Большую роль в распространении новых идей сыграли беседы Пак Ён-хё с выдающимся японским философом и главным идеологом японской модернизации Фукудзавой Юкити. Тот подчёркивал важность наличия в стране СМИ европейского типа. При этом выдающийся японский философ считал, что печать должна была быть, если использовать более позднее ленинское выражение, коллективным организатором. По мнению и японских реформаторов, и их корейских подражателей, печать должна была объяснять народу необходимость преобразований и формировать в народе (скорее, впрочем, в элите) желание двигаться в том направлении, в каком собирались вести страну модернизаторы.
Пак Ён-хё был чрезвычайно впечатлён увиденным и услышанным, так что по возвращении на родину в январе 1883 года немедленно начал подготовку к изданию корейской газеты. На первых порах решающую роль в подготовке номеров играли японские консультанты, отобранные Фукудзавой Юкити, – в особенности молодой журналист Иноуэ Какугору (впоследствии на протяжении многих лет влиятельный депутат японского парламента). Первый номер газеты «Хансон сунбо» ( «Хансонский ежедекадник» – газета, выходившая раз в десять дней) увидел свет уже 31 октября 1883 года.
Газета напоминала небольшую брошюру. В ней было 24 страницы, по размеру примерно соответствовавшие нынешнему формату А4. Газета выходила исключительно на ханмуне. Выбор языка однозначно показывает, что главной и фактически единственной целевой аудиторией была политическая и культурная элита, составлявшая не более 1–2 % корейского общества.
В декабре 1884 года реформаторы попытались организовать государственный переворот и физически уничтожить главных противников нового курса – конфуцианских фундаменталистов. Попытка закончилась полным провалом: консерваторы, опираясь на поддержку Китая, свергли реформаторское правительство, которое продержалось у власти лишь три дня. После этого консерваторы приступили не только к физической расправе над противниками, но и к разгрому созданных реформаторами учреждений. Жертвой погромов стала, в частности, только что созданная почтовая служба, а газета «Хансон сунбо» была закрыта.
Издание газеты было возобновлено всего лишь год спустя, в январе 1886 года. Вернувшиеся к власти консерваторы пришли к выводу, что какие-то уступки новой реальности сделать всё-таки необходимо, и согласились с тем, что стране нужна периодическая печать. Новый вариант газеты отличался от изначального как по периодичности, так и по формату. Во-первых, газета стала выходить на листах формата В5. Во-вторых, из ежедекадной она превратилась в еженедельную, что отразилось и в названии – отныне газета стала именоваться «Хансон чубо» ( «Хансонский еженедельник»), хотя преемственность с закрывшимся в 1884 году предшественником не скрывалась.
Переход к новой периодичности имел определённое символическое значение. В странах Восточной Азии европейская семидневная неделя до конца XIX века была практически неизвестна, и ритм жизни определялся декадами-десятидневками. Переход к еженедельной периодичности в выпуске газеты был, таким образом, символическим шагом в сторону модернизации страны по европейскому образцу.
Главные цели газеты оставались неизменными. В редакционной статье, посвящённой возобновлению газеты, её издатели объясняли, зачем нужна «Хансон чубо» и другие СМИ: «Страны Европы не очень велики ни по территории, ни по населению, но ныне в их руках сосредоточены богатство и сила мира, и они повелевают всеми шестью частями света. Это стало возможным потому, что с помощью печати они просвещали народ и ежедневно развивали его, мобилизовали его мудрость и составляли новые планы. Если и наша страна, подобно странам Запада, создаст периодическую печать, то народ будет становиться всё богаче, а государство – всё сильнее, так что в будущем и мы поднимемся на ту же колесницу, которой покорён мир, и, быть может, [наша колесница] обгонит [колесницы] стран Запада». Что ж, авторы этого текста ещё не знали термина «догоняющая модернизация», но задачи свои они сформулировали точно, и, что интересно, задачи эти (догнать и перегнать!) были в итоге ими – или, скорее, их потомками – успешно решены.
Редакционные статьи, в которых руководство издания выражало мнение по поводу тех или иных политических и общественных вопросов, стали нововведением «Хансон чубо». Кроме того, газета стала печатать текущую информацию о рыночных ценах, что делало её очень привлекательной для купцов – и корейских, и японских, и китайских (крайне немногочисленные торговцы из стран Запада в массе своей ханмуном не владели и едва ли могли знакомиться с этой информацией).
Именно на страницах «Хансон чубо» впервые в корейской истории появилось рекламное объявление. Его опубликовала немецкая фирма H. C. E. Meyer & Co, известная в Корее как «Сечханъ Янъхэнъ», которая в то время имела постоянное представительство в Инчхоне. Фирма разместила в «Хансон чубо» сообщение о скупке шкур животных. Имелись в виду не только шкуры коров и лошадей, но также и шкуры тигров – в те времена тигры ещё водились даже в непосредственной близости от Сеула.
