больших количествах воды. Встретить человека с коромыслом и полными вёдрами воды на плечах можно было тогда в каждом переулке Пусана.
Хроническая нехватка воды означала не только неудобства, но и опасности: в перенаселённых кварталах могли начаться эпидемии, а пожары становились всё более масштабными из-за невозможности их толком тушить. По всему городу висели плакаты, призывающие соблюдать правила гигиены и противопожарной безопасности. В общественных местах часто проводились массовые дезинфекции, в том числе и с использованием популярного в те времена инсектицида ДДТ, который впоследствии приобрёл дурную славу, но в те времена неплохо справлялся со своими задачами.
Сначала беженцы ставили палатки или выкапывали землянки, но постепенно их жилища приобретали более капитальный характер. К концу войны в Пусане насчитывалось уже почти 40 000 самодельных домов, построенных главным образом из фанеры, брусьев и досок. В качестве строительного материала особенно часто использовались ящики, в которых поставлялись продовольствие и боеприпасы американским войскам. Как правило, семья из 5–7 человек ютилась в комнатушке площадью десять квадратных метров, однако и «квартиры» меньших размеров были не редкостью.
Хижины и шалаши беженцев у ручья на окраине Пусана. В таких условиях провели годы войны миллионы корейцев
На жизнь беженцы зарабатывали оказанием разовых услуг или мелкой торговлей. Некоторые из них, с немалым риском для жизни, вылавливали в море доски и брёвна, которые потом сушили и продавали как топливо. Кто-то собирал металлические банки или баки и разрезал их на мелкие полосы листового металла, которые потом можно было использовать при строительстве временных жилищ. Кто-то выбирал съедобные отходы из мусора, который выкидывали с американских баз – эти отходы затем использовались для приготовления пищи. Блюда, приготовленные таким способом, иногда иронично именовались