С другой стороны, происходят изменения в положении женщин. В былые времена проститутками обычно становились пришедшие в город сельские девушки без образования, у которых не было никаких шансов заработать хорошие деньги на заводах или в мастерских. Сейчас ситуация изменилась и мало кто из кореянок хочет заниматься унизительной (да и отчасти небезопасной) работой в секс-индустрии, даже если она неплохо оплачивается.
Трудно не согласиться с тем, что проституция не может быть искоренена в обозримом будущем. Однако очевидно и другое: женская эмансипация, рост доходов и уровня жизни и – главное – изменения в сексуальной морали приводят к тому, что проституция, некогда массовая, постепенно становится нишевой деятельностью.
Почти одновременно с «Законом о противодействии проституции» в Корее был принят и другой закон, название которого также вводило в заблуждение. Он именовался «Законом о принадлежащей иностранным гражданам недвижимости», а на практике был направлен против китайской общины Кореи. Об этой общине и её истории пойдёт речь в следующей главе.
35Китайцы в Корее
1961 г. – принят «Закон о принадлежащей иностранным гражданам недвижимости»
Логично было бы ожидать, что Корея, просто в силу своего географического положения, должна иметь большую и влиятельную китайскую общину. Этнические китайцы играют заметную экономическую и политическую роль даже в таких далёких от китайских границ странах, как Индонезия или Малайзия, так что было бы естественно предполагать, что и в Корее китайское присутствие будет очень заметным. Однако это не так: до сравнительно недавнего времени, то есть примерно до 1990–1995 гг., китайцев в Корее было на удивление мало.
Этот факт объясняется в первую очередь особенностями политики, которую проводили корейские власти на протяжении многих веков. В Восточной Азии с древности существовала жёсткая система пограничного и иммиграционного контроля, немыслимая в античной или средневековой Европе. В Корее между XV и XIX веками въезд иностранцев в страну был строго ограничен и о постоянном проживании китайцев, да и любых иностранцев, не могло быть и речи. Лишь в 1876 году Канхвасский договор, силой навязанный стране японцами, разрешил иностранцам селиться на территории Кореи (первоначально – только в нескольких портовых городах).
Вскоре после этого в Корее появились первые китайские переселенцы. Случилось это в 1882 году, когда в Корею был отправлен ограниченный контингент китайских войск для подавления мятежа в Сеуле. Вместе с войсками в Корею прибыли и около 40 китайских торговцев. Впрочем, есть сведения, что некоторые китайцы въезжали в Корею и раньше – они выдавали себя за японцев, так как последним проживание и ведение бизнеса в Корее было разрешено с 1876 года. Китайские войска, в 1882 году введённые в страну по просьбе корейского правительства, не стали торопиться с возвращением на родину, так что между 1882 и 1894 гг. Корея фактически находилась под китайской оккупацией.
Уже к концу 1883 года в стране действовали 210 китайских предпринимателей. Местным торговцам было непросто конкурировать с пришельцами: китайские купцы превосходили корейских и по объёмам доступного капитала, и по опыту. В результате очень скоро, примерно к 1890 году, китайские торговцы стали доминирующей силой в корейской внешней торговле. При этом часть купцов – в основном выходцы из южной провинции Гуандун – занимались импортом и экспортом, в то время как другие – преимущественно выходцы из северной и близкой к Корее провинции Шаньдун – специализировались на розничной торговле, открывая лавки в Хансоне (Сеуле) и других крупных городах.
Раздражённые растущим китайским присутствием местные купцы писали протесты властям и даже организовали несколько забастовок, требуя запретить китайцам торговать в столице. Однако все их усилия были напрасны: в стране стояли китайские войска и корейский двор не рисковал вступать в конфликт с Китаем. Кроме того, всемогущий генерал Юань Шикай, верховный китайский представитель в Корее (впоследствии, уже после Синьхайской революции 1911 года, некоторое время – президент Китайской Республики), активно защищал китайские коммерческие интересы, а при случае и сам не брезговал контрабандой.
В апреле 1884 года власти отвели землю (17 000 м2) под первый в стране Чайна-таун, поселение китайских торговцев. Оно было основано в портовом городе Инчхоне, что было вполне логично – именно через этот порт шла почти вся торговля с Китаем. Вскоре корейские власти разрешили китайским фирмам возить товары на кораблях по реке Ханган и разгружаться непосредственно в корейской столице.
Однако китайское господство в корейской внешней торговле продлилось недолго. В 1894 году между Китаем и Японией вспыхнула война, причём главной причиной конфликта послужил именно вопрос о правах и привилегиях в Корее. Китай потерпел в войне сокрушительное поражение и должен был вывести из Кореи свои войска, а также смириться с потерей политического влияния на полуострове. Большинство китайских бизнесменов, осознав, что время их привилегий закончилось, ушло с китайскими войсками.
