На своих двоих мы пошли уже в преддверии линии фронта, когда количество патрулей и постов многократно увеличилось. Остаток вечера просидели в укромном месте и дальше пошли уже ночью. Вёл группу я, сначала разведывая дорогу, выбирая безопасную тропу и вскрывая вражеские «секреты» с минными полями.
Эта ночь станет последней проведённой на вражеской территории. Мы находились буквально рядом с траншеями второй линии. Впереди торчала небольшая цель холмов, из-за которых доносились чёткие звуки винтовочной и пулемётной стрельбы. Гитлеровцев тут было больше, чем тараканов на кухне у алкашей.
Наша пятёрка спряталась в небольшом заросшем крапивой и кипреем овраге. Пролезли через заросли так, чтобы не сломать лишнего стебля. Со стороны никому и в голову не могло прийти, что в овраге кто-то может скрываться. Опасность представляли только собаки. Но этих друзей человека мы на передовой не видели.
Пока товарищи сидели в укрытии, я ушёл на разведку. Место, выбранное для прорыва, было далеко не самым активным в плане боевых действий. Сплошные балки, мелкие рощицы, ручьи и болотца. Траншеи с блиндажами расположились по вершинам и склонам холмов и на немногочисленных лугах и с той, и с другой стороны.
«А это что за кадры? — моё внимание привлекли шесть гитлеровцев в таких же накидках, в которых щеголяли сейчас бойцы моего отряда. Они шли от передовой и выглядели так, будто проползли на брюхе не один километр. У одного из группы в руках был наш советский ППШ. Все остальные несли на плече „шмайсер“. Лица все заросшие минимум трёхдневной щетиной. А ведь у немцев внешний вид имеет важное значение. Даже в окопах офицеры, пардон, дрючат солдат за небритость и грязную форму. При этом шестёрка вела себя уверенно, чуть ли не вызывающе и наплевательски, будто не боялись нагоняя от первого встречного офицера за свой образ. И тут же в голову пришла новая мысль. — А не мои ли вы коллеги?».
Я решил проследить за странными немцами. Те довели меня до двух больших блиндажей, связанных всего одним проходом со второй линией обороны и общей траншеей между собой. За блиндажами обнаружился туалет в тупиковом окопе. А справа от блиндажей между двумя рябинами были натянуты несколько верёвок…нет, не верёвок, а советских проводов связи. Сейчас они пустовали. Но думаю, что используются они для сушки выстиранной одежды.
Догадка оказалась правильной. Шестёрка небритых мужиков была немецкой разведкой, а в блиндажах расположился разведвзвод вермахта. Встав за дверью блиндажа, в котором скрылись немцы, я стал свидетелем их доклада обер-лейтенанту о результатах вылазки. Они просидели две ночи рядом с советскими позициями, но не смогли ни захватить «языка», ни узнать расположение скрытых орудий и миномётов. Завтра поздно вечером должны вновь отправиться по знакомому маршруту.
— Саш, это шанс, — сказал я командиру, когда вернулся к группе и сообщил всё, что смог узнать. — Немцы в окопах не будут освещать ракетами участок, где поползут их разведчики. Мы можем пролезть следом. А возле наших позиций фрицев вырежем. Я сам это сделаю, чтобы вышло тихо и быстро.
Тот кивнул:
— Так и поступим, но с поправками…
Глава 23
ГЛАВА 23
В данный момент я укрывался под заговором рядом с блиндажами немецких разведчиков. Всего их там было двадцать восемь человек. Обер-лейтенант, фельдфебель, четыре унтера и все остальные были шутце. В ночь к советским окопам должны были выдвинуться вновь шесть человек. Офицер будет их сопровождать до края своих окопов.
По плану Сашки я должен был попытаться прикончить весь вражеский разведвзвод, а обера подчинить. После чего он проведёт нас через все посты до нейтральной полосы.
Работать я начал с первыми сумерками. Фрицы пока были расслабленные, а группа, которой предстояло идти в рейд, и вовсе спала. Первыми отправились в Вальгалу двое засранцев, решивших как следует посидеть на жердочке перед ужином. Две пули из «нагана» просверлили у каждого в голове сквозное отверстие. Следующей моей жертвой стал один из унтеров. Его я подчинил, вручил в руки второй револьвер с глушителем, взятый у ребят, и приказал убить камрадов в одном из блиндажей. Туда я вошёл вместе с ним и прикрыл за нами дверь.
— Встать! Построиться! — отрывисто приказал унтер, остановившись в метре от двери. Руку с «наганом» он держал за спиной.
— Иоганн, что случилось? Ты съел что-то не то? — удивлённо обратился к нему один из солдат, валявшийся на койке.
Я быстро сосчитал их и расслабился. Всего одиннадцать, не считая моего.
— Встать! — повысил голос моя «марионетка». — Быстро! Это приказ!
— Да он первитина нажрался просто, — предположил другой, листавший на табуретке какой-то журнал.
— М-да, а тебя здесь уважают, унтер, — хмыкнул я за его спиной и приказал. — Действуй! Твои слева, мои справа.
Немец вскинул руку с моим последним словом, направил оружие на того, кто первый выразил сомнение в его праве командовать, и спустил курок. Пуля ударила мужчину в середину груди. Следующая свалила второго горлопана.
