— Кто там?
— Немцы?
— Там немцы? По кому они стреляли?
Меня сразу же завалили вопросами.
— Немцы и полицаи. Всего было почти два десятка, сейчас меньше, — принялся отвечать я. — Парочка из них перепугались так же, как Прохор Фомич. От страха стали стрелять по своим. Сейчас торчат примерно в полукилометре от нас и не знают, что им делать.
— Добить гадов! — азартно крикнул Илья. — Подкрадёмся и из пулемётов вжарим!
— Куда ты подкрадёшься, остолоп? — одёрнул его Прохор. — Хочешь тоже по своим начать стрелять от ужаса?
— Так Андрей нас проведёт или отключит эти… свои штуки, чтобы мы прошли, — сказал он и вопросительно посмотрел на меня.
— Не отключу. Я всё ещё утром рассказал. Действовать они будут сутки, — короткими фразами ответил я парню. — Убивать гитлеровцев нам сейчас не с руки.
— Чего⁈ — вскинулся он. — Тебе этих гадов жалко?
«Правильно, что я решил не оставаться с ними. Комсомольцы юные, блин, головы чугунные. Обязательно с Ильёй бы постоянно цапался. А так как я тут чужой, то однажды ни к чему хорошего это не привело бы», — подумал я и затем вслух произнёс: — Потому что их убийство заставит немцев направить сюда ещё более крупные силы. К этому моменту моя защита уже не будет работать.
— Надо будет, примем с ними бой. И отомстим за наших товарищей, — поджав губы сказал мне Андрей.
— И мука опять попадёт в их руки? Или вы её уничтожите и тогда наши люди станут голодать? — привёл я аргументы. — А кто их будет потом защищать, если вы погибнете в первом же бою? А кто станет собирать информацию по немцам и переправлять её нашим? Разведсведения часто куда важнее, чем убитый десяток врагов.
— Прятаться в лесу — это трусость, — буркнул тёзка. Но в его голосе уже не было прежней горячности. Да и главная заноза комсомольского партизанского отряда молчал.
— Хорошо, если немцы завтра сюда опять придут, то примем бой. Но этих трогать не будем.
Не став дожидаться ответа, я резко развернулся и вновь скрылся в лесу.
Я успел вовремя вернуться к немцам. Те как раз приняли решение зайти в лес далеко от дороги. Наученные горьким опытом, впереди себя послали одного из предателей, а сами разошлись широко в стороны, следуя за ним в полусотне метров.
Когда до границы действия амулета полицаю оставалась буквально дюжина шагов, я из-за дерева ударил его по голове, выбивая дух. Дальше действовал очень быстро. Положил его спиной к дереву, приставил к его лицу винтовку, руки положил на ложе, после чего выстрелил ему в глаз из пистолета. И тут же ретировался прочь. Со стороны всё теперь выглядело так, что сошедший с ума полицай взял и застрелился. Уверен, что гитлеровцы не станут к нему приближаться, чтобы рассмотреть подробности. Удовлетворятся наблюдением издалека.
Так оно и случилось.
— Господин фельдбелель, Ганс, — негромко обратился один из солдат к командиру. — К дьяволу это место. Оно и нас убивает, и русских. Там никого не может быть. Ну, кроме чертей и ведьм.
Я стоял за деревом всего в десяти метрах от них и прекрасно всё слышал.
— У нас приказ, — косо взглянул на него фельдфебель. — Лейтенант Вебер с нас шкуру спустит, если мы скажем ему про проклятое место.
— А мы не скажем. Доложим, что всё там проверили, — махнул рукой вперёд солдат. — И не нашли ни одного следа, ни единого русского. Всё заброшено, заросло и сгнило.
Фельдфебель несколько секунд молчал. Потом сделал то, что я не ожидал. Да и остальные тоже. А уж как удивился предатель, когда немец внезапно развернулся к нему и выпустил ему в грудь очередь из автомата. Уронив винтовку на землю, он повалился на землю, что-то беззвучно шепча окровавленными губами.
— Слушать меня всем! — повысив голос, сказал фельдфебель. — Мы там, — он ткнул ладонью в сторону старой смолокурни, — всё осмотрели и ничего не нашли. Всё заброшено и пусто. На обратном пути русские проводники решили напасть на нас. Убили Шутце Кляйна, ранили остальных, но были нами перебиты на месте. Никто и них не ушёл. Оружие мы забрали, а трупы бросили гнить в лесах.
— А винтовка того самоубийцы? — спросил кто-то из солдат. Никто из них не выказал никакого отторжения и неприятия в ответ на действия и слова своего командира. — За ней идти… не по себе как-то.
— Она серьёзно пострадала в бою, и мы её оставили на месте, — сказал в ответ фельдфебель. чуть помолчал и продолжил. — Этот ответ должен отлетать от зубов у каждого, ясно? Если лейтенант прознает, что мы струсили — а мы струсили, так и есть — то он нас отправит сюда или в штрафную роту.
— Лучше в штрафники, — подал голос кто-то из рядовых. — Там хотя бы всё ясно и понятно, чем в этих чёртовых русских лесах. И выжить в окопах проще.
«Вот и молодцы, — мысленно похвалил их я. — А теперь валите отсюда».
Немцы шустро срубили несколько жердей, сделали из них и накидок носилки, положили на них раненых и убитого, оружие и шустро потопали в обратном направлении.
— Всё, они ушли, — сообщил я товарищам. — Один убитый немец, два раненых и ещё три мёртвых предателя.
