Не только кимчхи: История, культура и повседневная жизнь Кореи — страница 57 из 85

л, что страховаться будет слишком уж затратно.

Строительство осуществлялось как военная операция. Большинство из трёх с лишним тысяч рабочих, нанятых Hyundai, только что демобилизовались после окончания срочной службы в армии, так что жизнь в лагерях была для них продолжением недавней жизни в армейских казармах. Многие бригадиры и иные начальники низшего звена вышли из рядов армейских сержантов. Командные навыки и дисциплина были главными требованиями – не в последнюю очередь потому, что любые инциденты, вызванные присутствием язычников или христиан, оттолкнули бы местное мусульманское население.


После работы можно и расслабиться – южнокорейские рабочие после смены, скорее всего, где-то в аравийских пустынях


Именно корейские рабочие обеспечили успех многочисленных ближневосточных строительных проектов в 1970–1985 гг. В те времена технологии обычно предоставлялись западными субподрядчиками – у Кореи ещё не было опыта. Однако корейцы брались за реализацию проекта на месте и – главное – обеспечивали его рабочей силой, причём последнее имело решающее значение: корейцы работали хорошо.

Великая эпоха корейских зарубежных строительных проектов закончилась в 1980-х гг., когда рост заработной платы в самой Корее сделал поставки рабочей силы экономически невыгодными. А через десять лет, примерно c 1990 года, разбогатевшая Корея сама начала привлекать трудовых мигрантов из-за рубежа. Впрочем, корейская индустрия строительства объектов за рубежом по-прежнему процветает, обходясь теперь без корейской рабочей силы (корейцы на таких проектах сейчас – инженеры и техники).

Южная Корея, как ясно из её официального названия (Республика Корея), является республикой. Однако в стране живут потомки корейских королей династии Ли, судьба которых после низвержения монархии является темой следующей главы.

37Принцы республики: корейская королевская семья в колониальные времена и во времена республики

1963 г. – в Сеул возвращается Ли Ын, последний наследный принц династии Ли (Чосон)

До 1910 года, то есть до момента превращения в японскую колонию, Корея была абсолютной монархией. Королевством Чосон, как тогда называлась Корея, с 1392 года правила династия Ли.

Основателем династии был генерал Ли Сон-ге, который в 1392 году совершил государственный переворот и низверг правившую на протяжении почти четырёх веков династию Корё (монархи той династии носили фамилию Ван). Переворот сопровождался уничтожением всех ближайших родственников низвергнутого короля, вне зависимости от пола и возраста. Ничего необычного в этом нет – сам по себе монархический принцип правления предусматривает, что любой представитель низвергнутого рода по определению представляет опасность, которую зачастую и ликвидируют самым радикальным образом.

Однако династии Ли повезло – те, кто отстранил её от власти в начале ХХ века, поступили с её потомками совсем не так, как Ли Сон-ге некогда поступил с отпрысками свергнутой династии Корё. Потомки королей и в наши дни живут в Корее (и некоторых других странах).

Каждый кореец принадлежит к определённому клану (этнографы предпочитают называть подобные объединения мудрым словом линьяж). О принадлежности к клану говорит не фамилия сама по себе, а сочетание фамилии со специальным дополнительным индикатором – так называемым поном. В качестве пона обычно выступает название того места, откуда происходит легендарный или реальный основатель клана. Таким образом, можно говорить о «Кимах из Кимхэ», «Паках из Миряна» и, конечно же, о «Ли из Чончжу». Именно к клану Ли из Чончжу относился генерал Ли Сон-ге, основавший династию, которая правила в стране в 1392–1910 гг.

Основателем клана Ли из Чончжу являлся некий Ли Хан, живший в середине VIII века, то есть во времена Объединённого Силла, который был чиновником среднего ранга. В настоящее время в клан Ли из Чончжу входит ни много ни мало 2,631 млн человек, что делает его одним из крупнейших кланов Кореи. По своей численности он находится на третьем месте, уступая только кланам «Кимов из Кимхэ» (4,5 млн членов) и «Паков из Миряна» (3,1 млн). Впрочем, надо помнить, что далеко не все, кто сейчас причисляет себя к клану, на самом деле являются потомками легендарного чиновника середины VIII века. В кланы зачастую попадали путём усыновления, а иногда в генеалогические книги можно было попасть и за взятку. Кроме того, в XIX веке, когда в Корее было окончательно ликвидировано крепостное право, многие бывшие крепостные приписали себя к кланам бывших владельцев.

Последние полтора века своей истории правящему дому сильно не везло с сыновьями. Корейские короли по традиции имели немало наложниц, однако как-то так получалось, что короли, правившие Кореей в XIX веке, зачастую не имели детей мужского пола, так что власть приходилось передавать не очень близким родственникам.

