Впрочем, десятилетия экономического роста изменили не только облик Сеула. В следующей главе мы поговорим о том, что происходило в самой отдалённой от Сеула провинции Кореи – на острове Чеджудо.
49Беспокойный рай
1970-е гг. – остров Чеджудо превращается в главный центр внутреннего туризма
В англоязычных туристических буклетах остров Чеджудо, самый большой из островов Кореи, нередко называют корейскими Гавайями. Глазам туристов и в самом деле предстаёт идиллическим островом с цветущими полями, величественной вершиной вулкана Халласан, экзотическими обычаями и тёплым лазурным морем.
Остров Чеджудо не всегда был частью Кореи. До 1105 года на острове существовало независимое государство Тхамна. Оно платило дань королям Силла, но точно так же отправляло посольства с данью в Китай и Японию, маневрируя между могущественными соседями и оставаясь маленьким, но гордым игроком на международной арене.
В 1105 году Корё официально аннексировало государство Тхамна, но и после этого остров продолжал пользоваться широкой автономией, а бывшая королевская династия продолжала управлять островом уже в качестве наследственных чиновников местной администрации. Только в начале XV века Чеджудо утратил особый статус и превратился в обычный корейский уезд (статус провинции он получил только в 1946 году).
Традиционный дом на острове Чеджудо – из камней и с каменной изгородью, но под соломенной крышей. Фотография сделана в музее традиционного быта – реальный дом выглядел, конечно, не столь аккуратным, ухоженным и чистым
Впрочем, и после этого Чеджудо по-прежнему оставался местом малодоступным. Пролив, отделяющей остров от материка, не очень широк, но воды его опасны для мореплавателей, в чём многие из них смогли убедиться на собственном горьком опыте: акватория Чеджудо была местом многочисленных кораблекрушений. Самое известное из них случилось в 1653 году, когда во время сильнейшего тайфуна об островные скалы разбилось голландское судно «Де Спервер». Из экипажа спаслись 36 моряков, среди которых был Хендрик Хамель, автор первого подробного описания Кореи, опубликованного в Европе (после кораблекрушения он был вынужден провести в Корее более десяти лет).
В общем, связь Чеджудо с материковой Кореей оставалась ненадёжной. Благодаря этому остров стал идеальным местом для ссылки: смещённый с постов сановник, будучи сосланным на Чеджудо, был надёжно отрезан от потенциальных сторонников в столице. В связи с этим многим государственным мужам пришлось в своё время отправиться в принудительное путешествие в нынешний курортный рай. Среди них был даже один бывший монарх – Кванхэ-гун, свергнутый в 1623 году после долгого и успешного правления и отправленный на Чеджудо, где он и скончался в 1641 году.
До недавних пор жители Чеджудо разговаривали на своеобразном наречии, дальше всех прочих диалектов Кореи отстоявшем от столичного говора. В других исторических обстоятельствах это наречие, скорее всего, было бы названо «языком» (как хорошо известно языковедам и историкам, различение языков и диалектов – это вопрос скорее политический, нежели лингвистический). В наши дни островитяне обычно говорят на стандартном корейском, который учат в школе и слышат по телевизору, но ещё несколько десятилетий назад островитяне объяснялись на диалекте, который человеку, родившемуся в Сеуле, на слух был непонятен.
Испокон веков островное хозяйство зависело от моря, поскольку земля Чеджудо плодородием не отличалась. Мужчины ловили рыбу, а женщины занимались нырянием в прибрежных водах, собирая под водой моллюсков и водоросли.
Колониальная эпоха принесла в жизнь острова некоторые перемены. Прежде всего оказалось, что местные моллюски, добываемые ныряльщицами хэнё, хорошо продаются в Японии. Вдобавок обнаружилось, что навыкам ныряльщиц Чеджудо есть применение как в собственно Японии, так и в других регионах Восточной Азии. В результате в 1920-х и 1930-х гг. мужское население Чеджудо ездило на заработки на японские стройки и заводы, а женщины отправлялись в Японию для добычи моллюсков (было время, когда каждая пятая женщина на острове была профессиональной ныряльщицей). После зарубежных поездок женщины обычно возвращались домой, а вот с мужчинами это случалось далеко не всегда, так что соотношение полов на Чеджудо начало искажаться: женщин на острове становилось заметно больше, чем мужчин.
В колониальный период Чеджудо был известен стачками и демонстрациями, организаторами которых выступали левые активисты, а после 1945 года остров стал опорным пунктом коммунистического радикализма. Трения нарастали и в 1948 году вылились в восстание. Это восстание стихийным не было: оно разворачивалось в соответствии с планом местного коммунистического подполья – планом, который был утверждён Пхеньяном и, как ясно из опубликованных документов, в общих чертах одобрен Москвой. Влиятельное и популярное на Юге коммунистическое подполье должно было сорвать первые выборы в Южной Корее, намеченные на май 1948 года, причём важнейшим элементом плана должно было стать как раз восстание на Чеджудо, где у коммунистов была массовая поддержка.
