— А я думал, что комсомольцы не ругаются, — покачал он головой.
— Иногда, — коротко ответил Андрей.
— Вот потому вам уходить нужно. Лучше в карьер, в затопленные пещеры. Хоть про них и знают прихвостни, но в воду не полезут. Может даже и своим хозяевам не расскажут, чтобы те их туда не погнали. Я уже разослал весточки другим, чтобы наших раненых туда вели и укрыли. Авось успеют за ночь управиться.
— А машины куда девать? А муку? — подал голос. кажется. Максим. — В карьерах их не спрятать.
— Так это вы разгромили ту колонну? — искренне удивился Прохор. — Никогда бы не подумал. Это ваших друзей там и побило, так получается?
— Да. Все бы там остались, если бы нам не помогли, — кивнул Андрей.
— Это кто же?
Этот момент я посчитал самым удачным, чтобы выглянуть из тени.
— Доброй ночи, Прохор Фомич, — сказал я, поднявшись с кровати и сев на её край.
— Опаньки, и ты тут? — хмыкнул тот. — Тогда уж не доброй ночи, а доброго утра. Светает уже. Выходит, что ты помог ребятушкам?
— Выходит, что я.
— Уходить вам надо, — ещё раз сказал мужчина. — Немцы уже по всей округе своих постов понаставляли, чтобы никого не выпустить. До карьера ещё успеете.
— Муку не бросим, — отрезал Андрей.
— Ох, дурак, — протяжно вздохнул Прохор.
— Я могу кое-что сделать, — вклинился я в их разговор. — Только мне нужны будут волчьи или медвежьи черепа. Один я тут видел, но мне бы ещё один, а лучше два.
— Зачем? — на меня посмотрели все собравшиеся в землянке. Кто-то с непониманием, кто-то как на больного.
— Нужно.
— Я знаю, где недалеко несколько черепов от волков лежит. Года три назад пару волков с молодыми волчатами охотники отравили. Шкуры сняли, а всё остальное так и осталось гнить, — сообщил Егор. — Часа за полтора обернусь.
Теперь все посмотрели на него.
— Чего? — смешался он. — Мне интересно, что Андрей хочет сделать с черепами. Может, мины в них замаскировать. Он вон как лихо с фашистами на дороге вчера разобрался.
— Мины, мины. Почти, — хмыкнул я. — Егор, если на змею наткнёшься, то и её тащи. Лучше гадюку, но и уж с полозом сгодится.
— Хорошо, — кивнул он с лёгкой неуверенностью. Может, подумал, что я над ним сейчас пошутил?
Глава 4
ГЛАВА 4
Прохор Фомич только хмурился, глядя на наши приготовления. Комсомольцы занялись оборудованием позиций и учились пользоваться немецким пулемётом. Учить пришлось мне, на время отложив работу с черепом. Раз двадцать каждый из них снарядил и разрядил пулеметы, поменял ствол. Если бы не опасность появления рядом со старой смолокурней немецких отрядов прочёсывания, то они бы ещё и постреляли бы. Но увы, очень опасно было шуметь.
Наконец, от меня отстали, и я смог заняться волчьим черепом.
Уединившись в землянке, взял в руки кость и зашептал:
— Духи тёмные, дочери Мары, ветра злые и дымы удушливые! Найдите моих врагов, окружите их, затуманьте им головы, остудите кровь в их сердцах! Наведите на них морок-оморочку, да не на час, а на день и ночку! Пусть не едят и не спят, пусть их руки дрожат! Пусть взгляд затуманит и ноги подкосит!..
Прочитав заговор первый раз, я сделал несколько вдохов-выдохов и вновь забормотал его же. И так семь раз. После седьмой начитки я себя чувствовал, как после пары часов интенсивной тренировки в спортзале. Руки и ноги дрожали, сердце бешено стучало в груди, вся одежда пропиталась потом, который стекал по телу ручьями.
— Вот же ж твою, — одышливо сказал я, когда закончил заговаривать череп. — А меня ведь ещё две таких же костяшки ждут.
Держа череп двумя руками, я вышел на улицу и крикнул:
— Прохор Фомич, вы ещё здесь?
Ответ последовал почти мгновенно:
— Тут я, покуда не ушёл. Что-то захотел?
— Да. Мне нужно, чтобы вы провели меня вокруг смолокурни метрах в трёхстах и там, откуда обязательно пойдут немцы.
Тот вышел из-за деревьев, где комсомольцы готовили одну из позиций для пулемёта.
— Это чем ты таким занимался, что такой заморенный вышел? — удивился он моему виду.
— Неважно. Так проведёте?
— Ну, пошли, — кивнул он и с нескрываемым любопытством посмотрел на волчий череп в моих руках. — Самое первое, где они пойдут — это старая дорога…
Череп я сунул между ветвей молодого клёна на краю дороги, по которой мы вчера провели грузовики. До края поляны с землянками и смолокурней отсюда было метров триста пятьдесят. До установки черепа я дополнительно прошёлся влево и вправо от дороги, обозначив границу действия отпугивающего амулета.
— А теперь быстро пошли назад, — сказал я своему провожатому.
— Ой, темнишь ты что-то, парень, — покачал тот головой.
— Если останемся ещё на пару минут, то сами и узнаете. Но я очень не советую.
Вернувшись на территорию смолокурни, я сообщил комсомольцам о запрете выходить на дорогу и бродить по её окрестностям. Те похмыкали и вернулись к своему занятию.
