валились почти на меня, присоединившись к соратникам, неподвижно лежащим у колёс грузовика.
Всё прошло настолько быстро, что оставшиеся солдаты в кузове ничего не заметили и не поняли. С момента, как я зарезал первую парочку выпрыгнувших из машины прошло секунд десять.
Щёлк, щёлк!
И ещё двое отправились к праотцам. После чего «наган» кинул на землю и подпрыгнул, упираясь руками в доски пола кузова, рывком заскочив внутрь. Последний фриц или тоже оказался под влиянием ошеломления из-за нахождения со мной, или его разум от вида мгновенных смертей впал в ступор от ужаса. Такое состояние на войне не редкость. Его я прикончил штыком, вытянутым из ножен у него же на поясе.
— Уф, — выдохнул я, обвёл взглядом мёртвые тела в кузове и спрыгнул обратно на землю. Там прикончил раненого в живот, бившегося в агонии и пускающего изо рта кровавую слизь. А вот обладателя превращённых всмятку тестикул я принёс в жертву, перехватив ему горло своим кинжалом.
— Хорошо, чёрт, но страшно, — тихо произнёс я, получив огромный заряд бодрости и заполнив внутренний резерв чужой жизненной энергией. Все годы жизни, отданные ранее в обмен на защитный заговор, вернулись до последней секунды.
После этого бросился к кабине. К счастью, офицер ещё не пришёл в себя. Вытащив из его кабины, я стал быстро снимать с него форму. Когда он остался в одном нательном белье, скрутил ему руки и ноги, а в рот сунул пилотку одного из застреленных солдат. У унтера была подходящая комплекция. Его форму я натянул на себя, а свою убрал в трофейный ранец.
Вещи капитана сложил во второй солдатский ранец. Туда же закинул его пистолет с запасным магазином. В третий сложил все найденные гранаты. У унтера забрал его автомат и подсумок с магазинами.
Одиннадцать трупов, а в груди ничего не ворохнулось. Даже когда убивал клинком. Только удовлетворение от правильной работы.
Трупы солдат так и оставил на берегу у пруда. Только их оружие закинул в воду. По хорошему, мертвецов бы тоже туда затащить, чтобы их не нашли день-другой, но на это уйдёт полчаса или больше. Столько времени у меня не было.
Осмотрев грузовик, я стёр пилоткой брызги крови с откидного борта и вернул его на место, закрепив стопором. Пленника закинул в кабину. Брезентовый верх поставил на место. Всё, можно возвращаться к Панкратову.
Сообразительность энкавэдэшника я переоценил. Сашка до сих пор оставался в укрытии, где я его оставил. Уезжающий грузовик он заметил, но не смог признать реальной мысль, что я подчинил дюжину вражеских солдат.
— А этот тебе зачем? Нам же только форма нужна и документы, — поинтересовался он у меня, когда забрался в кабину.
— Допросим. Нужно знать, что он тут делает. Будет потом проще общаться на постах на дороге и при въезде в город.
— Понял.
Улов вышел неожиданно интересным. Капитан оказался не капитаном, а гауптштурмфюрером из спецотряда ваффен-СС, который прибыл в Житомир для экзекуции еврейского населения, семей коммунистов и им сочувствующих, попутно вербовки агентов и ведения агентурной деятельности, чтобы лучше выполнять первые планы задания. К слову, именно так он и сказал — проводить экзекуции. В его понимание это — пытки и казни. Дополнительно он рассказал, что в город со дня на день должен прибыть ещё один особый отряд от РСХА — зондеркоманда 4А Собственно, наш капитан является его заместителем. А его группа должна провести первоначальное знакомство с местностью, где карателям предстоит действовать. А ещё, возможно, некий отряд «Потсдам». Но тот никак не связан с разведывательной и карательной деятельностью. Его сотрудники занимаются банальным воровством: редкие и ценные картины, книги, прочие произведения искусства, старинные драгоценности и так далее. Попутно выявляют и уничтожают вражеские агитматериалы. Например, все книги из библиотек советского периода ждёт незавидная судьба в виде кострища. А это, считай, что весь литературный фонд этого времени. Если и повезет, то какой-нибудь «Война и мир», если такая книжка в этой эпохе существует. И то вряд ли. У немцев в планах превратить русских в неграмотную рабскую прослойку, которой творчество Толстого не по чину.
Едва только я услышал первое название, как меня будто электричеством ударило. Из-за специфики украинской войны в двадцатых годах двадцать первого века я, как и все мои боевые товарищи, знал очень много про идеологию нацистов и тех, кто стоял у её истоков. У нас, как и везде в армии, во время службы далеко от передовой проводились стандартные политзанятия. На них делался упор на историю и на современные деяния нацистов. Так я узнал про гитлеровские айнзац- и зондеркоманды, состоящие из карателей. Не всякий обычный солдат сможет нацелить своё оружие на ребенка или старика. И не каждому солдату можно объяснить необходимость уничтожения мирного населения. Хотя в Германии под управлением фюрера с этим успешно справлялись. И всё же для подобных целей для нивелирования осечек немцы набирали в спецкоманды людей особого толка. В первую очередь служащих полиции безопасности и СД. Там служили не «пэпэсники» с регулировщиками, гоняющие хулиганов и выписывающие штрафы нерадивым водителям. Нет, те немцы были националистами до мозга костей и свято чтили политическую повестку Гитлера. В качестве рядовых исполнителей набирались бывшие преступники-рецидивисты.
