— Герр оберст, — чуть вытянулся Панкратов, — я капитан спецгруппы Шальц. Час назад была попытка нападения русских диверсантов на станцию. Все пропуска аннулированы.
— Чёрт бы попрал этих фанатиков. Когда же до них дойдёт, что войну они проиграли! — желчно сказал эсэсовец. Полковник молчал, и внимательно следил за нашей троицей. Из-за открытого наполовину тента я увидел рядом с ним пухлый портфель из жёлтой кожи с бронзовыми застёжками, как на старом школьной портфеле, с которым ходил в мой отец до восьмого класса. — Простите, капитан, за мою грубость. В этой вашей форме я принял вас за обычного рядового дуболома. нападение было настолько серьёзным, что даже вас отправили на дороги?
— Оно было очень неожиданным и наглым с использованием нашей техники и документов. Просто чудо спасло цистерны с водой для паровозов от взрыва, — ответил ему Панкратов, затем махнул рукой в сторону небольшого пятачка с полусотней деревьев метрах в двухстах от дороги. — Там мой пункт базирования. На дорогу вышел буквально только что, чтобы проверить службу своих подчинённых. Прошу доехать до него, чтобы в вашем пропуске внесли все необходимые свежие пометки. После этого вас никто более не станет тормозить. Вы потеряете пять минут сейчас, зато потом сэкономите в несколько раз больше.
— Пять минут? — впервые подал голос оберст. — Хорошо, поехали.
Сашка ловко запрыгнул на подножку легковушки со стороны пассажира и ещё раз махнул рукой в сторону деревьев. мы с Хари остались у мотоцикла на дороге.
А дальше всё было просто хотя и шумновато. Хорьх успел скрыться за деревьями, а вот «ганомаг» только сунулся в них, когда раздался взрыв и из бронированного салона в небо вырвался клуб дыма и немного огня.
— Пс-с, — недовольно зашипел латыш. — Что ж так неаккуратно-то? Теперь эта консервная банка будет коптить на всю ивановскую.
— Потушат. У нас остались огнетушители из того грузовика, на котором сюда приехали. И в броневике тоже должны быть. Главное, что пока никто этого не видел кроме нас.
— Повезло, что дорога пустая, ага, — согласился со мной товарищ.
Мы продолжали следить за дорогой ещё четверть часа, пока не заметили знаки, подаваемые нам Иваном из-за деревьев. После этого мы запрыгнули в мотоцикл и рванули к нему. Ганомаг, как я и предсказывал, быстро потушили. А потом затащили за деревья с помощью ранее захваченного грузовика. Со стороны ни одна живая душа не увидит, что в рощице стоит техника, и что чуть ранее здесь произошла трагедия.
Пленников у нас оказалось пять человек. Три офицера из легковушки и два раненных солдата из броневика. Остальные погибли при взрыве гранаты, а водилу «хорьха» застрелил Сашка.
Все они были связаны по рукам и ногам и лежали на земле. Иван с Виктором стояли в охранении, а Панкратов с Серёгой внимательно изучали трофеи, которых оказалось немало. В «хорьхе» обнаружились ещё два портфеля и три чемодана, кроме того, который держал при себе оберст.
— Барахло одно, — поморщился Серёга. — Куркули, едрить их.
В чемоданах была одежда, выпивка и личные вещи немцев. Среди последних обнаружились две коробочки из дерева, выложенные внутри синим бархатом и с верхней крышкой из оргстекла. В каждой лежали куски янтаря — белого, жёлтого, оранжевого, красного и коричневого, похожего на чай цвета. Примерно в каждом пятой образце внутри находилось какое-нибудь насекомое. Полезные документы нашлись только в одном портфеле. Да и то большой ценности для нашего штаба они не представляли. так как почти не имели никакого отношения к военным планам вермахта.
— Наш оберст проверяющий аж из самого Берлина. Катит на передовую, чтобы накрутить там всем фитиль и подтолкнуть наступление, — сказал мне Панкратов.
— Может быть полезен на станции? — я вопросительно посмотрел на Сашку.
— Можно попытаться, — кивнул он.
— Да я лучше умру. чем нарушу присягу и стану помогать таким, как вы, — коряво, но вполне разборчиво зло произнёс полковник на русском языке.
— О-о, да ты по-нашему говоришь. Это же отлично, — обернулся к нему командир. Чуть помолчал, выдерживая яростный взгляд пленника и продолжил. — А нам твоё согласие сильно и не нужно, — он посмотрел на меня и одновременно ткнул стволом автомата в эсэсовца. — Покажешь на этом, что мы умеем и что ждёт герра полковника?
Я сразу понял о чём зашла речь. Подошёл к штурбанфюреру, присел рядом с ним на корточки и положил ладонь ему на лоб. Тот задёргался было, но это ему не помогло. Очень быстро подчиняющий заговор превратил гитлеровца в мою марионетку.
— Всё, он готов, — сообщил я Панкратову, поднимаясь обратно на ноги.
— Скажи, чтобы поднялся с земли…
— Алоиз⁈ Какого дьявола ты творишь? Почему ты слушаешь этих унтерменшей? — обратился к эсэсовцу полковник, когда тот встал на ноги, освобождённый от пут. Вёл он себя спокойно, расслаблено и всем своим видом демонстрировал, что готов внимать любому моему слову. После его поведения в связанном виде — сильнейший контраст.
— Пусть он прикончит тех двоих солдат, — продолжил психологическую ломку оберста Сашка, не обращая на того никакого внимания. После почти трёх месяцев войны и сотен смертей две жизни врагов казались мелочью.
