Все эти письма – настоящие, неприглаженные, очень честные. Мне кажется, что благодаря им особенно отчетливо чувствуется, как всех нас связывают невидимые, но такие крепкие нити. Мы – большое невидимое сообщество, сеть. И вы – или, кажется, уже можно на «ты»:) – с нами в одной связке.
Письмо 1: от мамы-керамистки
Юля Никулина, керамистка, создательница проекта Julnika и мама Мити (20 лет), Гриши (7 лет) и Гоши (4 года).
История моего «артистизма» началась от противного. Противной была офисная работа. И я искала занятие, которое это как-то скомпенсирует, наполнит мою деятельность смыслом и радостью.
Потом со мной случился очередной декрет, и в отсутствие офиса сил на поиски прибавилось. Чего я только не попробовала: фотографию, вышивку, линогравюру, шитье, кулинарные курсы, скетчинг, каллиграфию и наверняка что-то еще.
Но только на мастер-классе по керамике я поняла: да, это оно, то, чем я хочу заниматься.
И, собственно, стала заниматься. Каждую свободную минуту лепила, рисовала, глазуровала и обжигала. И не успела я подумать, а что же дальше, как у меня появились первые покупатели. Тогда и возникла мысль, что хобби может стать чем-то большим и даже (о боже! о боже!) можно будет позволить себе не возвращаться на постылую работу. У меня оставался год до выхода из декрета, и за это время мне предстояло организовать все так, чтобы мой уровень дохода стал сопоставим с зарплатой бренд-менеджера крупной международной компании. Челлендж! А я люблю челленджи:)
Чтобы не тратить время на дорогу и в целом сделать весь процесс более удобным, было решено устроить мастерскую дома, благо место позволяло. Муж и родители поддержали меня в этой авантюре, а те, кто сомневался, не стал (спасибо!) высказывать свои сомнения вслух.
Дальше меня ждало много приключений с печкой, основным орудием моего производства, а еще много сомнений, терзаний и прочих сложностей. Но день за днем, маленькими ежедневными усилиями, все удалось разрешить, наладить и добиться желаемого, так что в один прекрасный день я вернулась в офис, но только для того, чтобы написать заявление на увольнение.
А потом новый челлендж! Новый декрет! Правда, в этот раз он полноценным декретом так и не стал, так как в роддом я поехала, предварительно загрузив печку, в палате принимала заказы и координировала курьеров, а по возвращении домой первым делом разгрузила ту самую печку и отправила готовые тарелки ожидавшим их покупателям.
И вот уже почти четыре года, как мое на первый взгляд легкомысленное предприятие (подумаешь, какие-то зверюшки) кормит меня и четверых моих мужчин.
Делать что-то руками мне нравилось примерно всегда. Это же так круто, когда из спичечных коробков – раз! – и диван для пупсика, а из обувной коробки – целый дом для него, из старых папиных джинсов – модная мини-юбка (брызги мазута можно замаскировать вышитыми цветочками, и в этом особый шик и индивидуальность), из покрывала на диван – сумка выше всяких похвал (привет, Скарлет О’Хара).
А потом зачем-то математический класс (хотя знаю зачем, за мужем и за друзьями), институт торговли (я была дальновидной!), работа в Accessorize (помните ли вы сеть этих прекрасных магазинов?!). Ну а дальше офисная работа с экселевскими таблицами, презентациями, бесконечными митингами, грустью и тоской. Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что тоска была из-за того, что результат моего труда был умозрительным – ни потрогать, ни подарить, ни порадоваться. Будто я какую-то важную часть себя потеряла и предала, превратилась в человека-функцию, отбывающего на работе повинность.
Мое новое творческое призвание, работа керамиста, наверное, выглядит довольно непринужденно и легко, но на деле это ежедневный труд.
Именно ежедневный, потому что выходные – это то, что случается со мной ну крайне редко, раз в месяц в лучшем случае. Ну и труд не только мой, но и мужа и мамы, которые берут на себя детей, когда я работаю, а также поставки глины, поломки печки и прочие технические штучки. Ну и, чтоб все работало четко и бесперебойно, я встаю раньше всех, чтобы успеть сделать часть работы до того, как придет время вести одного из своих мужчин в школу, и ложусь позже всех, чтобы иметь возможность работать без бесконечных «мам», «ну мам», «а знаешь, мам», «а давай, мам» и всего того, из чего состоит жизнь каждой мамы. Ну и как бонус – никой прокрастинации:) Ей просто уже нет места.
А когда этот бесконечный калейдоскоп просьб, игр, обедов, прогулок, уроков и укладываний спать заканчивается, у меня начинается чистая медитация. Я одна в тишине или под интересную мне (а не только детям) лекцию делаю то, что люблю, то, что (пусть это и высокопарно) находит отклик в сердцах моих покупателей. Счастье.
Письмо 2: от мамы-главреда
Надежда Папудогло, главный редактор медиа про образование и воспитание «Мел» и мама Кости.
