А вот этих ребят и девчонку жаль. И потому я остался с ними, готовясь их прикрывать.
«Но лучше бы сегодня никого из фрицев здесь не было. Подождут-подождут ребятки и домой свинтят», — с надеждой подумал я.
Увы, но моим мечтам не было суждено сбыться. Примерно спустя час после нашей встречи (меня и молодёжи, то есть), я услышал далекий шум автомобильных моторов. Засадники же и ухом не повели. Только через несколько минут парочка занервничала и сообщила остальным, что слышат машины.
Немцев оказалось порядочно. Два мотоцикла, три грузовика и замыкающий «двестипятьдесятпервый». Народу, получается, больше чем на взвод наберётся, если под тентами машин сидят люди, а не уложен груз. Но даже без них любой нормальный диверсант с подобными раскладами не стал бы связываться. Не с дедовской двустволкой лезть на пулемёты.
Восемь бывших школьников оказались ненормальными. Причем, не то что диверсантами, а вообще нормальными здравомыслящими людьми. Даже не подпустив мотоциклы на дистанцию уверенного попадания, чтобы картечью из ружей снести их экипажи, они открыли пальбу, когда до них оставалось ещё метров сорок. Кажется, даже кого-то зацепили. Но не насмерть, так как мотоциклисты тут же затормозили и упали возле своих стальных коней, наведя оружие на лес.
«Ну, понеслось», — выдохнул я и зашептал заговор на невидимость. После него сразу же произнёс усиливающие чары. И лишь потом уже стал стрелять. Получилось очень вовремя. За каких-то пятнадцать-двадцать секунд гитлеровцы успели оценить ситуацию и прижать огнём юных партизан. Больше всего старались два пулемёта «ганомага». Хоть и было от засады до него метров сто двадцать и больше, но его пулемётчики вовсю лупили по обеим сторонам дороги. От немедленной смерти ребят спасали только деревья, которые принимали большую часть пуль.
Тр-р-р, тр-р-р, тр-р-р.
Я короткими очередями по три патрона прикончил пулемётчика-мотоциклиста и унтера, выскочившего из кабины первого грузовика, после чего принявшегося отдавать короткие команды. К слову сказать, в одной из машин, как я и думал, сидели солдаты. Из двух других выскочили только водитель и пассажир из кабины, и сразу же залегли на дороге, укрываясь за колёсами.
Немцы из «ганомага», пользуясь тем, что пулеметы придавили нападающих, рванули в лес с явным намерением обойти засаду и ударить ей в тыл. И у них бы всё получилось. А затем тех ребят, кто не погиб бы в бою, повесили в какой-нибудь деревне в назидание и для запугивания остальных народных мстителей. Но планы гитлеровцев натолкнулись на меня.
В лес вошли пять солдат противника. Двигались на дистанции три-четыре метра друг от друга, умело укрываясь за деревьями и густыми кустами. Общались жестами, сохраняя молчание и не торопясь пускать в ход оружие. Первого и показавшегося мне самым опасным я банально зарезал кинжалом. Немец как раз удачно замер за толстым стволом вяза, чтобы оценить ситуацию. Я скользнул к нему, дёрнул сзади на себя за воротник кителя и одновременно всадил клинок ему в правый бок снизу-вверх под рёбра. Как только гарда упёрлась в плоть, я рванул оружие обратно, выпустил обмякшего солдата и метнулся к следующему противнику. Тот в этот момент решил взглянуть на мою жертву. Но в итоге нарвался взглядом на меня и на мгновение «поплыл» из-за действия заговора. Прийти в себя он уже не успел. Я воткнул ему кинжал в подбородок с такой силой, что сначала гитлеровец громко лязгнул зубами, а затем кончик моего оружия, пробив теменную кость, черканул изнутри по шлему. Когда выдернул клинок, из раны густым потоком хлынула кровь, залившая оружие и руку. Поэтому позже при атаке третьего немца удар смазался и пошёл вкось из-за того, что рукоять кинжала выскользнула из ладони.
«Чёрт!», — чертыхнулся я.
— А-а! — коротко и громко вскрикнул раненый, а потом стал оседать, потеряв сознание. Попал я ему хорошо, насмерть. Если бы не досадная оплошность со скользким от крови — что в мыле — кинжалом, то умер бы он молча.
— Максимус? — негромко окликнул его ближайший солдат.
Но не только он услышал предсмертный вскрик гитлеровца. Кто-то из молодых ребят тоже. И он решил пальнуть на звук. В цель он и близко не попал. Пуля пролетела метрах в трёх от немца, лежащего у дерева. Кстати, это опять был вяз. Вот как тут не верить в его прозвище — дерево смерти?
«Снайпер хренов, — выругался я, ощутив, как по волосам прошлась горячая пуля молодого партизана. — Лучше бы так метко по фрицам палил, блин».
Кинжал я оставил в ране и вооружился пистолетом. Первую пулю из него получил самый внимательный, заинтересовавшийся криком камрада. Вторая и третья досталась последнему врагу. Как только с обходной группой было покончено, я бросился к дороге. Точнее к «ганомагу», чьи пулемёты почти не смолкали, поливая короткими очередями место засады слева и справа от лесной грунтовки. До этого я видел немецкие бронетранспортёры только с одним пулемётом. Здесь же их было два. Головной и на правом борту. Плюс на левом торчал кронштейн для третьего. Видимо уже не раз солдаты данного подразделения попадали вот в такие передряги и озаботились увеличением огневой мощи.