Последним корейским королём, реально управлявшим страной, был король Кочжон, который вступил на престол ещё подростком в 1863 году и правил до 1907 года. Строго говоря, Кочжона звали Ли Мён-бок, но по установившейся традиции и короли, и ближайшие их родственники всегда именовались по официальным титулам, а не по именам. Сейчас обычно используются официальные тронные имена королей, которые, кстати сказать, самим этим монархам были неведомы, – эти имена давались уже после смерти правителей. Для удобства читателя здесь исторические персонажи будут именоваться по имени и фамилии, иногда – с упоминанием титула (хотя обычно в корейских текстах королей и их ближайших родственников и в наши дни именуют по титулам, а не по личным именам).

У короля Кочжона было девять сыновей и четверо дочерей. Однако до совершеннолетия дожили всего четверо из них – трое сыновей и дочь. Что же, один выживший из троих рождённых – это, как хорошо знают историки и демографы, вполне обычная пропорция для времён «экологически чистых продуктов» и «здорового образа жизни».

Когда в 1907 году Кочжон под давлением японцев отрёкся от престола, его преемником стал Ли Чхок, старший сын короля, известный под тронным именем как король (формально – император) Сунчжон. Он формально правил Кореей с 1907 по 1910 год. Реальной власти он уже не имел и являлся, скорее, марионеткой в руках японских чиновников. Сунчжон (Ли Чхок) был бездетным и умер в 1926 году.


Открытка 1911 года показывает только что отстранённую от власти корейскую королевскую семью. Вверху – король Коджон, слева – главная жена Коджона госпожа Юн, справа – сын Коджона и (недолгое время) король Сунчжон, внизу – сын Коджона Ёнчхин-ван (Ли Ын)


После потери страной независимости японцы постарались привлечь на свою сторону значительную часть традиционной аристократии и, разумеется, королевский дом. Королю Кочжону был оставлен в собственность дворец Токсугун, а его недолго правивший сын Сунчжон получил от японской колониальной администрации в своё распоряжение дворец Чхандоккун.

Обоим экс-королям был оставлен небольшой штат обслуживающего персонала, так что они продолжали жить в немалом комфорте. Когда в 1911 году в Корее появились первые два автомобиля, один из них предназначался японскому генерал-губернатору, а другой – корейской королевской семье. В целом королевской семье колониальные власти предоставляли огромные субсидии. В 1911 году субсидии королевской семье, в которой насчитывалось несколько десятков человек, составляли 3 % всего бюджета колонии (впоследствии их доля сократилась до 1 %, но, поскольку бюджет с течением времени рос, в абсолютных цифрах субсидии даже несколько выросли). Понятно, что эти субсидии должны были гарантировать если не поддержку со стороны королевской семьи, то, по крайней мере, её осторожное поведение. Как мы увидим, подход этот сработал, но только отчасти.

Вторым сыном Кочжона был Ли Ган (корейцы чаще называют его по титулу – Ыйчхин-ван), родившийся в 1877 году от одной из королевских наложниц. В молодые годы он недолго учился в США и немного поездил по миру, а потом стал одним из командиров корейской армии.

Из всех членов правящего дома Ли Ган, пожалуй, был наиболее тесно связан с национально-освободительным движением. В 1919 году он даже попытался бежать в Китай, чтобы присоединиться к силам антияпонского сопротивления. Впрочем, побег не удался, и Ли Ган оказался под пристальным наблюдением японских властей, фактически под домашним арестом. Тем не менее японцы платили ему немалое содержание, которого хватало на вполне обеспеченную жизнь. С годами Ли Ган, кажется, потерял интерес к политической борьбе – возможно, потому, что японская власть и ему, и многим другим казалась тогда вечной. Ли Ган сосредоточился в основном на личной жизни и своих многочисленных романах, которые, надо сказать, пошли на пользу королевскому дому – все ныне здравствующие потомки короля Кочжона являются именно отпрысками Ли Гана, в то время как все остальные линии пресеклись.

Освобождение страны Ли Ган встретил в Сеуле. Однако пришедший к власти после 1945 года в Южной Корее президент Ли Сын-ман относился к династии Ли крайне недоброжелательно. В начале Корейской войны Ли Ган оказался в Сеуле и на протяжении нескольких месяцев жил в городе, в июле – сентябре 1950 года находившемся под управлением красных. Как ни странно, его не тронули, хотя многие члены корейской аристократии были тогда арестованы и расстреляны. Однако, когда красные стали подходить к Сеулу во второй раз в начале января 1951 года, Ли Ган и его женщины (которых было, как легко догадаться, несколько), решили не рисковать и вместе с большинством населения корейской столицы переправились в Пусан. Надо признать, что наследный принц вёл в Пусане отнюдь не королевскую жизнь. Как и другие беженцы, принц, его жена, наложницы и дети недоедали и жили в крайней нужде.

Умер Ли Ган (Ыйчхин-ван) в Сеуле в 1955 году, причиной смерти стало подорванное за время полуголодной пусанской жизни здоровье. Сейчас, пожалуй, из всех трёх сыновей Кочжона именно он пользуется наибольшей популярностью – в первую очередь в силу своих связей с национально-освободительным движением. Однако умер он в нищете, забытый всеми, кроме своих детей и женщин. О его смерти сообщили лишь некоторые газеты, опубликовавшие короткие некрологи.