Те тут же развернулись в мою сторону, наставив оружие.
— Ты кто? — спустя несколько секунд крикнул один из них. Голос его подрагивал от адреналина и страха. А кто в такой ситуации не испугается? Многие на месте этих ребят вообще впали бы в панику и удрали. Эти же пытались огрызаться.
— Я свой. Помог вам с гитлеровцами разобраться! Взорвал их броневик и убил немцев, которые к вам в спину хотели зайти.
— Покажись!
— Выхожу! — крикнул я и следов добавил. — Вы своё оружие немного в сторону отведите. А то дёрнется палец на спуске и — всё. Обидно будет погибнуть от пули своих, когда взвод фашистов перед этим перестрелял.
— Выходи давай! — прокричал всё тот же парень. — У нас пальцы не дрожат!
Я медленно пошагал в их сторону, пристально следя за поведением засадников. Те, забыв обо всём на свете, не спускали глаз с моей фигуры. Никто даже не подумал смотреть за дорогой и за разгромленной немецкой колонной, где могли притаиться недобитки. Когда между нами расстояние сократилось метров до пятнадцати один из ребят крикнул:
— Оружие бросай!
— Да вот сейчас прям брошу, — огрызнулся я. — Не тобой оно мне вручено, чтобы я выполнял приказ.
— Что⁈ А ну бросай, а то стрельну!
— Илья, тихо, — шикнул на товарища тот, кто самым первым со мной заговорил. А потом встал с земли, повесил «мосинку» на плечо и шагнул ко мне навстречу. — Я Андрей, секретарь комсомольской ячейки.
Горячий Илья тихо выругался и опустил охотничье ружьё, когда мой тёзка перекрыл ему направление стрельбы. Следом за своим, как я думаю, командиром стали подниматься на ноги остальные ребята. Полагаю, все они комсомольцы из ячейки, где верховодил мой тёзка.
— Тёзка, значит, — слегка улыбнулся я ему. — Меня тоже Андреем зовут. Направлен командованием в тыл немцам, чтобы устраивать диверсии и всячески бить этих гадов. Сейчас остался один и иду в сторону фронта, чтобы соединиться со своими.
— А почему у тебя одежда с чужого плеча и оружие немецкое? — с откровенным подозрением в голосе поинтересовался Илья.
— Потому что к своему закончились патроны, а форма порвалась, — спокойно ответил я ему. И тут же упреждая дальнейшие расспросы с нападками произнёс. — Вы своим товарищам крикните, что всё закончилось. А то они переживают, думаю.
— Ёпт, — охнул Андрей и резко повернулся обратно к дороге. — Маша! Костя! Ваня! Всё закончилось! Мы победили! Давайте к нам!
А в ответ тишина.
— Маша!!! — не выдержал, крикнул один из товарищей секретаря. А потом бросился через дорогу ко второй группе партизан. за ним устремились остальные.
— Твою ж, — сквозь зубы выругался я. — Что за детсад, блин. Осторожнее! Среди немцев могут быть раненые!
Куда там. На моё предупреждение никто не обратил внимания. Вся пятёрка в дружном порыве перемахнула грунтовку в пару прыжков и быстро оказалась на позициях друзей. Хорошо, что активных фрицев поблизости не было. А вот плохо… плохо было всё остальное. Как я ни старался успеть быть сразу везде и сделать сразу всё, но спасти вторую группу партизан не смог. Все трое сейчас лежали в лужах крови, которая понемногу уходила в лесную подстилку.
— Маша… Маша… как же так… — упал на колени один из комсомольцев и шептал, бережно гладя ладонью по голове погибшую девушку.
Чуда не сучилось. Все трое были убиты наповал. Девушку задела только одна пуля. Но точно в голову.
Несостоявшиеся партизаны хмурой толпой стояли над телами своих товарищей. Пришлось их встряхнуть окриком.
— Это война, привыкайте, — произнёс я. — Не вы первые, кто потерял своих боевых товарищей. Теперь ваша обязанность за них отомстить. Лично. А главное правильно, чтобы больше никто не умирал кроме врагов.
Не знаю насколько до них дошла моя речь, но когда я смолк комсомольцы стали отмякать. Секретарь оставил с убитыми одного из парней, того самого задиру, который пытался меня построить. С остальными и со мной направился на дорогу к немецкой технике. Удирающие немцы забрали с собой всех своих раненых, если те имелись, конечно. На дороге и на обочине мы нашли только шесть трупов. Рядом с каждым осталось их оружие. Винтовкам и пулемётам комсомольцы обрадовались, как подарку Деда Мороза на Новый год. Тут же расхватали «маузеры», повесив за спину охотничьи ружья.
В кузове грузовиков обнаружились мешки.
— Мука там, — пояснил мне тёзка. — Немцы забрали остатки с колхозной мельницы в Барсуках. Мы потому и решили их остановить, чтобы не дать им увезти её к себе.
— Думать нужно кого останавливал, — ответил я ему. — Без меня вас бы там всех положили. Хотя бы дорогу завалили деревьями, а потом издалека стали бы отстреливать фрицев. Есть у вас, кто хорошо стрелял, сдавал нормы ГТО?
— Есть… был, — сказал мне секретарь с помрачневшим лицом. — Ванька стрелял лучше всех. На всех соревнованиях участвовал. Половина кубков за стрельбу получали благодаря ему.
