Потом была речь одного из спутников Лаврентия Павловича. По виду среди них он был самым взрослым, но не сказать, что старым. Минут сорок он в меру торжественно объявлял о наших героических деяниях, о том, что приближаем Победу, про славу, что куём мы и другие на боевом и трудовом фронте. Когда он закончил, началось, собственно, то ради чего мы все здесь собрались. По порядку подзывал к себе награждаемых, что-то коротко им говорил и прикалывал к кителям и гимнастёркам награды.
Когда осталось человек пять включая меня, его место занял Берия. И вот это точно было из-за меня. Я в очереди оказался последним, но вот по наградам я обскакал всех.
— Поздравляю, Андрей Михайлович, — сказал мне нарком. Он лично повесил на мою гимнастёрку Красное Знамя, орден Ленина и Золотую Звезду. Ни один из тех, с кем мне сегодня довелось стоять в очереди, не получал сразу столько. По два ордена — было. И двое награждённых Золотой Звездой тоже.
— Служу Советскому Союзу! — отчеканил я. Вдруг как-то резко все мысли из головы вылетели. Спроси Берия сейчас хоть что-то, я бы или не смог ответить, или вывалил чистую правду и всё, что думаю о спрошенном. Со мной такая растерянность случалась очень редко и только в минуты сильнейшего нервного напряжения. Пальцев на одной руке хватит, чтобы сосчитать.
Но тот чуть улыбнулся и ещё раз поздравил.
— Вот это да! — восхитился моим иконостасом танкист. Сам он к уже имеющейся Красной Звезде заимел Красное Знамя.
Незаметно в зале появились официанты с подносами с шампанским и вином. Закусить было нечем, а я ведь так и не ел ничего с момента пробуждения. Тот немолодой мужчина, начавший награждение, взялся произносить тосты. Обязательно был за Сталина, за Победу, за героических советских граждан.
Я заглянул в документы, выданные вместе с наградами. Из приказов, идущих вместе с орденами, узнал, что Героя я получил за уничтожение немецких эшелонов в Житомире. А орден Ленина за уничтожение важного германского чина. Красное Знамя стало результатом уничтожения аэродрома с немецкими бомбардировщиками.
«Интересно, а почему тогда не было Панкратова здесь? Он же вместе со мной участвовал в половине эпизодов», — подумалось вдруг. Может, его уже наградили по своим энкавэдэшным каналам?
Пока читал и перечитывал, думал да гадал в зале появились столы с закусками. Их тут же оккупировали все находящиеся здесь. Кроме награждённых появились и другие лица. Многие тоже в форме. Другие в цивильных «двойках».
— Вот ты где, — неожиданно за спиной раздался знакомый голос. Обернувшись, увидел танкиста. В одной руке он держал фужер с красным вином, в другой что-то похожее на бутерброд, но сделанный очень красиво, что так приземлённо — бутерброд, язык не поворачивался назвать. — Что пустой? Аппетита нет?
— Наоборот. Просто как-то это всё неожиданно. Мне на передовой спокойнее почему-то, чем здесь, — признался я парню.
— Прекрати. Живём один раз, Андрей, — широко улыбнулся тот. — Завтра-послезавтра уже будем там, а сегодня раз всё ещё здесь, нужно гулять.
— По-другому и не скажешь, — хмыкнул я в ответ.
В процессе отдыха я узнал за что был награждён мой новый знакомый. В начале августа он с механиком остались ремонтировать сломавшийся КВ. Когда с починкой было покончено, вдруг выяснилось, они остались одни. А потом увидели немецкие танки.
— Одиннадцать, их было одиннадцать, представляешь? Восемь танков и три самоходки. Ну такие, знаешь, низкие с короткими окурками, как у фашистских четвёрок. А тут мы такие с бугорка из молодых березок — бац, бац, бац! — он отложил бокал и несколько раз ударил кулаком в ладонь со звонкими шлепками. — Всех сожгли! А потом рванули мы с Василем куда подальше, так как снарядов у нас осталось пять штук и только один бронебойный, остальные сплошь фугасы. По пути наткнулись «тэтридцатьчетвёрку» с разбитой гусеницей, ну и катку там досталась. Мы с ним подумали и решили, что починим и её. Танк был почти цел, топлива полные баки и снарядов полный бэка…
Т-34 он со своим механиком починил, после чего Василь сел за её рычаги. Вот так вдвоём они доставили к своим два целых танка и лишили немцев одиннадцати. Воздушная разведка подтвердила, что в указанном районе дымят одиннадцать гитлеровских стальных коробок. С разведкой танкистам повезло. Летчик работал по другому заданию и только из интереса чуть свернул в сторону чадных столбов, оказавшихся рядом. Сражающимся советским дивизиям требовались наличествующие подвиги и подтверждения, что гитлеровцев можно бить даже в меньшинстве, главное не бояться. Поэтому тянуть с награждением и сомневаться в правдивости слов парней в штабе армии не стали.
— А Василя ранило при бомбёжке, — в конце своего рассказа грустно вздохнул собеседник. — Он в госпитале теперь.
В какой-то момент я услышал интересный разговор между тремя мужчинами самого обычного вида. У двоих наличествовали небольшие животики, все трое сверкали залысинами и очками. Примерно пять минут мне понадобилось, чтобы понять о чём шла речь.