С начала нападения прошло от силы пять минут. Немцы уже полностью пришли в себя, скорее всего, подсчитали число своих врагов и определили их местоположение. Суматошная стрельба на подавление прекратилась. Вместо этого гитлеровцы умело и прицельно обстреливали позиции ребят, не давая им поднять головы, а сами постепенно рассредоточивались по краю леса рядом с дорогой. Ещё чуть-чуть, десять-пятнадцать минут, и можно будет ставить точку на молодых, горячих, но неумелых и плохо вооружённых партизанах. Сколько таких групп сейчас выходит на такие дороги и пытается бороться с оккупантами? Наверное, и не сосчитать. В большинстве своём они все гибнут на месте своего первого боя или чуть позже.
Одну немецкую группу я уже уничтожил. На очереди был «двестипятьдесятпервый» и те враги, что крадутся в лесу с противоположной стороны дороги.
— Держи лимончик! — я не смог удержаться от саркастичной фразы, когда метнул кругляш немецкой гранаты внутрь вражеского БТР. Взрыв обычной гранаты заставил тяжёлую машину сильно содрогнуться, а пулеметы умолкнуть. — Что, кисленько очень? Не понравилось?
Подскочив вплотную к «ганомагу», я метнул в кабину ещё одну М39, дождался взрыва и только после этого перемахнул через край бронированного борта. Не разбираясь кто уже мёртв, кто ранен, а кто оглушён я расстрелял магазин в пистолете по всем увиденным телам. Перезарядился, сунул «вальтер» в кобуру и бросился к МГ, установленному по центру над кабиной.
Взрывы гранат в тылу изрядно обескуражили фрицев. Настолько, что почти все они стали оборачиваться в мою сторону, а крадущиеся по лесу остановились.
Пулемёт с виду не пострадал от осколков. Ленту покойный пулемётчик расстрелять не успел. А значит…
— Ну, с Богом, — прошептал и прижал приклад МГ к плечу.
Тр-р-р-р-р-р!
Очередь смела сразу двух фрицев из ближайшего грузовика. Следующая прострочила одного из мотоциклистов, который на обочине прилаживал свой пулемёт. Или уже перезаряжал его. В запале сражения я многого не успевал увидеть. Покончив с ближайшими самыми опасными врагами, я переключился на лес. Там мелькали фигуры солдат из грузовика, которые уже почти вплотную сблизились с троицей партизан. Я успел свалить там двоих и прижать остальных. А потом закончились патроны. Тратить время на замену ленты не стал. Придерживая «шмайсер» за спиной, я перемахнул через борт и бросился вперёд по дороге. На ходу перехватил автомат, разложил приклад, и передёрнул затвор.
— Какого дьявола здесь происходит? Кто сейчас стрелял из пулемёта и почему мне кажется, что Дитриха убил наш пулемётчик бронетранспортера? — раздался удивлённо-напуганный голос лейтенанта, который выпрыгнул в начале боя из кабины грузовика с полным кузовом солдат. Сейчас он залёг в кустах рядом с обочиной, держа в руке такой же пистолет, как у меня. Чуть поодаль от него растянулся на земле за поваленным деревом, покрытым тёмно-зелёным мхом, водитель с карабином.
Получить ответ офицеру было не суждено. Все его планы и жизнь перечеркнула очередь моего «шмайсера». Спустя пару секунд такая же участь постигла водителя.
Дальше я бросился в сторону немцев в лесу. Здесь решил воспользоваться зачарованными гранатами. Выбрав троицу врагов, которые расположились достаточно близко друг к другу, я метнул в их сторону «колотушку». Граната упала идеально. Точно в том месте, откуда разлёту осколков и взрывной волне не помешают деревья. После броска я скорчился за деревом, открыл рот и прикрыл уши ладонями. Пятнадцать метров — это для обычной гранаты более-менее безопасное расстояние. Мои же по мощности и эффекту сравнимы с разрывом мины от БМ-37.
Вскоре раздался мощный взрыв. Несмотря на все предосторожности у меня в ушах противно зазвенело. Мне на голову с дерева, за которым я прятался, посыпалась листва и мелкие сухие веточки. Врагам досталось на пару порядков больше. Троица выбранных солдат лежала неподвижно. Подрыв гранаты привлёк внимание гитлеровцев, заставив их переключиться на новую опасность. Выжившие враги о чём-то перекликались. Только я не мог разобрать их слова из-за глухоты и звона в голове. Но это мне не помешало с ними разобраться. Спустя пару минут и полтора магазина МП-40 с обходным отрядом фрицев было покончено.
А потом оказалось, что и на дороге уже пусто. Все враги, кто выжил в этом скоротечном бою, после взрыва заговоренного боеприпаса рванули наутёк обратно по своим следам. Преследовать их у меня не было никакого желания и сил. Скоротечный бой и лёгкая контузия полностью меня опустошили.
«А вот теперь пора знакомится с этой молодой гвардией», — с этой мыслью я направился к ребятам. Благоразумно отошёл подальше от дороги с немецкой техникой в лес. Партизаны сейчас в таком шоке, что начнут палить по всему, что увидят рядом с машинами. Несколько минут я простоял в сотне метров за спиной пятёрки. Наконец, поведение тех слегка изменилось. Они уже не дёргались на каждый звук, стали переговариваться. Предприняли попытки докричаться до своих товарищей по ту сторону дороги. В этот момент я решил дать знак о себе, скинув заговор невидимости. — Народ! Не стреляйте. я свой! Ребята, я наш!