Фермеры с Чеджудо выращивают в год порядка 500 000–650 000 тонн мандаринов, или примерно по 10–12 кг на каждого южнокорейца. Урожай 2019 года составил, например, 631 000 тонн. На Чеджудо работает большой Музей мандаринов, где можно познакомиться с прошлым и настоящим мандаринового садоводства и разного рода чудотворными свойствами, которые приписываются этим фруктам.
И, разумеется, нельзя забывать о туризме. До конца 1960-х гг. большинство корейцев плохо понимало, что это вообще такое. Конечно, обеспеченные люди путешествовали с давних пор, а с колониальных времён обычными стали и школьные экскурсионные поездки, но для среднестатистического взрослого корейца мысль о путешествии ради удовольствия в какое-нибудь отдалённое место вплоть до конца семидесятых казалась странноватой.
Сейчас мандарины на острове Чеджудо можно увидеть везде – иногда даже вдоль дорог
Однако для тех немногих, кто всё-таки имел возможность путешествовать, Чеджудо стал идеальным туристическим направлением. Остров привлекал внимание не только своими красотами, но ещё и тем, что значительно отличался от материковой Кореи. У островитян были другие обычаи, другая кухня, их деревни выглядели иначе, а их обитатели говорили на непонятном диалекте. В общем, остров был необычен, а всё необычное привлекает туристов. В то же время Чеджудо был корейским островом, поэтому поездка туда была доступной для среднеобеспеченных людей, которые о путешествиях за границу не могли ещё и думать.
В середине 1950-х гг. весь персонал островного туристического офиса – три или четыре сотрудника – ходил встречать каждый прибывающий на остров паром в надежде, что с паромом прибудут туристы, которым, наконец-то, можно будет оказать содействие. Прошло четыре месяца таких походов на причал, прежде чем сотрудникам удалось, наконец, увидеть первого человека, прибывшего на остров с туристическими целями.
В те времена, чтобы поехать на Чеджудо, надо было быть большим любителем приключений. Паромы были маленькими, поэтому в штормовую погоду даже сойти на берег было непростой задачей. Дороги примерно до середины семидесятых были неасфальтированными, так что туристы перемещались в шумных трясущихся автобусах. Неудивительно, что в 1961 году, например, Чеджудо посетили лишь 11 000 туристов.
Однако в начале 1960-х гг. Корея вступила в эпоху рекордного экономического подъёма, сопровождавшегося ростом как доходов, так и уровня образования (чем образованнее человек, тем больше его или её интересуют путешествия). Рост экономики способствовал и укреплению связи острова с материком. С 1958 года KNA, предшественница Korean Air, начала выполнять регулярные рейсы на Чеджудо, хотя до тех времён, когда рядовой представитель среднего класса Кореи мог позволить себе покупку билета на внутренний рейс, должно было пройти ещё около десятка лет. Гораздо более важным в то время стало открытие регулярного паромного сообщения: между Пусаном и Чеджудо с 1963 года начало курсировать 850-тонное судно «Торачжи». Открытие этой линии часто считается отправной точкой в истории туризма на Чеджудо.
Развитию туризма в большой степени способствовало появление моды на свадебные путешествия, которые быстро стали столь же обязательным атрибутом бракосочетания, как белое (на европейский лад) платье невесты. Чеджудо в семидесятые и восьмидесятые был едва ли не единственным приемлемым вариантом для таких путешествий: остров был достаточно необычен, романтичен – и доступен большинству по деньгам. Немалую роль играло и то обстоятельство, что до конца 1980-х гг. туристские поездки за границу в Корее были жёстко ограничены (военные режимы такие поездки запрещали). Таким образом, Чеджудо становился заменой загранице, которая была тогда недоступна для большинства корейцев.
Побережье острова Чеджудо в наши дни – тёплое море, лагуны и бесчисленные потухшие вулканы на заднем плане
В 1966 году на Чеджудо побывало около 106 000 туристов. В 1983 году их число превысило 1 млн, а в 2019 году – 15 млн, включая 1,7 млн иностранцев (в основном – китайцев). Появление на острове заметного количества иностранцев связано с особенностями визового режима: для китайцев, которые сейчас составляют самую большую группу иностранных туристов, посещающих Корею, въезд на Чеджудо является безвизовым. Поскольку население острова в 2019 году составляло 665 000 человек, получается, что на каждого островитянина в год пришлось почти 23 туриста.
Такой рост, несомненно, создаёт социальные проблемы, но, с другой стороны, приносит доход. От былой нищеты на острове теперь не осталось и следа, но вместе с ней исчезают и уникальные элементы островной культуры. Кое-что местные власти и общественные организации пытаются сохранить – не в последнюю очередь потому, что культурное наследие способствует маркетингу и помогает повышать доходы от туризма. Любопытной стороной туристского бума стал музейный бум – на Чеджудо в последние годы открылось множество музеев, зачастую – довольно странных и с местными традициями и культурой никак не связанных (вроде трёх музеев секса, музея Африки и двух музеев древнегреческой мифологии). Таким образом администрация рассчитывает привлекать на остров дополнительных туристов.