Вроде как сам бесноватый фюрер обмолвился, что преступно держать в тюрьмах достойных арийцев, пусть они с честью послужат на фронте. Правда, фронт для таких личностей был особенным. В самом низу таких отрядов стояли граждане оккупированных территорий, доказавших свою верность новой власти, то есть, полицаи. Самые-самые отъявленные мерзавцы из этой прослойки. Вроде того старого поляка, истекающего густой ненавистью ко всему русскому, на которого я наслал чёрный заговор.
Так вот, про зондеркоманду 4А я помнил многое. Даже сумел вытащить из памяти имя её командира. Пауль Блобель. Звания вот только не помню, но это и неважно. Эта команда отметилась убийством тысяч и тысяч советских граждан только в окрестностях Житомира. В Википедии и на остальных ресурсах всегда пишется, что это были евреи. И даже в современной мне России на это делался акцент. Раньше я на это не обращал внимания, но с годами стало коробить. Почему евреи? Почему не граждане СССР? И откуда в сравнительно небольших городках находились тысячи представителей этой нации, словно каждый третий гражданин УССР был евреем? Вопросы, которые постоянно обходят историки в будущем. О том, что немцы убивали всех, кто им не нравился, кто был темноглазым брюнетом и имел нос не той формы, мало кто пишет и говорит. Для многих историков-архивистов аксиома: немцы написали, что это были евреи, значит так и есть, им нужно верить.
«Так, Андрюха, тихо, тебя уже не туда понесло, — сам себя одернул я, когда мысли, в которых смешалось настоящее и будущее, потекли в иное русло. — Может в этом времени всё будет иначе, лучше».
Так вот, наш пленник был командиром подгруппы этой зондеркоманды, прибывшей самой первой для обустройства и первоначального сбора информации.
— Саш, когда разберемся со станцией, нужно будет дождаться остальной отряд карателей и разобраться с ним. Мы тысячи наших людей спасём, которых они хотят погубить, — сказал я Панкратову после допроса немца.
— Хорошо, — кивнул он.
Была и ещё одна мысль, которую я не стал озвучивать. Очень тяжёлая. Гитлеровцы обязательно пожелают посчитаться за гибель своего отряда, вырезанного мной у пруда. А мстят эти арийские твари только мирному населению. Дюжина убитых эссэсовцев может стать причиной гибели сотен стариков с женщинами и детьми. Оставалось только скрипеть от злости зубами и надеяться, что взрыв станции отвлечёт внимание оккупантов от всего остального.
Пока мы с Сашкой охотились за документами и формой наши остальные товарищи не сидели сложа руки. Уходя, я поставил им задачу найти череп волка, медведя или секача. Можно даже свежий. Уж сутки амулет проработает даже из проваренного черепа. Этого времени и сроков восстановления железнодорожных путей хватит, чтобы на станции скопилось несколько эшелонов.
Грузовик мы загнали в небольшой лесок к северу от города и тщательно его замаскировали. После отправились к месту, где укрылся наш отряд. оказалось, что мы прибыли последними. Ждали только нас.
— Такой годится? — спросил меня Виктор и продемонстрировал не очень крупный волчий череп.
— Да, — кивнул я.
Заниматься амулетом прямо сейчас не стал. Нас с Панкратовым ждал Житомир, точнее взрывчатка в городе, которую кровь из носа, но было необходимо достать. Перед тем как влезать в трофейную форму, мы с ним как могли помылись и побрились. В качестве бритвы использовали мой кинжал, который Хари наточил как бритву. Без порезов всё равно не обошлось, но тут на выручку пришёл лечащий заговор. Волхвы бы в домовинах перевернулись, узнай, как я применяю их секретные знания. После заговора пропали даже крошечные прыщики и фурункулы, вылезшие у нас на шеях и лицах из-за грязи, пота, отсутствия гигиены и расчёсанных комариных укусов.
— Значит, я теперь Отто Крахт, гауптштурмфюрер, командир подгруппы зондеркоманды четыре-А, — вслух сказал Сашка, глядя на раскрытые документы бывшего пленного. Бывшего, потому как его тело сейчас лежит в одном из перелесков с простреленной головой под грудой веток и старой листвы.
— А я Эдгард Барт, шарфюрер из той же группы. Водитель, — вслед за ним произнёс я. Эсэсовец на чёрно-белой фотографии был достаточно близко похож на Панкратова. Потому я и выбрал его. А вот карточка в моём трофейном документе отличалась очень сильно. Фриц на ней был круглолиц, щекаст и с низким лбом. Любой взглянувший на неё и меня увидит разницу. Вся надежда на подчиняющий заговор и более весомые Сашкины документы.
Глава 15
ГЛАВА 15
— Вот сука! — сквозь зубы выругался Сашка, когда наш грузовик совсем рядом с городом решил остановить регулировщик.
— Тихо. Ругайся по-немецки, герр гауптштурмфюрер, — так же тихо и на языке оккупантов сказал я ему. — Разберёмся. Может даже хорошо, что нас остановили здесь.