Примерно через час появился Егор. Из «сидора» он вытащил два волчьих черепа. Один крупный, как ранее заговоренный, и второй чуть поменьше.
— Змей не нашёл, извини, — развёл он руками.
— И так сойдёт, — успокоил я его.
Я только-только закончил зачитывать заговор во второй раз над первым черепом, как с улицы донёсся истошный вопль. От неожиданности сильно вздрогнул и выронил заготовку под амулет.
Стоило мне оказаться снаружи, как увидел выскочившего из леса Прохора. И точно с запретного направления.
«Вот же чёрт старый! Сказал же туда не ходить», — со злостью подумал я. Оказавшись на безопасной поляне мужчина рухнул на землю и скорчился клубком, принявшись тихо подвывать. К нему подбежали все. С трудом перевернули на спину, развели руки.
— Прохор Фомич, что с вами? Прохор Фомич? — торопливо спросил его тёзка.
Лицо у хозяина пуни было беле снега, белки глаз покраснели от лопнувших сосудов, губы чуть ли не посинели. Сердечный приступ? Этого ещё не хватало.
— Держите его, я попробую помочь, — сказал я. После чего опустился на колени, положил ладони на грудь мужчине и почти беззвучно забормотал лечащий заговор. Результат стал виден сразу же после того, как я умолк. На лицо вернулись краски, губы вернули свой здоровый цвет и даже глаза стали выглядеть лучше. — Тащите его в землянку. Пусть отлежится.
— А что с ним было? — посмотрел на меня Андрей.
— Нарушение техники безопасности. Я же предупредил всех, чтобы в том направлении никто не ходил.
— И долго туда нельзя ходить? Нам же потом машины вывозить как-то будет нужно?
— Сутки. Если немцы за это время здесь не появятся, то завтра после рассвета можно будет уходить. Но лучше бы пришли.
— Зачем⁈
— С ними будет то же самое, что и с Прохором. После такого у всех любопытных, мигом интерес к смолокурне отобьёт.
— А-а, ясно…
Двумя другими черепами я закрыл почти все подходы к старой смолокурне. Остался узкий сектор со стороны откровенной чащобы. Там даже пешком пройти сложно. Немцы такие места не любят. А предателей будут ждать сюрпризы в виде пары зачарованных М39. Растяжки из гранат с тёрочными запалами сделать сложно. Но если постараться, то можно. Повысившаяся благодаря магии мощность заряда нивелирует густоту зарослей и долгое время горения запала. Взрыв точно достанет всех.
— Я отдыхать. Сил нет, — сообщил я комсомольцам, когда закончил работу. И отправился во вторую землянку. В первой лежал Прохор Фомич. Беспокоить его я не стал.
Казалось, только стоило закрыть глаза и ухнуть в сон, как сразу же с улицы донеслись далёкие выстрелы. Спать я лёг одетым, только скинул шлею со снаряжением, оставив ноги обутыми. Сейчас мне понадобилось секунд двадцать, чтобы накинуть на плечи ремешки, застегнуть пряжку ремня на поясе, схватить автомат и выскочить наружу. По глазам болезненно полоснули яркие солнечные лучи. Светило стояло в зените или где-то там. Значит, поспал я порядочно. Лёг, когда солнце только полностью поднялось над горизонтом. Пока осматривался и промаргивался, из другой землянки выбежали Прохор Фомич с Егором и Иваном.
Поднявшие нас всех на ноги выстрелы уже смолкли.
— Это на дороге стреляли! — раздался крик тёзки. Он сидел в окопе с пулемётом, держа под прицелом сектор с заездом на поляну смолокурни.
— Я проверю. За мной не ходить, — громко сказал я и торопливо пошагал вперёд.
Никто даже не дёрнулся следом. Видимо, пример Прохора очень сильно подействовал на молодёжь.
Через пять минут я увидел впереди движение. Наложив на себя отвод внимания, двинулся дальше. Вскоре мои глазам предстала группа немецких солдат и вооружённых мужчин в штатском и белыми повязками на левой руке. На земле неподвижно лежали двое. Немец и гражданский. Оба были мертвы. Ещё трое были ранены. Точнее ранены двое, а третий дёргался и извивался на земле, связанный ремнями и с завязанным ртом, кажется, рукавом от нательной рубахи.
Немцев насчитал одиннадцать человек. Гражданских было двое. Гитлеровцами командовал немолодой фельдфебель. Сейчас они переругивались вполголоса, проклиная этот лес, Россию, какого-то лейтенанта и русских диверсантов. Чаще всего в их словах звучал извечный русский вопрос: что делать? Как я понял, один из предателей вырвался вперёд всех и первым попал под действие отпугивающих чар. Обезумев, он рванул назад, а когда наткнулся на своих спутников, то открыл стрельбу. Успел убить одного и ранить второго гитлеровца, после чего его изрешетили. Следующим под действие амулета-черепа попал уже немец. И всё повторилось. Тот обезумел и открыл пальбу по окружающим. Так как все были уже наготове, и он был свой, то безумца мгновенно оглушили и связали. Сам он только ранил одного из камрадов в бедро. После повторного происшествия немцы не торопились идти дальше по дороге.
«Грохнуть бы вас, но сейчас мне важнее не ваши смерти, а ваш страх и доклад начальству. В принципе, хоть какой-то», — подумал я, наблюдая за действиями фрицев. Потом спохватился, вспомнив про товарищей на смолокурне, которые сейчас томятся в неведении и решил вернуться к ним. Уже за последними деревнями перед поляной скинул невидимость.