— Хотя песочек мне бы не помешал, — тихо вздохнул я, отскребая с тела грязь. Сажа с пылью, смешанная с потом въелась в кожу чуть ли не намертво. Намучившись, я быстро сообразил использовать угли из кострища. И дело пошло! Растёртые уголья в крупный песок прекрасно заменили собой мочалку и мыло. А насыпанные на рукав от гимнастёрки превратили тот в мочалку. Отмывшись, я взялся за стирку. После развесил одежду сушиться на ветках ивы, выбрав те, которые ярко освещали солнечные лучи. Думаю, что через час ткань будет сухая. Увы, но её придётся натягивать на голое тело. Нательное бельё с захваченных немцев я снимать не стал. Брезгливость победила, да и рассчитывал найти новое. А своё выглядело ещё хуже, чем гимнастёрка с галифе. Теперь главное не натереть толстым немецким сукном нежные места.
Свою старую одежду я связал в тугой тюк, добавил к нему пару самых крупных камней и притопил в камышах. Можно было бы и так её оставить, забросив в заросли. Но решил, что предосторожность не будет лишней. Тем более свободного времени у меня было порядком. Пока там ещё высохнет одежда.
Хотелось нормально побриться. Но было нечем. Щетина за почти неделю пребывания в этом времени уже превратилась в порядочную неаккуратную бородку.
Глава 13
ГЛАВА 13
Чистого и сытого — плотно перекусил, когда закончил возиться со стиркой — меня быстро потянуло в сон. Я ведь на ногах уже более суток. А те прошли в лихой нагрузке на организм. Ночью под железом не то что не сомкнул глаз, но даже и не тянуло. Плюс магические откаты. И вот сейчас меня стало вырубать. Причём так, что проваливался в дрёму незаметно для себя. При этом мне чудилось всякое. То вдруг казалось, что на своё место пришёл рыбак, хозяин этого укромного местечка. То чудилась рыба, плескавшаяся у самого берега и даже выпрыгивающая на сушу. То немецкая речь в считанных шагах от меня. Каждый раз я подрывался и иногда хватался за оружие. Когда в очередной раз меня вырвало из сна тарахтенье нескольких автомобильных моторов, то я подумал «ну вот, опять глюки». Вот только звуки двигающихся машин и не думали стихать. Отчего я занервничал. В голове даже промелькнула мысль, что хозяин рыбацкого места — это переметнувшийся на сторону немцев предатель, который решил показать классное рыбное местечко своим новым господам. Из-за этих мыслей я торопливо натянул местами сыроватую одежду. Когда обулся, то машины звучали где-то совсем рядом. А затем резко смолкли.
Рядом — это метров четыреста по прямой, как выяснилось. Сильнейшее любопытство и надежда обзавестись ценным «языком» заставили меня пойти на шум. Не будь при мне магических знаний из Книги Волхвов, то я бы бежал от реки, как заяц от гончих. Но выученные заговоры придавали храбрости и уверенности в своих силах.
Примерно в полукилометре от моей тайной помывочной в камышах я увидел просторный и ровный луг, плавно спускающийся к самой воде. К нему вела узкая грунтовка. Саму дорогу я увидел только что. Раньше-то я пробирался почти не хожеными буераками. На лугу расположились две машины и толпа немцев. Один автомобиль представлял из себя советскую полуторку с частично оборудованным брезентовым навесом над кузовом. Вторым была чёрная легковушка современного классического вида. Размерами и клиренсом она легко может посоперничать с мощным джипом из моего времени. А длиной капота с гоночными болидами.
Всего я насчитал одиннадцать человек. Среди них была одна молодая женщина, один мужчина лет сорока или сорока пяти в гражданской одежде, двое офицеров вермахта и семь солдат, среди которых один был унтером, а второй носил на руке треугольник с двумя серебристыми «птичками», которые, как я узнал уже в крепости, означали шеврон старого бойца. Это был солдат вроде ефрейтора моего времени, которого называли «недотраханный сержант — перетраханный солдат». Уж прошу простить за грубый армейский юмор. Если же отбросить шутки, то этот немец ветеран и опытный боец. Его и унтера нужно валить первыми. И да — я решил уничтожить этот отряд отдыхающих.
— Тур-ристы, мля, — процедил я сквозь зубы, наблюдая за тем, как солдаты раскладывают всё для пикника. Офицеры с женщиной встали рядом с водой. Что-то там высматривали и делились впечатлениями. Рядом с ними пристроился гражданский и что-то им втирал с маслянисто-угодливой улыбкой. Двое военнослужащих вермахта охраняли своих соплеменников. Один расположился у машин, второй встал в десятке метров от начала зарослей на краю луга с моей стороны.