— Простите, что вмешиваюсь в вашу беседу, товарищи, — сказал я, приблизившись к ним. — Но я тут кое-что услышал, о чём вы говорили.
Один из них испуганно побледнел. Он в своей компании больше всех и разглагольствовал на тему ядерных исследований. От моих петлиц он не мог отвести взгляд секунд десять.
— Так эта тема совсем не запрещена, товарищ лейтенант государственной безопасности, — пролепетал он.
— Да я не о том. Так случилось, что я тоже разбираюсь в этой теме. Вот только этот источник как раз-таки засекречен.
— Тогда, может… — открыл тот рот, но был перебит мной.
— Но вот информация нет… — я коротко и как можно более ёмко сообщил всё, что знал про обогащение урана с плутонием, а также о создании атомной бомбы. Собственно, особых секретов в моё время благодаря интернету по этой теме не было. Благодаря чему троица физиков-ядерщиков узнали от меня про пушечную и имплозивную схему. И тут же узнал, что с обогащением каких-то проблем у них не было. Худо-бедно научились получать нужный изотоп урана. А вот как заставить тот правильно среагировать никто не имел ни малейшего представления до моих подсказок.
Ещё хочу сказать, что это была не единственная встреча и разговор, в которых я блеснул своими постзнаниями попаданца. И нет, следующими были не рассказы о том, как Т-34 нуждается в командирской башенке. Всё намного банальнее. Ко мне сами подошли трое мужчин. сначала двое, а за ними третий. Последний представился товарищем Кирилловым. И сказал это так, что мне стало сразу понятно: фамилия выдумана. В лицо всех важных лиц я не знал, потому до поры — уверен, что судьба нас ещё сведет — он остался инкогнито. Кириллова интересовала история с Блобелем. Как я к нему проник, где он находился, кто был рядом с ним и со мной, почему я взял именно те документы, что моя группа доставила в штаб и так далее.
А вот парочка других оказалась оружейниками. Наш с ними разговор начался с темы магазинов к пистолетам-пулемётам и закончился миномётами. Тут-то я и вспомнил про предохранитель Афанасьева, закреплённый на выходе ствола миномёта, не позволяющий заряжающему закинуть в него две мины. Похожие штуки в виде разных моделей худо-бедно использовались и в это время. Но конкретно «моя» конструкция была наиболее удобная и эффективная. Иначе бы не стояла бы на вооружении аж в двадцать первом веке.
Также с ними состоялась, скажем так, энергичная беседу на тему будущего стрелкового оружия. Оба, особенно один из этой парочки, напирал на самозарядные и автоматические винтовки под классический патрон. Всё тот же фанат подобного оружия привёл в качестве примера американскую автоматическую винтовку Браунинга. До меня не сразу дошло, что речь идёт про БАР. Тот самый недопулёмт и перевинтовка. Американцы им так гордились, что до семидесятых даже не думали о создании нормального ручного пулемёта. На СВО это оружие, как не удивительно, тоже было. И мне повезло его подержать в руках. Впечатления очень спорные. Вес, как у ПКМа. Боезапас мизерный. Двадцать патронов улетают только так, хотя у моего образца имелась функция регулировки скорострельности, но пользы от неё так-сяк. Если сравнивать с современным ДП, то выигрыш только в стрельбе с рук. Из «дегтяря» прицельно не постреляешь, хотя в наставлении пишется. что можно бить держать за ремень у передней антабки. Ещё за одну из сошек. Но в обоих случаях пальба подразумевается «вон в ту сторону». На мой взгляд это единственный плюс у «американки». Ну, и замена магазина-диска у нашего всё посложнее, хоть и не критично.
Моя точка зрения строилась на послезнании. Я вывалил на головы оружейников, что простому пехотинцу требуется автоматическое оружие. Но не тяжеленая СВТ или боже упаси АВС с их пулеметными патронами, а нечто похожее на ППД, но калибром покрупнее. Я прямо назвал такой патрон промежуточным. Даже привёл в качестве примера автомат Фёдорова. Только уточнил, что его патрон был всё-таки великоват и избыточно силён для подобного вида оружия.
— Это будет золотая середина между патронами для пистолетов и патронами для классической винтовки, — сказал я ему.
— Но, погодите, — возмутился он, — такой патрон будет эффективен в лучшем случае метров до пятисот. Дальше начнётся дикое рассеивание. Это как сейчас стрелять на два километра из винтовки. А из той же СВТ хорошие стрелки на тех же пятиста метрах легко поражают ростовую цель.
— А вы в курсе на какой дистанции сейчас идут бои? — спросил я его. И тут же ответил. — Максимум на триста метров. чаще и того ближе. Так зачем бойцу полуметровая дура с патроном, который может прострелить рельс, хех, вдоль на дистанции в километр, но бьющая в плечо, что твоя лошадь? И с пятью патронами в магазине? И двумя десятками в патронташе? Патроном, которых много не потаскаешь? Боец должен из своего укрытия, пусть из окопа засадить очередь в десяток патронов в укрытие врага, чтобы тот от страха там съёжился и голову не поднимал, потом встать, пробежать, опять обстрелять чужое убежище, подобраться ещё ближе и прикончить противника, у которого всё это время над ухом пули свистят…