Те китайские торговцы, которые предпочли остаться в Корее и после окончания Японо-китайской войны, действительно столкнулись с немалыми проблемами. Корейские конкуренты постарались отыграться на них за десятилетие беспомощности и унижений. Политика вытеснения китайского бизнеса также поощрялась и японцами, чьё влияние в Корее возрастало и которые стремились избавиться от соперников на корейском рынке. Корейские реформаторы и модернизаторы, политическое влияние которых в новой ситуации резко выросло, также с подозрением относились к Китаю. Для них консервативный конфуцианский Китай был носителем и символом тех традиций, от которых реформаторы хотели избавить Корею, в некотором смысле – символом проклятого прошлого.
Однако некоторым китайским предпринимателям удалось преуспеть даже в такой неблагоприятной обстановке. Например, именно в те бурные годы вёл свою коммерческую деятельность Там Кольсэн (или, если читать иероглифы его имени в современном северокитайском литературном произношении, – Тань Цзечен ), китайский бизнесмен, в двадцатые годы ставший самым богатым человеком в Сеуле и входивший в десятку ведущих налогоплательщиков страны. Выходец из далёкой провинции Гуандун, что находится на крайнем юге Китая, Там Кольсэн сначала занимался экспортно-импортными операциями. В 1880-е гг. он продавал в Китай корейский женьшень и кожу, а из Китая ввозил дешёвый и качественный текстиль, чаще всего – европейского производства. Ещё в период китайского доминирования в корейской политике Там Кольсэн смог немало заработать на займах, которые были предоставлены корейскому правительству, а потом открыл транспортный бизнес: его компании принадлежали небольшие речные пароходы, ходившие по реке Ханган между Сеулом и Инчхоном. Со временем Там Кольсэн стал заниматься и автомобилями, а в начале двадцатых годов владел крупнейшим в Сеуле таксопарком. Однако основой его процветания оставалась именно внешняя торговля.
Тем временем новые и новые китайцы прибывали в Корею. К 1906 году в Корее проживали 3700 китайцев, причём женщины составляли среди них всего лишь 3,5 %. Это цифра много говорит о характере китайской общины: в Корею обычно мигрировали мужчины в работоспособном возрасте, приехавшие туда без семьи, надеясь заработать денег и затем возвратиться домой (кстати, примерно такой же характер носило и переселение китайцев на российский Дальний Восток). Большинство китайских гастарбайтеров были выходцами из провинции Шаньдун, что лежит на западном берегу Жёлтого моря, напротив Корейского полуострова.
Ещё в конце 1880-х гг. в Корее появились и первые китайские крестьяне, которые арендовали там землю и занимались выращиванием овощей и зелени на продажу. Огородниками они оказались умелыми, так что в стране стали возникать китайские овощеводческие хозяйства, и скоро другие китайские крестьяне стали приезжать в Корею, чтобы наниматься батраками к своим соплеменникам. Некоторым батракам удавалось со временем накопить денег, арендовать землю и самим превратиться во владельцев маленьких сельскохозяйственных предприятий.
Стали приезжать в Корею и повара, хотя до 1920-х гг. китайских ресторанов в стране было мало (впрочем, в Корее в те времена любых ресторанов было немного, как рассказано в главе 10). При этом первые китайские рестораны ориентировались исключительно на китайскую публику, а среди корейцев любители китайской кулинарии стали появляться только в тридцатые годы.
Примерно с 1910 года в стране всё чаще стали появляться китайские неквалифицированные рабочие, те самые кули, которые в те дни трудились на стройплощадках всего мира, заменяя отсутствующие бульдозеры и ещё редкие экскаваторы. Для Кореи начало XX века было временем интенсивного железнодорожного строительства, и многие из железных дорог колониальных времён были построены руками китайских рабочих. К середине 1910-х гг. примерно половина китайской общины в Сеуле состояла именно из неквалифицированных рабочих, главным образом землекопов.
В последующие годы число китайских рабочих быстро росло, так как относительная стабильность Кореи делала её привлекательным местом не только для мелких предпринимателей, но и для людей попроще. Привлекало также то, что даже самая неквалифицированная работа в Корее оплачивалась, по китайским меркам, неплохо.
В начале марта 1927 года главная сеульская газета «Мэиль синбо» писала, что в порт Инчхон ежедневно прибывает по тысяче китайских трудовых мигрантов. Все они стремились попасть в Корею перед началом очередного строительного сезона. Большинство из них, однако, не собиралось оставаться в Корее надолго: к концу осени, когда работы на стройках прекращались, китайские рабочие отправлялись домой.
К 1930 году, в соответствии с официальной статистикой, в Корее проживали 67 794 китайца. Китайцы на тот момент являлись вторым по величине этническим меньшинством в стране – первым, как легко догадаться, были японцы. Китайцев было намного меньше, чем японцев, но всё равно они составляли 0,3 % населения Кореи. Фактически в колониальной Корее было заметно присутствие только двух некорейских этнических групп – японцев и китайцев. Надо помнить, что в те времена большинство китайцев выделялись на улицах своим внешним видом: китайского гастарбайтера можно было легко отличить от корейского неквалифицированного рабочего и по одежде, и по причёске, и по манерам.