Бо́льшую часть своей жизни я была совой. Нет, я никогда не несла это знамя с гордостью, всегда нормально справлялась с тем, чтобы вставать на работу, никогда не опаздывать, а потом с удовольствием отсыпалась в выходные, открывая глаза не раньше 11 утра.
Вот уже шесть лет каждое утро в рабочий день я встаю в 6:30. По выходным – не позднее девяти. Еще три года я спала странными урывками. Потому что мой ребенок сперва почти не спал или спал очень плохо, а потом оказался идеальным жаворонком.
Когда меня спрашивают, что изменило во мне материнство, я каждый раз теряюсь. Изменило миллион внешнего. Например, вот это вот насильственное и сложное мне расписание, которому я, сжав зубы, изо всех сил следую. Например, изрядное ощущение дня сурка без дня сурка, потому что каждый день я совершаю бесконечные последовательности однообразных действий – приготовить завтрак, отвезти, привезти, поиграть, помыть и так далее, что тут перечислять, любой родитель меня поймет. Никакой спонтанности, потому что стоит начать жить спонтанно, как все развалится. Например, подъем в 6:30 причинит еще большую боль. Отпуск надо вписать в график каникул. Развлечения выходного дня – в график дополнительных занятий.
Кажется, вся моя жизнь состоит из расписаний и обязательств. Это сложно.
И со стороны ты кажешься себе самым унылым человеком на свете. Чем ты занят? Ты либо работаешь, либо ты с ребенком.
А вокруг тебя еще и все матери бодро успевают в миллион раз больше. И на вечеринки ходить, и получать 10-е образование, и начинать новую сногсшибательную карьеру, и просто что-то там, что мелькает в ленте одной из миллиона социальных сетей, которые я смотрю по выходным, в будние дни в моем расписании вместо соцсетей точно стоит что-то другое, потому что они съедают слишком много времени.
Поныли? Отлично! А теперь серьезнее. Это все сущая ерунда, расписания, спонтанность, соцсети, чужие картинки.
Самая большая проблема моего материнства – это огромная зона уязвимости, к которой ты не можешь привыкнуть.
К этому тебя никто не готовит.
Однажды я ехала по Гагаринскому переулку в Москве, остановилась на светофоре, время – утро, дети бегут в школу. И увидела женщину, красивую женщину в красивой шубе, она провожала мальчика в школу. Она наклонилась, поцеловала его, а когда он побежал к школе – три раза перекрестила в спину. И я, абсолютнейший агностик, почувствовала невероятную к ней приязнь. Потому что иначе очень сложно жить с этой зоной уязвимости. Тебе нужна дополнительная вера и поддержка.
Мне тяжело дается многое в этой зоне. Мне тревожно, что мир вокруг стал совсем зыбким и хрупким, он все время с тучами на горизонте, вот в этот мир я тащу этого смешного и вихрастого маленького мальчика, который в свои девять лет продолжает верить в чудеса и даже «Нарнию» читает с трудом. Почему? Потому что страшно! Он растет идеалистом, а я рассказываю ему, что нет, к сожалению, мир не такой. Должна я это делать? Или пусть сам узнает? Нет ответов.
Я боюсь заболеть и оставить его одного без меня, как он там будет. С кем, когда. Я огорчаюсь, когда не оправдываю его ожидания или доверие. И вроде вот он уже большой, ему девять лет, а он вечером залезает на колени, гладишь его по спине – а там вот эти хрупкие лопатки, как маленькие крылья, смешные маленькие пальцы – под ногтями, кажется, пластилин. Хочется обнять и попробовать сделать так, чтобы защитить его разом от всего этого черного и плохого, что видишь вокруг, но ты точно знаешь, что ты не в силах. Это надо принять и отпустить, а потом наблюдать за тем, что случится, вот он, самый страшный вызов, который проходит любой родитель. Странное сочетание ответственности и свободы, которая нужна каждому человеку.
Письмо 3: от мамы-художницы
Анна Самойлова, художница, исследовательница русского фольклора, мама дочки Вари и автор проекта «Немолоко», посвященного сложной беременности и родам, – первой соло-выставке на тему материнства в Московском музее современного искусства.
Так вышло, что творчество – это моя профессия. Визуальным языком я рассказываю про то, что меня сильно интересует и волнует. Поэтому все, что со мной происходят, тесно связано с тем, что выходит в работах, и наоборот. Было бы странным обойти вниманием такие масштабные события в моей жизни, как беременность, роды и материнство. Ведь это занимает не 50 % моего времени, а буквально все. Да еще так, что на себя его не остается совсем. Это так сильно пугает и вышибает из привычной жизни, что встать обратно на рельсы – адский труд.
Больше всего меня смутил и напугал информационный вакуум: другие мамы показывают в соцсетях, как они живут с младенцем, гуляют и прочее, но никто не рассказывает, а как это вообще – приехать из роддома домой и понять, что ты уезжала одна, а вернулась вообще-то с еще одним, новым человеком.