Всем понятно по умолчанию, что у мужчины, чем бы он ни занимался, очень даже могут быть дети, а у мужчины творческой профессии, скорее всего, их в избытке и «в каждом порту» – это как-то ожидается и по умолчанию одобряется обществом.
У Пикассо было четверо детей от трех разных женщин. У Боба Марли – 11 отпрысков. У Джо Джексона, отца Майкла Джексона, – тоже 11. Понятно, что сколотить группу было для него самым логичным решением. В принципе, детей хватило бы и на две. Или на целую футбольную команду.
У комика Эдди Мерфи – 10 детей. У Мика Джаггера – 8. Жены, любовницы, восторженные группиз сменялись, потомство прибавлялось, но это никак не влияло на график мировых турне, запись альбомов, многомесячные съемки в фильмах и участие в международных выставках.
И конечно же, никто никогда не показывал на отцов – музыкантов, скульпторов, художников, режиссеров и актеров пальцем и не упрекал их в том, что, размножившись, они предали Большое Искусство. А вот с женщинами такое происходит регулярно. Например, когда 39-летняя певица Аманда Палмер в 2015 году заявила, что ждет первенца, один из ее поклонников написал возмущенное письмо в духе «На что идут деньги налогоплательщиков?!».
Его претензия была в том, что он поддерживал певицу на краудфандинговой платформе, но кумир его разочаровала: «За что мы платим – за новую музыку или за ребенка? То, что вы делаете, вообще честно по отношению к нам, вашим фанатам? Музыка-то когда будет?»
Интересно, получали ли такие письма Джаггер и Марли.
Конечно же, примеры женщин, у которых магическим образом нашлось время и на творчество, и на заботу о детях, тоже есть – взять, к примеру, Лорен Хилл (6), Мадонну (6), Анджелину Джоли (6) или Зинаиду Серебрякову (4).
Сама Мадонна, между прочим, соло-мама (ее регулярно сменяющихся игрушечных бойфрендов я в расчет не беру), говорит вот что:
«Когда я смотрю в прошлое, пытаясь припомнить сильных, великих женщин, которые бы меня восхищали, мне на ум приходят борцы за права Симона де Бовуар и Анджела Дэвис – но у них не было детей. Так что мне сложно сказать, что у меня есть идеалы, с кем я могла бы себя отождествлять. Потому что, помимо того, что я остаюсь творчески и политически активной и у меня есть мой собственный голос, я еще и мать шестерых детей. Так что не могу сказать, что кто-то может со мной сравниться».
Увы, не каждой артистке повезло быть такой эмоционально выносливой и устойчивой, как Мадонна. Например, звезда начала нулевых Нелли Фуртадо, став матерью и продолжая выступать и гастролировать, пережила настоящий нервный срыв. Прямо на сцене. «Я была одновременно и мамой, и певицей в туре. С малышом. Я была истощена. В один из вечеров я вышла на сцену и поняла, в каком я стрессе. Первые две песни я просто прорыдала…» – рассказала Нелли в интервью. В итоге певица решила, что «просто мама» – идеальный выбор для нее, и надолго отказалась от музыкальной карьеры, посвятив себя дочке.
Сколько успешных диджеев/сценаристов/фотографов мужского пола выбирают роль «просто папы», задвигая свою творческую страсть на 10-е место? Какова вероятность, что кто-то из режиссеров мужского пола когда-нибудь скажет: «Мой ребенок на первом месте. Боюсь упустить самые драгоценные моменты его детства. Да и что скажут люди, если я уеду на съемки? Так что я останусь дома с малышом, а кино подождет!» Возможно, если хорошенько покопаться, например, в Скандинавии точно найдется пригоршня таких самоотверженных отцов. Но что-то мне подсказывает, что в других частях света наши поиски будут долгими и мучительными.
Факт остается фактом: даже в крепких, любящих друг друга парах у отца семейства всегда как будто бы больше прав задержаться вне дома на подольше.
Важное мероприятие (потенциальные связи!), приступ вдохновения (по ночам пишется лучше!), долгие съемки за городом («Дорогая, сейчас такой свет на болотах! Мы снимаем взапой! Задержусь на пару дней! Увидишь результат – закачаешься!»). Маме, даже если ее творческая карьера в семье признается и уважается (ну-ка, как часто это бывает?), приходится все время как бы извиняться за свой выбор. Как будто она крадет драгоценное время у дочки. Как будто ее керамические «поделки» или сценарии мультиков получают больше любви, чем ненаглядный первоклашка. Как будто борщ для любимого уставшего на сдаче проекта мужа важнее законченного натюрморта. Но так ли это?
Отдельная история происходит, когда мужчина выходит из отношений. Ну или его выводят под белы рученьки. «Да, мы расстались. Ну что ж, се ля ви, так тоже бывает. Я смотрю на это философски: посвящу себя саморазвитию! Или нырну в новый проект с головой. Самое время переизобрести себя, понимаешь?» – о, как часто я это слышала от отцов, по тем или иным причинам отправившихся в свободное плавание. Дайте-ка угадать, кто в это время вместо «переизобретения себя» остался делать домашки и жарить котлеты?