Впрочем, основой туристского маркетинга является всё-таки сам остров с его традициями и культурой, которые столь отличаются от традиций и культуры «большой земли». Если говорить о маркетинге, то одним из неотъемлемых символов Чеджудо стал образ молодой и красивой ныряльщицы хэнё. Проблема в том, что, как это часто бывает в подобных случаях, реальная хэнё имеет очень мало общего с гламурным образом, закрепившимся в массовой культуре. Но об этом мы поговорим в следующей главе.
50Постаревшие русалки
1980 г. – ныряльщицы с острова Чеджудо уходят в историю
Образ хэнё, профессиональных ныряльщиц с острова Чеджудо, в своё время постоянно мелькал в рекламных проспектах корейских туристических фирм. Глянцевые издания представляли хэнё как современных русалок, беззаботно проводящих день за днём в ласковых лазурных водах самого красивого острова Кореи.
Что ж, о ныряльщицах Чеджудо действительно можно рассказать много интересного, но в жизни этих женщин нет и никогда не было ничего гламурного. Они заняты тяжёлым и опасным трудом, от которого очень быстро теряют и здоровье, и молодость. Впрочем, о молодых русалках сейчас уже не говорят даже в рекламных проспектах – кажется, сейчас всем известно, что в наши дни среди хэнё преобладают женщины в возрасте.
В прежние времена островитянки становились ныряльщицами в ранней юности. На обучение основам профессионального мастерства уходило несколько лет, и учились они обычно у собственных матерей.
Хэнё ( в буквальном переводе – «женщина моря») добывают с морского дна различные виды моллюсков и водорослей. Тренированная ныряльщица при необходимости может погружаться на глубину до 20 метров, но в основном ныряльщицы работают на глубине в 5–7 метров и проводят под водой одну-две минуты. Рабочий день продолжается от четырёх до пяти часов – дольше даже самые молодые и здоровые ныряльщицы не выдерживают. Работа хэнё сопряжена с риском для жизни: под водой они сталкиваются с многочисленными опасностями, включая ядовитых медуз, а порой и акул (в 1981 году одна из ныряльщиц стала жертвой нападения акулы).
Орудия труда ныряльщиц Чеджудо не менялись веками. Даже сейчас хэнё не используют акваланги или иное водолазное снаряжение, ограничиваясь набором самых простых инструментов. Единственные новшества – это очки или маски для подводного плавания, появившиеся ещё в колониальные времена, а также гидрокостюмы, которые получили распространение около 1970 года.
Самым древним и смутным упоминаниям о профессиональных ныряльщицах около тысячи лет, но точно известно, что на Чеджудо в XVII столетии хэнё уже составляли отдельную социальную группу и были своего рода местной достопримечательностью. Примерно в то же время сбор даров моря под водой стало работой, во-первых, исключительно женской, а во-вторых, презренной: в Корее эпохи Чосон дискриминации подвергались не только сами хэнё, но и их мужья.
В те времена хэнё служили поставщиками деликатесов для королевского двора и богатых людей: они должны были выплачивать натуральный налог добытыми ими моллюсками и прочими морепродуктами. Судя по всему, многие из них, если не все, считались в былые времена государственными крепостными, хотя утверждать что-либо с полной определённостью трудно, так как исторические данные о ранней истории хэнё крайне фрагментарны.
Как ни парадоксально, японская колонизация привела к тому, что положение ныряльщиц несколько улучшилось. Во-первых, в колониальной Корее были ликвидированы сословные различия. Во-вторых, обнаружилось, что корейские морепродукты и водоросли можно выгодно продавать в Японию: там эти морепродукты считались ценными деликатесами, за которые японские гурманы были готовы платить неплохие деньги.
Публикации колониальной эпохи свидетельствуют, что нынешний интерес к хэнё возник именно в те годы. Для самих жителей Чеджудо ныряльщицы по-прежнему оставались париями, занятие которых, пусть и всё более доходное, было недостойным уважающего себя человека. Однако на японских открытках и в книгах хэнё всё чаще и чаще появлялись в образе очаровательных и обольстительных (к тому же ещё и полуобнажённых) красавиц. Кстати сказать, некоторые основания в реальной жизни у этой эротизации имелись, так как хэнё действительно в те времена были в основном молодыми и работали полуголыми (чёрные гидрокостюмы они стали использовать много позже).
Сходная культура подводного промысла существовала во многих прибрежных регионах Восточной Азии, включая саму Японию. В Японии, например, занятые похожим промыслом ныряльщицы были известны как ама. Однако в начале XX века стало очевидно, что самыми эффективными ныряльщицами являются именно корейские хэнё острова Чеджудо. В связи с этим японские предприниматели начали нанимать хэнё для работы на побережье Японии, Китая и даже российского Приморья, не говоря уже о многочисленных морских угодьях в самой Корее. В 1934 году примерно половина из 10 000 хэнё, живших тогда на Чеджудо, были вовлечены в трудовую миграцию. Зарабатыв