Когда в 1961 году к власти пришёл генерал Пак Чон-хи, его правительство было полно решимости сдвинуть положение дел в стране с мёртвой точки. Однако Корея была практически банкротом: у неё не было ни природных ресурсов, ни промышленности, ни технических знаний, ни капитала.
Типичная сельская дорога в Корее, лето 1966 года. В те времена воловья упряжка была главным транспортным средством в деревне, а асфальтированных дорог за пределами городов практически не существовало
Однако, несмотря на полное отсутствие полезных ископаемых, у Кореи был один ресурс, который, как показали последующие события, оказался определяющим – сами корейцы, их руки, их головы и их готовность в самых тяжёлых условиях трудиться с максимальной ответственностью и, скажем прямо, за более чем скромную плату.
Поэтому одним из направлений развития южнокорейской экономики в годы правления генерала Пака стал экспорт рабочей силы: на мировом рынке труд корейских работников можно было продать намного дороже, чем в родной Корее.
Самой первой главой в истории экспорта рабочей силы из Кореи стала отправка на работу корейских шахтёров и медсестёр в Германию. В первые послевоенные десятилетия Западная Германия переживала экономический бум, одним из следствий которого стала острая нехватка рабочей силы. Стремясь найти рабочих для заводов и фабрик, германские предприниматели активно брали на работу и турецких, и югославских, и португальских гастарбайтеров, фактически зазывая их в страну. Президент Пак договорился с правительством ФРГ, что Корея будет отправлять своих рабочих-мужчин трудиться в шахтах, а женщин – работать медсёстрами в больницах. Германская сторона рассматривала это как немалую услугу со стороны Кореи, и готовность эту услугу оказать помогла Сеулу получить льготные займы, в которых страна тогда остро нуждалась.
Первая группа корейских рабочих прибыла в Германию в 1963 году, а последнюю отправили туда в 1980 году. На первый взгляд программа была не такой уж масштабной: общее число корейцев мужского пола, которые поработали в немецких шахтах, за всё время действия программы составило 7936 человек. За это же время в Германию было направлено 10 032 женщины-медсестры, так что суммарная численность участников программы составляет 18 000 человек.
18 000 рабочих – это, конечно, немного, особенно если сравнивать с куда более масштабными проектами по отправке корейских гастарбайтеров на строительство объектов на Ближнем Востоке, которые осуществлялись в семидесятые и восьмидесятые и о которых у нас речь пойдёт дальше. Необходимо, однако, учитывать, что в начале 1960-х гг. Южная Корея была одной из беднейших стран мира: разрыв в доходах между нищей Кореей и процветающей Германией был огромен. Корейским рабочим платили более или менее стандартную, по немецким меркам, зарплату, а жили они очень скромно, экономя буквально каждый пфенниг. Благодаря этому рабочие могли отправлять домой в среднем 80 % своих доходов (после вычета расходов на проживание). В отдельные периоды в середине 1960-х гг. общий объём их денежных переводов достигал 2 % ВВП Южной Кореи: более чем впечатляющая сумма, если учесть, что мы говорим об очень небольшой группе людей.
Основную часть шахтёров составляли мужчины в возрасте 20–29 лет, порой женатые и часто – с хорошим образованием. Конкурс был огромным: на 500 мест в первой группе заявки подали 46 000 человек. Для успешного прохождения отбора нужно было иметь хорошую физическую форму, а вот профессиональные навыки большой роли не играли, поэтому прибывающие в Германию рабочие, как правило, мало что понимали в шахтёрском труде. В течение первого месяца после приезда они проходили ускоренную подготовку, а затем отправлялись в шахты, часто располагая словарным запасом из двух-трёх десятков немецких слов.
Условия были тяжёлыми – в иных условиях трудовые мигранты обычно нигде и не работают. Трудиться приходилось на глубине до километра, при температуре 35–40 градусов. Проживали рабочие в общежитиях, по несколько человек в небольшой комнате с минимумом удобств. Типичный трудовой контракт заключался на три года. По истечении этого срока у многих на счету по-прежнему не было никаких денежных накоплений: всё заработанное они немедленно отсылали домой.
Медсёстрам тоже было нелегко. Постоянное одиночество и тоска по дому создавали дополнительное нервное напряжение. У некоторых девушек появлялись проблемы с психикой, случались и самоубийства. Конечно же, медсёстры тоже отчаянно экономили, и всё, что только могли, отправляли на родину.
Чтобы как-то смягчить проблемы, вызванные одиночеством и ностальгией, южнокорейские консульства по выходным устраивали для шахтёров и медсестёр смешанные туристические поездки (мало кто из корейских рабочих овладевал немецким языком в достаточной степени, чтобы свободно общаться с местными жителями). Как правило, молодых людей возили в Париж. В результате таких туристических поездок – как и было задумано – завязывалось множество романов и появлялись новые семьи.