Вот он уходит в закат (чтобы писать книгу, например, о том, как отцовство сделало его другим человеком, или снимать фестивальное кино). А ты? Ты остаешься. Со своим неснятым кино. Ненаписанной книгой. Незаконченным курсом для иллюстраторов-чайников. И это, черт подери, нечестно.
Зайдите в любой музей. Почему 99 % полотен – кисти художников-мужчин? Почему практически все (да что уж там, все!) великие имена в классической музыке, литературе, скульптуре – мужские? Цифры беспощадны и говорят лучше букв: всего 5 % составляют работы художниц в постоянных коллекциях музеев и галерей Европы и США.
Или Нобелевская премия. С 1902 года заветную статуэтку получили 822 человека, сколько же из них было женщин? Сорок восемь. Среди лауреатов Пулитцеровской премии в журналистике – только 16 % женщин (и у большинства из них нет детей).
Кто-то может возразить: видимо, мужчины более талантливы или более креативны по своей сути. А вот и нет, слово ученым. «Нет никаких биологических оснований считать, что женщины менее предрасположены к творчеству, чем мужчины», – говорит Анна Абрахам, профессор Leeds Beckett University, изучающая нейронауку креативности (neuroscience of creativity). Другое дело, что так уж вышло, что самый продуктивный для творчества возраст и у мужчин, и у женщин одинаковый, но… это также и самое продуктивное время для того, чтобы заводить детей.
Дело не в том, что у женщин хуже получается быть творцами. У них – у нас! – исторически просто не было времени на творчество.
Дети, домашнее хозяйство – тот самый невидимый труд, то есть ежедневная нагрузка, которая традиционно ложится в семье именно на плечи женщины. То, что было отягчающими обстоятельствами для подающей надежды художницы, писательницы или изобретательницы в XIX веке, по иронии остается актуальным и в наше время.
Не будем погружаться в детали, но даже если вам кажется, что у вас очень включенный муж или партнер, честно ответьте на простой вопрос: знает ли он, обувь какого размера носит ваш ребенок прямо сейчас? Что-то мне подсказывает, что этой сакральной информацией владеет только мама. Как и знанием, когда детям в следующий раз к зубному или на прививку. И как вывести пятно от фломастера на рубашке. В родительском чате, скорее всего, тоже она.
Да, слава новым временам, мамам больше не приходится стирать на всю семью в ледяной речной воде и вставать на рассвете, чтобы надоить молока. Труд стал «невидимым» – но его не стало меньше. И он по-прежнему на наших плечах. Хотя не то чтобы функция уборки и прочих домашних дел встроена в наше ДНК, просто так исторически сложилось. «Это не женщины придумали пыль. Липкий осадок на чайнике берется не из наших вагин. Не эстроген причина тому, что тарелки заляпала томатным соусом, крошками от рыбных палочек и остатками пюре. Это не моя матка разбросала в детской всю одежду и вымазала вареньем перила лестницы. И уж точно не мои сиськи стали причиной того, что в мировой экономике так заведено, что домашняя работа – удел женского пола», – язвительно подмечает в своей книге «Как быть женщиной» британская писательница Кейтлин Моран [3].
В 1996 году исследовательница Ливия Полман изучила [4], как факт деторождения повлиял на 20 современных писателей. Семь из девяти опрошенных писателей-мужчин женились до 30. Когда их спросили, что они чувствуют по поводу семейной жизни и творчества, стандартный ответ был таков: «Жена в меня очень верит и поддерживает, без нее я бы не справился». Большинство также рассказало о том, как жена подогревала их уверенность в своем творческом призвании, когда остальные в этом сомневались. И все упомянули, что помощь жены была не только моральной, но и практической, то есть забота о детях и доме была именно на ней, пока опрошенный новеллист прорывался через тернии прокрастинации и синдрома самозванца к звездам.
Восемь из девяти писателей работали дома, но не принимали участия в невидимом труде и не «жонглировали» писательством, сменой подгузников и упражнениями с пылесосом. Кстати, все эти восемь творцов рассказали, что у них дома было свое рабочее место и даже отдельный кабинет.
Когда опросили 11 писательниц, оказалось, что девять из них отчаянно переживали, что семья снизит их писательскую продуктивность. Четверо из группы приняли решение обойтись без детей, причем двое именно по причине того, что выбрали сосредоточиться на писательской карьере. Те писательницы, что все-таки стали мамами, жаловались на потерю свободы, концентрации и времени для того, чтобы творить. Они сообщили, что чудовищно не высыпаются и чувствуют себя изолированными от внешнего мира.
Когда их спросили о том, как проявляют себя в семье мужья, большинство отметило скорее «терпимость», нежели активную поддержку. Что ж, ничего нового: еще в 1929 году Вирджиния Вульф в эссе «Своя комната» писала о том, что женщинам катастрофически не хватает пространства, чтобы творить.
Прошло почти 100 лет, но мы все там же. Ох уж эта пресловутая невозможность запереться в кабинете и слиться в экстазе с музой, пока покорный муж, стараясь не шуметь, подсовывает тебе под дверь бутерброды с докторской – как делали жены великих русских классиков прошлого века!