В это время я расстреливал «правых» гитлеровцев. Выстрел, выстрел, выстрел…
Вдвоём мы перещёлкали немцев за считанные секунды. В ответ не прозвучало ни одного выстрела, хотя разведчики пытались. Кричали, парочка швырнула в сторону Иоганна ближайшие вещи в надежде выиграть для себя мгновения. Но тот действовал как робот, давя на спуск и переводя ствол револьвера с одного на другого.
— Вымани обер-лейтенанта наружу, — отдал я новый приказ унтеру, когда блиндаж был зачищен, а оружие перезаряжено. — Приведи его к рябинам.
Тот, не говоря ни слова, развернулся и вышел на улицу. Я устремился за ним следом, не забыв потушить керосиновые лампы и плотно закрыть дверь.
Что там моя марионетка наплела офицеру я не знал и узнавать не собирался. Главное, что всё получилось. Не прошло и пары минут с момента, как я устроился рядом с бельевой «полёвкой», и показалась парочка в виде унтера и офицера.
— Иоганн, дьявол тебя подери, да что случилось? И почему от тебя несёт порохом? Что ты мне хочешь показать?
— Сейчас вы всё сами увидите. Это вам понравится, герр обер-лейтенант, — ровным тоном ответил ему унтер.
Бац!
Я приложил офицера рукояткой револьвера по затылку, сминая фуражку. Охнув, немец мешком повалился на землю. А дальше всё было просто. Я вручил унтеру автомат, две зачарованные гранаты и отправил во второй блиндаж. А когда там зазвучали сильно заглушённые — звук в основном шёл через толстую дверь и сквозь узкую щель вентиляции под потолком — выстрелы, то стал зачитывать подчиняющий заговор на офицера. К моменту взрыва под моим контролем была новая марионетка. Как и выстрелы из автоматов они были очень тихими, но незамеченными точно не остались, не могли не остаться.
— Эй, вставай, сейчас будет твой выход, — я сильно похлопал по щекам обер-лейтенанта. Когда тот открыл глаза, добавил. — Сейчас сюда придут узнавать по поводу взрыва и пальбы. Скажешь им, что это случайно получилось. Запал от гранаты попался бракованный и при снаряжении гранаты он хлопнул. Но всё обошлось, никто серьёзно не пострадал. А ещё веди себя обычно, как всегда себя ведёшь, — последнюю фразу добавил специально, вспомнив реакцию рядовых на приказы унтера, в котором благодаря моему заговору и отданным указаниям проснулся самодур-командир.
— Яволь, — откликнулся он и быстро встал на ноги. Наклонился и поднял фуражку, надел на голову, потом поправил форму и пошагал к блиндажу. Я двинулся следом.
Мы успели вовремя. Офицер только застыл у двери в блиндаж, как спустя полминуты к нам уже примчались четверо солдат.
— Герр обер-лейтенант… — торопливо стал говорить один из них, но был перебит офицером.
— Отставить, солдат. Всё у нас нормально, — пренебрежительным тоном сказала моя марионетка. — Бракованный запал рванул. Хорошо, что не в гранате. Никто серьёзно не пострадал. Ступай и передай всё своему ротному.
— Яволь герр обер-лейтенант, — вытянулся шутце, развернулся и утопал обратно со своей группой поддержки.
«Уфф, обошлось, слава те господи», — мысленно выдохнул я, глядя в спины уходящим солдатам. Кажется, с подобными авантюрами пора заканчивать. Ведь всё сейчас держалось на соломинке и предположении, что слова офицера разведчиков будут для окружающих железобетонным аргументом. Ну, и на то, что в силу элитарности и служебно-армейского шовинизма разведка к обычным солдатам испытывает чувство превосходства и пренебрежения, а те отвечают им тем же, плюс завистью. То есть лезть в дела разведчиков простые «гансы» с винтовками не станут. Скорее даже позлорадствуют и пустят слухи, что те косорукие увальни, которым нельзя давать оружие.
Теперь осталось как-то дать своим весточку, что всё получилось. На этот случай у нас оговоренные моменты, но личная встреча предпочтительнее…
— Долго ты его продержишь? — поинтересовался у меня Сашка, глядя на стоящего рядом с нашей группой немца с невозмутимым видом. Он с парнями только-только добрался до меня, следуя нарисованному мной плану гитлеровских позиций. Самому мне пришлось остаться у блиндажей, контролируя обера и следя, чтобы никто любопытный не сунулся внутрь.
— Сколько понадобится.
— Ясно. Просто на тебе уже лица нет. Весь белый, почти, как снег, — добавил он.
— Справлюсь, Саш, — заверил я его. — Как выползем на нейтралку, оглушим его и дальше сами потащим.
Держать заговор подчинения на немецком офицере было тяжело, и с каждым часом эта тяжесть наваливалась всё больше и больше.
Обер-лейтенант выдал нам все расклады по будущему рейду к советским позициям. В этот раз их должна поддерживать батарея стопятимиллиметровых гаубиц. Вместе с разведчиками поползёт артиллерийский наводчик с радиостанцией. То есть с нами. А это открывало прекрасные перспективы, чтобы разыграть карту с немецкими пушками, натравив те на свою же передовую линию. Уж заставить фрица передать нужные нам координаты сможет любой из нас. Это не проблема. Как и не проблема перейти нейтральную полосу и добраться до советских окопов. А вот