Ещё одно изменение было связано с тем, что в «Хансон чубо» стали появляться материалы на корейском языке, хотя основным языком издания оставался ханмун (со временем, правда, «Хансон чубо» отказалась от публикации корейских текстов). В новом варианте газета просуществовала два с половиной года: последний номер вышел в июле 1888 года. Всего газеты «Хансон чубо» и «Хансон сунбо» выпустили 123 номера.
В те дни, когда в Ханъяне (Сеуле) начала выходить «Хансон сунбо», первый кореец обучался в зарубежном вузе. Именно выпускники западных (в основном – американских) вузов сыграли решающую роль в модернизации страны, и о них пойдёт речь в следующей главе.
06На далёкой стороне, на чужой планете предстоит учиться мне в университете
1884 г. – Ю Киль-чжун стал первым корейцем, обучавшимся в США
Кто был первым корейским студентом, учившимся на Западе? Многие источники предполагают, что этим человеком был Ю Киль-чжун, писатель и политический активист, проходивший обучение в США в 1884–1885 гг. Будучи активным участником реформаторского движения, развернувшегося в Корее в начале 1880-х гг., он решил увидеть тот мир, на который реформаторы ориентировались в своих попытках перестроить Корею, и отправился в долгое путешествие. Возможно, это решение уберегло его от серьёзных проблем: он отсутствовал в Корее во время устроенной реформаторами попытки государственного переворота, в которую непременно ввязался бы – и, вероятно, погиб, как погибли многие из его друзей и единомышленников. Но в то время, когда на улицах корейской столицы реформаторы сражались с консерваторами, Ю Киль-чжун посещал лекции в далёкой Америке.
Впрочем, Ю Киль-чжун формально не окончил академического курса, а был, как бы сказали в более поздние времена, «вольнослушателем»: он посещал занятия для того, чтобы повысить уровень владения английским языком, а также познать изнутри жизнь и культуру стран Запада. Ю Киль-чжун вернулся в Корею в 1885 году и сразу же оказался под домашним арестом как известный участник радикально-реформаторского движения. Однако, находясь в вынужденной изоляции, он не стал терять времени и написал книгу о том, что увидел во время пребывания на Западе. Для многих корейцев эта книга стала настоящим шоком: западный мир в рассказе Ю Киль-чжуна резко отличался от сложившихся представлений: жители стран далёкого Запада, на протяжении долгого времени считавшиеся в Корее варварами, чья дикая жизнь не заслуживает интереса, предстали перед читателем людьми великой цивилизации, не уступающей конфуцианскому миру Восточной Азии.
Однако Ю Киль-чжун, как уже говорилось, был вольнослушателем. Первым корейским студентом, официально окончившим в США университетский курс, обычно считается Со Чэ-пхиль. Он тоже был участником реформаторского движения, но, в отличие от Ю Киль-чжуна, принимал непосредственное участие в злополучном перевороте 1884 года и, несмотря на молодость, даже занял высокий пост в правительстве реформаторов, которое не смогло удержаться у власти более трёх дней. После победы консервативных сил Со Чэ-пхиль был вынужден бежать в США. Там он прошёл полный курс обучения и, успешно окончив Университет Джорджа Вашингтона в американской столице, получил диплом врача. Ему предстояло прожить долгую и бурную жизнь: он создавал первую в Корее массовую газету, основывал первую корейскую политическую партию, служил врачом в американской армии во время войны с Испанией, был одним из руководителей корейского национально-освободительного движения (о его роли в корейской журналистике см. главу 30). Однако Со Чэ-пхиль никогда не забывал и о своей основной специальности, всю жизнь занимаясь как практической медициной, так и исследованиями в области микробиологии.
В начале 1890-х гг. число обучавшихся в США корейских студентов стало быстро расти: на учёбу приезжали выпускники школ нового типа, открытых в Корее протестантскими миссионерами. В Америке они преимущественно занимались богословием, но некоторые выбирали себе иные, светские специальности.
Примечательно, что среди этих первопроходцев были и женщины. Все кореянки, в начале XX века окончившие университеты за рубежом, были выходцами из протестантских семей, что и не удивительно: только в таких семьях могла появиться мысль о том, что девочке можно не просто дать образование, но и отправить её учиться чему-то сложному и непонятному в дальние страны.
Первой корейской женщиной – выпускницей американского университета была Ким Чхом-дон, более известная как Эстер Пак. Будучи христианкой, она взяла себе христианское имя из Библии и, следуя примеру ранних корейских феминисток, после вступления в брак сменила фамилию. Эстер Пак училась в США в 1896–1900 гг. и получила диплом доктора в медицинском колледже Балтимора. Яркая, энергичная, феноменально трудолюбивая, она сыграла большую роль в создании в Корее современной системы здравоохранения.