Восстание началось 3 марта 1948 года, когда боевики атаковали административные здания и дома местных чиновников – их резали, как нередко случается во время гражданских войн, прямо в постелях, вместе с жёнами и детьми. Тем не менее, хотя резню и начали красные, куда больше крови на острове пролили тогда корейские белые – местные правые и правительственные силы. Поскольку население Чеджудо массово поддержало красных, полиция и военные не стеснялись стрелять при малейшем подозрении в сотрудничестве с повстанцами. Тем не менее в каком-то смысле восставшие добились успеха: Чеджудо стал единственным местом Южной Кореи, где выборы 1948 года не состоялись.
В наши дни левые южнокорейские историки иногда описывают резню на Чеджудо как геноцид. От таких заявлений, скажем прямо, отдаёт пропагандой: ведь как преступники, так и жертвы были людьми одной национальности (более того, корейский национализм, пусть и несколько разных оттенков, был важной частью мировоззрения у обеих сторон конфликта). Тем не менее, даже по меркам кровавых корейских сороковых, события на острове были масштабной трагедией. По существующим оценкам, погибло 20 000–25 000 человек, или 10–15 % населения острова, в подавляющем большинстве – от рук правительственных войск.
К началу Корейской войны восстание на Чеджудо было подавлено, хотя периодические вооружённые стычки случались на протяжении ещё нескольких лет. До 1954 года окрестности Халласан – самой высокой горной вершины острова – оставались запретной зоной именно потому, что там ещё действовали группы партизан-коммунистов.
Инцидент 3 марта, как принято называть в Корее те кровавые события, оставил глубокие раны, ведь практически каждый островитянин знал и жертв, и убийц, а многие потеряли в той бойне родных и близких. При этом в период военных диктатур жители Чеджудо часто были склонны демонстрировать свой лоялизм – неслучайно молодёжь острова в шестидесятые и семидесятые активно шла служить в морскую пехоту. Пока у власти были правые авторитарные режимы, события 1948–1953 гг. на Чеджудо замалчивались, и только в 1980-х гг. правда о них стала широко известна. Впрочем, факты теперь часто искажаются, так сказать, в противоположном направлении: красных изображают в качестве невинных жертв правительственных сил.
Тем не менее жизнь продолжалась. Поскольку для женщин риск быть убитыми был заметно меньше (они составляли пятую часть от общего числа жертв), резня усугубила половой дисбаланс, так что в начале 1950-х гг. на пять женщин приходилось четверо мужчин. На Чеджудо по-прежнему царила бедность, причём ситуация была очень тяжёлой даже на фоне всеобщей нищеты 1950-х гг. в Корее.
В начале 1960-х гг. положение дел стало меняться в лучшую сторону. В 1967–1987 гг. среднегодовой рост экономики Чеджудо достиг 11,2 %, ощутимо обогнав общенациональные темпы роста, которые тоже составляли рекордные, по мировым меркам, 8,4 %. Это экономическое чудо в миниатюре стало возможно благодаря двум факторам: выращиванию мандаринов и развитию туризма.
Современная экономика Чеджудо в значительной степени держится на мандаринах. В последние десятилетия они обрели большую популярность в Корее. Различные виды цитрусовых, включая мандарины, упоминались ещё в древних корейских текстах. Попадаются в этих текстах и упоминания о мандаринах на Чеджудо. Тем не менее до начала XX века этот фрукт занимал весьма скромное место в корейском рационе. Однако после того, как около 1900 года в Корею попали саженцы новых японских сортов мандаринов, на крайнем юге одна за другой стали появляться мандариновые плантации.
В 1911 году французский миссионер и ботаник-любитель Эмиль Жозеф Таке (Émile Joseph Taquet), живший на Чеджудо, получил из Японии 15 мандариновых деревьев и посадил их в саду католической миссии. Одно из них, говорят, до сих пор растёт и приносит плоды. Из этих деревьев и выросло всё современное мандариновое хозяйство Чеджудо.
Настоящий мандариновый бум, благодаря которому эти фрукты стали привычными в каждой корейской семье, начался в шестидесятые. Мандарины лучше, чем апельсины, переносят прохладную погоду, но всё-таки тоже теплолюбивы. Чеджудо с его среднегодовой температурой +14,7 градуса – самое тёплое место в Корее, и в начале 1960-х гг. местные крестьяне догадались, что, выращивая мандарины, можно заработать неплохие деньги.
В то время корейское правительство жёстко ограничивало импорт, пытаясь сберечь каждую вону, и вводило заоблачные импортные пошлины, в результате чего заграничные фрукты стоили безумно дорого (в 1995 году пошлина на апельсины составляла 94,1 %!). Бананы, как мы говорили в главе 1, считались дорогим лакомством, а какого-нибудь манго тогда и в глаза не видели. В таких условиях мандарины стали доступным заменителем импортной фруктовой экзотики.
В начале 1960-х гг. плантации мандаринов занимали менее 1 % обрабатываемых земель на Чеджудо. Два десятилетия спустя, в 1980-х гг., под эти фрукты было отведено уже около 30 % обрабатываемых земель. Мандарины стали основой сельскохозяйственного бизнеса Чеджудо, при том что менее века назад само словосочетание «сельскохозяйственный бизнес на Чеджудо» звучало бы как оксюморон.