Считать пострадавшего от амулета фрица я не стал. Скорее всего он в ближайшее время очухается и станет прежним.
— Всегда бы так! — обрадовался Егор. — Ни разу не выстрелили, а фашисты кучу народу потеряли, — после его слов секретарь как-то недовольно на него посмотрел. — Что? Я же прав!
— Андрей, — обратился ко мне Прохор, — а ты вот эту свою штуку с черепами можешь сделать в другом месте? И подольше бы, а?
— Могу, — подтвердил я. — Насчёт большого срока работы не могу ничего сказать. Только проверять на месте.
— А что для этого нужно?
— Череп медведя или волка. Ну, ещё кабана сойдёт, но крепкого и злого, секача и обязательно с клыками. Ядовитая змея желательно свежеубитая или ещё живая. Всё.
К нашему разговору внимательно прислушивался Андрей. Когда Прохор от меня отошёл, он занял его место.
— М-м-м… Андрей, а ты можешь как-то увеличить срок работы черепов? — с едва заметным смущением спросил он у меня.
— Можно. Но тебе не понравится способ.
— Что за способ? — напрягся он.
— Кропить каждый день кровью. Свежей. Можно своей, можно поймать какую-нибудь птицу и зверя.
Секретарь округлил глаза и секунд пять молча смотрел на меня.
— Ты шутишь или издеваешься? — наконец, произнёс он.
— Ни капли. Я использовал древний славянский заговор для зачарования черепов, сделав их источником страха. Чтобы он работал потребуется свежая живая кровь, которая ещё не успела остыть и загустеть.
— Значит, издеваешься, — со злой обидой сказал он. Затем резко повернулся ко мне спиной и быстрым шагом пошёл прочь.
Я же отправился в землянку. Телу требовался отдых.
Глава 5
ГЛАВА 5
Комсомольцы к моим словам отнеслись с откровенным недоверием и обидой. Секретарь ячейки рассказал всем про наш с ним разговор. В итоге вроде как наладившиеся отношения между мной и молодыми партизанами заметно охладели. Причём резко. Посчитали мой ответ Андрею как издёвку, злую усмешку в глаза.
А вот Прохор Фомич загорелся идеей обзавестись непроходимым барьером к своему дому.
— Да что с этих сопляков взять, — махнул он рукой, когда у нас зашёл с ним разговор про мои способности. — Ничё, жизнь пообтешит и выбьет из них всю дурь. Быстро поймут, что она не только в книжках их Маркса написана.
— А тебе зачем нужны такие черепа?
— Хутор закрыть желаю. Хотя бы с самых проходных сторон. Но лучше, канешна, чтобы узкая стёжка только осталась, как ты сделал на старой смолокурне. Своим так буду помогать. Кого спрячу, кого выведу тайком, что-то схороню. Сможешь сделать?
— Да сделаю я, сделаю, Прохор Фомич. Ты меня только материалом обеспечь.
— Обеспечу, — закивал он. — Сейчас только обождать требуется, когда германцы прекратят будоражить народ по окрестностям.
Ночью Прохор ушёл со смолокурни и вернулся уже около полудня. С собой принёс выцветший чуть ли не до белизны и с несколькими латками «сидор». Из него он достал крупный волчий череп. Тот был даже больше тех трёх, с которыми я вчера поработал. И выглядел свежее.
— У одного знакомого выпросил. Чучело у него висело в горнице. Из него он и выколупал черепушку, — сказал мужчина. — Сойдёт?
— Сойдёт. Делать буду на месте. Как на хутор придём, — ответил я.
— И вот ещё, — из того же «сидора» Прохор Фомич достал банку с завязанной тряпкой горловиной. Внутри были змеи. Две небольшие гадюки. — Ну, как?
— Отлично.
— Прохор Фомич, — к нам подошёл Андрей с Ильёй, — здравствуйте.
— Здравствуйте, ребята, — поздоровался с ними мужчина.
— Что там немцы? Ушли? Всё ещё ищут наших?
Лицо Прохора изменилось.
— Ищут. Смолянский хутор вчера под вечер… всех убили. Нашли там наших раненых и их, и хуторских всех расстреляли. И стариков, и взрослых, и детей, — тихо сказал он. чуть помолчал и добавил. — И в Бобровке убили две семьи. Только малых детишек отпустили. А остальных поставили к амбару и из пулемёта… эх! — он в сердцах махнул рукой.
— Давить гадов, как вшей давить, — с яростью произнёс Илья. — Товарищ Андрей… Андрей, — он посмотрел на секретаря, — давай завтра устроим на них засаду? У нас теперь и пулемёты есть. И гранаты. Мы их всех помножим на ноль, тварей этих!
— Так и поступим, — сказал ему тот, бегло глянув на меня. — Только не завтра. Операцию нужно хорошо подготовить.
— Да чего её готовить? — горячился тот. — Ясно же где они сидят! Нагрянем и перебьём их всех…
— Илья! — повысил голос секретарь на парня.
Тот набычился, сжал губы, но промолчал, не стал дальше на своём настаивать.
— Я помогу, — обратился я к тёзке.
— Мы в вашей помощи не нуждаемся, Андрей Михайлович, — на «вы» обратился он ко мне. И ушёл с остальными.
— Хорошие, ребята, но гонористые, — вздохнул Прохор Фомич. — А Илюха так самый бедовый из них. Эх, сложит он голову, чует моё сердце. Да и остальные… э-эх.