— Значит, будете учиться стрелять и отомстите за него.
У лейтенанта я забрал парабеллум. Впервые увидел этот пистолет. Раньше всё как-то «вальтеры» перепадали.
Проблемы случились там, где их никто не ждал. Нужно было как-то утащить наши трофеи. И речь совсем не про винтовки с пулемётами и гору патронов, которых, к слову, набралось немало. Среди выживших комсомольцев только один мог управлять машиной. У нас же грузовиков было три штуки. Плюс броневик. Но тот не завёлся. Возможно, взрывы гранат повредили что-то серьёзное в нём.
Пришлось бросать пустую машину вместе с «ганомагом». Все инструменты, канистры с топливом и маслом, запасные колёса забрали из них. После чего одну канистру с бензином вылили на них и подожгли.
«Опель блитц, значит, — мысленно сказал я, забираясь в кабину. — Сейчас посмотрим, что тут у тебя и как».
Педалей аж четыре штуки. Предназначение трёх угадывалось сразу. А вот третья, думаю, это запуск стартера или нечто вроде того. На советских старых грузовиках есть так называемый «пятак», который отвечает за работу стартера. И ведь эти грузовики я видел даже в двадцатых годах. На фронт столько всякого присылали с консервации или волонтёры, скупавшие старый, но ходячий транспорт по деревням. Руль большой и с тонким ребристым ободом. Стальная голая панель с несколькими круглыми приборами напомнила мне старые советские «зилки». Да что там! Тут даже рычаги были очень похожи. От стояночного тормоза до переключения скоростей. На спидометре виднелись крупные цифры от 0 до 120. Интересно, это реальные возможности двигателя или конструкторы написали свои пожелания?
Чтобы запустить двигатель пришлось повернуть ключ и нажать на ту самую четвёртую педаль. Передача переключилась вполне легко, хотя я ожидал от современной техники куда худшего.
Другой водитель разобрался в управлении немецкого грузовика позже меня. Пришлось подождать пока он тронется с места и медленно поедет впереди. Я был в нашей паре ведомым, так как не знал дороги.
Глава 3
ГЛАВА 3
— Какого дьявола, Артур? — негромко произнёс своему хорошему знакомому, почти другу обер-лейтенант, которого начальство отправило в срочном порядке на место одного из нападений на колонну вермахта. Сейчас он трясся в автобусе «опель», направляясь туда. — Что ты там наплёл такого, отчего этим заинтересовались на самом верху? Подсчёт потерь, наших и большевиков, пусть ведут наши тыловые крысы.
— Ну, не такой уж и верх, — спокойно сказал ему Артур Браун. — Всего лишь штаб армии. Лично я ничего не придумывал и не приукрашивал. Просто сообщил то, что увидел своими глазами, Генрих.
— Две сотни убитых, полсотни раненых, три десятка уничтоженных танков, столько же грузовиков и броневиков, а ещё отсутствие трупов красных. Рассказы о невидимках и злых духах, которые убивали из тени их камрадов. Это ты своими глазами увидел? — съязвил Генрих Шефер.
— Это я услышал, Генрих, — чуть улыбнулся его собеседник.
На месте боя мало что изменилось. На лугу появилось внушительное кладбище с множеством крестов из молодых березок и ольхи. Раненые уже лечились в госпитале, но вся подбитая техника так и осталась на своём месте. Ремонтники не забрали даже ту, которую ещё можно было отремонтировать. Возможно, у них просто не дошли до этого руки из-за огромного объёма схожей работы, а может им поступил приказ с того же верха, который отправил сотрудника тайной полевой полиции вести следствие о нападении русских солдат на танковый полк.
После боя ещё не прошло и двух дней. На дороге и на лугах вокруг неё витал едкий и тошнотворный запах жженого металла, топлива, краски и почти неуловимо горелой плоти. Некоторые танки представляли из себя кучи закопчённого металлолома. У кого-то не хватало башни, снесённой не то метким выстрелом советской пушки, не то слетевшей из-за детонации боеукладки. Взгляд Генриха то и дело останавливался на тёмных пятнах на дороге, оставшихся от луж крови.
— Ни одного тела русского мы не нашли. Не нашли мы и следов отхода крупного отряда, который уничтожил нашу колонну, — говорил Артур, следуя как тень за плечом своего знакомого. — Не нашли позиций пушек. Гильз от них тоже нет.
— А что есть?
— А есть всего один небольшой окоп с тремя десятками гильз от нашего же противотанкового ружья Panzerbüchse тридцать девять.
— Где? — обер-лейтенант остановился, полуобернулся и посмотрел на приятеля.
— Идём.
Всё было так, как сказал Браун. Окоп, остатки маскировки вокруг него в виде хвойных веток и завядших пучков высокой травы и немного гильз.
— Гильзы нужно собрать. Унтер-офицер, — обер-лейтенант посмотрел на сопровождающих их парочку солдат, приехавших в автобусе, — займитесь.
— Яволь, герр офицер, — резко кивнул тот.
— И есть ещё кое-что. Идём.
Артур вновь привёл его на дорогу к разгромленной колонне и подвёл к одному из танков Т-3. На его бортовой бронеплите над надгусеничной полкой белела кривая надпись, сделанная на русском языке: Здесь был Карацупа!
— Откуда краска? Большевики её специально