Был ещё один способ познакомиться с девушкой. В выходной день шахтёр арендовал машину (желательно – получше) и отправлялся в общежитие, где жили корейские медсёстры. Затем он наугад нажимал кнопку звонка одной из многочисленных комнат. Девушка, которой позвонили, вскоре появлялась на пороге и получала приглашение прокатиться на машине. Приглашение могло быть принято, но могло быть и отвергнуто. В случае согласия девушки дальнейшее развитие – или неразвитие – событий определялось, понятно, наличием или отсутствием взаимного интереса.
С середины 1970-х гг. программа экспорта рабочей силы в Германию начала терять смысл. Причины, как всегда, были экономическими. С середины 1960-х гг. в Южной Корее наблюдался рекордный экономический рост, в то время как экономическое развитие Западной Германии начало замедляться, и особой потребности в иностранной рабочей силе она больше не испытывала. Корейским рабочим в ФРГ всё настойчивее давали понять, что в их услугах больше не нуждаются, в то время как в самой Корее желающих отправляться в немецкие шахты тоже становилось всё меньше. В результате около 1980 года программа была прекращена.
Далеко не все участники программы, однако, вернулись на родину – около трети так и остались за рубежом. Большинство этих невозвращенцев были медсёстрами: примерно 4500 кореянок остались в Германии. В подавляющем большинстве случаев причины были личными: девушки вышли замуж за немцев. Предпочли остаться в Германии (и других европейских странах) по истечении срока контрактов и несколько сотен южнокорейских шахтёров. Однако в отличие, скажем, от рабочих из Югославии или Турции, которые тоже массово приезжали в Германию с 1960-х гг., подавляющее большинство корейских мужчин, отработав свой контракт, вернулись домой. Впрочем, ничего удивительного в этом нет: в Корее у них было будущее, так как темпы экономического роста в стране били мировые рекорды.
Около 1970 года корейское правительство нашло новый способ привлекать иностранную валюту за счёт дешёвой рабочей силы – участие в зарубежных строительных проектах. По сравнению с пилотной программой поставок рабочей силы в Германию новые проекты были куда более впечатляющими.
История участия Кореи в мировом строительном бизнесе началась ещё в середине 1960-х гг., когда корейские компании (прежде всего Hyundai) были вовлечены в крупномасштабные проекты в Юго-Восточной Азии. Участие США в продолжавшихся тогда войнах во Вьетнаме и Индокитае создавало спрос как на инфраструктуру, так и на военные объекты. И то и другое корейские рабочие могли построить быстро и дёшево. Первым проектом корейцев стало шоссе Паттани – Наратхиват, которое было построено в Таиланде в конце 1960-х гг.
Южнокорейские рабочие строят дорогу на Ближнем Востоке – один из проектов гигантской строительной фирмы Daewoo Engineering and Construction
Однако самым перспективным регионом для экспорта рабочей силы вскоре стал Ближний Восток. Нефтяной кризис 1973 года привёл к внезапному увеличению доходов стран – экспортёров нефти, правительства которых стали искать способы потратить внезапно обрушившиеся на них несметные богатства. Южнокорейские компании, в свою очередь, были готовы соблюсти все их требования и сроки. С точки зрения Южной Кореи нефтяной кризис и последовавшее за ним резкое повышение цен на жидкое топливо означали, что ей придётся платить гораздо больше за импорт жизненно важных для экономики товаров, а значит – стране в новых условиях требовалось больше твёрдой валюты. Таким образом, интересы обеих сторон совпали. В то время как шахтёры и медсёстры начали покидать Германию, десятки тысяч корейских рабочих стали отправляться на Ближний Восток.
Корейский подход отличался от подхода других иностранных компаний, работавших в том же регионе. Корейцы присылали на объекты не только инженеров и техников, но и рабочих. Весь штат – вплоть до уборщиц – состоял из корейских сотрудников, которые жили в больших лагерях, часто расположенных буквально в пустыне.
Самым крупным южнокорейским строительным проектом 1970-х гг. был порт Эль-Джубайль, гигантский танкерный терминал в Саудовской Аравии. Президент Пак наказал своему давнему соратнику Чон Чу-ёну, в то время возглавлявшему Hyundai Group, заполучить проект любой ценой. Это означало прежде всего то, что работу нужно было выполнить с минимальными затратами. Сумма контракта, предложенная на тендере корейской компанией ($930 млн), была самой низкой, некоторые конкуренты просили вдвое больше. Тем не менее в 1976 году $900 млн соответствовали примерно половине годового бюджета Кореи. Предложенная сумма не основывалась на каких-либо расчётах. Её назвал один из топ-менеджеров, хотя, на самом деле, головной офис Hyundai был готов на ещё более низкую цену. В Корее 1976 года никто толком не знал, как рассчитать бюджет такого огромного проекта.
Порт Эль-Джубайль был игрой, которая, как выяснилось позднее, стоила свеч. Риски присутствовали во всём. Например, для строительства потребовалось девятнадцать партий стальных труб. Судам, доставлявшим этот груз, надо было пересечь зоны активности тайфунов в двух океанах, при этом ни одно из судов не было застраховано: глава Hyundai посчита