Я снял с плеча свой ППД, с которым даже дежурил на дороге, маскируясь под пост фельджандармерии, и вручил тот гитлеровцу:
— Выстрели в голову тем двоим.
— Яволь, — ровным, даже равнодушным голосом отозвался он. И от этого нервы окружающих, не понимающих, что происходит, натягивались ещё сильнее.
Тр-р, тр-р!
Две короткие очереди разнесли черепа раненных шутце, которые до последнего не верили, что их соотечественник, который минуту назад лежал рядом с ними на уже начавшей желтеть траве под берёзками, сделает это.
— Алоиз⁈
В вопле оберста было всё: страх, непонимание, отчаяние, злость.
— Страшно? — ухмыльнулся Сашки и опустился на корточки перед немецким полковником. — Ничего, это только начало. Представь, как ты после возвращения в Берлин приходишь с докладом в рейхсканцелярию или рейхстаг и выпускаешь весь магазин из пистолета в Гитлера. А, каково?
— Не дождёшься, — сквозь зубы процедил немец. Было видно, как ему страшно. Но он старался не показывать это нам.
— А нам не нужно чего-то от тебя ждать, Фридрих Шефер, — осклабился командир, прочитав имя пленника в документах. — Сейчас на твою башку положит руку вот он, — Сашка указал на меня, — и ты станешь таким же болванчиком, как твой приятель. Поверь, ты в таком состоянии сделаешь всё, — он вновь повернул голову в мою сторону. — Эсэсовец нам не нужен. Пусть он всё сделает сам.
— Я понял, — кивнул я Панкратову и сказал заговорённому фрицу. — Выпусти пулю себе в голову.
— Яволь, — повторил он и приставил срез ствола ППД к подбородку. Миг спустя спустил курок.
Эта картина оказалась для оберста слишком сильной. Немец потерял сознание.
— Какой слабонервный, — хмыкнул Панкратов и несколько раз ударил по щекам пленника. — Наши бабы и то покрепче будут.
Обер-лейтенант адъютант полковника оказался духом сильнее. Он сознание не потерял. Но происходящее сказалось и на нём. Я впервые в жизни увидел, как на глазах седеют люди. Буквально за минуту у него появилась крупная белая прядь на виске.
Эпилог
ЭПИЛОГ
До меня не сразу дошло зачем Сашка всё это устроил. Оберст не выглядел тем, с кем стоило устраивать такую кровавую игру и тратить мои силы. Для использования его на станции всё это было лишним. Всё стало понятно намного позже, когда Панкратов предложил гитлеровцу работать на Москву.
— Вариантов у тебя два, Фридрих Шефер, — показал ему два пальца, большой и указательный, командир и кивнул на мёртвого эсэсовца. — Стать вот такой куклой, приехать в Берлин и попытаться грохнуть Гитлера. Получится — прекрасно. Нет — плевать. С другим получится. В любом случае после твоего успеха или неудачи твою семью арестует гестапо, станут пытать и потом казнят. Это первый вариант, — Сашка загнул указательный палец и продемонстрировал слушателю оставшийся большой. — Второй — это работа на нас и нормальная жизнь после того, как мы разобьём Германию и захватим Берлин.
Немец на последних словах Панкратова саркастически усмехнулся и прокомментировал их:
— О каком захвате Берлина вы говорите? Наши войска уже захватили всю Прибалтику, половину Украины с Белоруссией.
— И это всё. Вы встали и не можете двигаться дальше, неся огромные потери. Через месяц начнётся распутица, потом ударят морозы. За это время мы проведём мобилизацию. подтянем резервы, обучим новых солдат, вооружим их новой техникой и оружием. После чего сами пойдём на вас, — спокойно ответил ему Сашка.
Мне пришлось ещё раз использовать подчиняющий заговор. Находящийся под моим полным контролем оберст написал на двух листах бумаги ряд секретных данных вместе с распиской стать тайным агентом НКВД и подписался под всем этим. Когда я с него снял подчинение, то Панкратов предъявил листы. И пленник сломался. Угроза семье — а у него трое сыновей служили в кригсмарине и вермахте, ещё жена занимала высокую должность в торговле Германии — и расписка в совокупности стали соломинкой для спины пресловутого верблюда.
— Не пойдёт с повинной, когда вернётся к своим? — поинтересовался я у Сашки немного погодя.
— Нет, — уверенно сказал он мне. — А вот пулю в лоб может пустить. Но я его предупредил, что если так поступит, то его расписка мигом окажется в абвере, — чуть помолчал и добавил. — Нам с этим фашистом очень повезло. он один стоит, как целый эшелон с танками.
Станцию мы взорвали ночью. Я принёс к цистернам центнер заговоренной взрывчатки и подорвал её, когда рядом с ними встал паровоз, притащивший очередной эшелон теплушек. От мощного взрыва и бурного потока воды погибли несколько сотен вражеских солдат, скученных в вагонах. Во время паники с помощью гранат разрушил все стрелки, полностью парализовав движение составов через станцию. К утру недалеко от станции скопилось пять эшелонов, которые гитлеровцы не смогли перекинуть на другое направление «чугунки». И среди них оказались два состава, которые были заполнены танками. Всего около сотни Т-2, Т-3 и Т-4 с небольшим вкраплением «штуг» и бронеавтомобилей. Это была цель, которую нельзя упустить ни в коем случае. Ремонт путей уже вот-вот должен был быть закончен. Но, как говориться, чуть-чуть не считается. Сюда бы наши штурмовики или бомбардировщики навести. Но Витька после радиосеанса сообщил, что авианалёта не будет. Все самолёты заняты в киевском районе, бомбя немецкие позиции и срывая вражеские атаки.