К моменту моего появления на лужайке недалеко от воды уже стоял раскладной столик и четыре обычных домашних стула с подлокотниками. Кажется, такие называют венскими. Сейчас солдаты шустро расставляли посуду. Один из них находился слегка наособицу. В каждой его руке было по большому плетёному из лыка или чего-то подобного коробу. Смею предположить, что внутри их до поры до времени хранятся закуски и выпивка для офицеров и их спутницы. Насчёт последней могу сказать, что та выглядела очень привлекательно. Возрастом была чуть-чуть помоложе меня. Но фигурка, подчёркиваемая тонким ситцевым платьем с цветочным рисунком, была на зависть всем двадцатипятилетним фитоняшкам моей эпохи. Да и на лицо была природой не обижена.
Ну, или мне просто так кажется из-за моря стресса, молодости и долгого отсутствия сексуальной разрядки.
Из заговоров я решил использовать только тот, который увеличивает мои физические показатели. Отвод взглядов мне поможет только в самом бою. Но вот потом как допрашивать пленных? А если скидывать заговор, то быстро придёт откат. Так что для себя хватит и одного. И ещё два я потратил на заговаривание гранат. Один лёг на немецкую «колотушку», вторым зачаровал Ф-1.
Закончив с сервировкой, немцы получили разрешение от офицера искупаться. А чтобы не смущать даму голыми телесами они отошли на самый дальний край луга. К ним присоединился тот, кто охранял машины. А вот обладатель корзин остался. Как и сторож у зарослей. Оба рядовых с завистью смотрели на своих более везучих товарищей, вместо того, чтобы следить за окрестностями. Унтер с «опытным бойцом» отправились купаться.
«Ну, с Богом», — дал я сам себе мысленное напутствие и рванул вперёд.
Первым умер охранник. Я прикончил его отработанным приёмом: захват за шею сзади и удар снизу-вверх в правый бок ножом в печень. Оставив в ране нож, отшвырнул умирающего фрица в сторону и одним движением перекинул из-за спины в руки автомат.
До стола с гитлеровцами было метров тридцать. Все они сидели ко мне спиной. И лишь угодливый мужик в пиджаке меня увидел. Он постоянно крутил головой, лыбясь то одному, то другому оккупанту. Так я и попался ему на глаза.
Наверное, его смутила моя трофейная форма и оружие. Или он попал под влияние шока: вот так сидишь радостный и довольный, лижешь задницы новым хозяевам, мысленно уже расписал все благости своей будущей жизни под их рукой и вдруг в эту идиллию с грязными сапогами и окровавленным тесаком влезает бородатый мужик со взглядом маньяка. Пока он сверлил меня взглядом расширившихся глаз и пытался что-то выдавить из раскрытого рта, я прицелился и выдал две очереди. Первая досталась солдату-повару. Вторая прикончила холуя.
Офицеры приятно удивили своей реакцией. Вместо того, чтобы упасть на землю и укрыться в траве, оба вояки Гитлера вскочили со стульев, развернулись в мою сторону и только после этого взялись лапать кобуру на поясах. Те, конечно, были застёгнуты и как бывает в стрессовых ситуациях у неподготовленных людей застёжки будто прикипели.
Тр-р, тр-р-р.
Очередные две коротких очереди прострелили им правые руки. Один, который был помоложе, истошно завыл, пошатнулся и стал заваливаться на стол, потеряв сознание. Только через секунду после этого подала голос спутница гитлеровцев. Она выдала такое завывание, что никакому оперному певцу не снилось.
Тр-р-р.
Ещё одной очередью я перечеркнул ноги старшему офицеру, который продолжал стоять и, кажется, даже не обратил внимания на рану. Слишком он мне показался крепким. А теперь пускай полежит на травке и повоет в компании женщины. Его-то товарищ уже стих, повалив столик и неподвижно замерев на нём, как большой куль с тряпьём.
В женщине я не увидел большой опасности. Поэтому не стал убивать. Но всё равно старался держать её краем глаз в поле зрения.
— Лежать, курва! Лежать! Не двигаться! — заорал я на немецком.
Когда она исполнительно плюхнулась на слегка примятую траву, я с досадой подумал, что лучше бы приказал ей встать в полный рост и поднять кверху руки. В траве я не мог её полностью видеть и одновременно контролировать пловцов. Ещё и мысли совершенно посторонние полезли в голову при виде задравшегося подола платья, оголившего белые бёдра. Там же увидел верхний край коротких чёрных чулок с подвязками. На простое воздержание это не спишешь. Может, со всеми этими убийствами и несколькими днями боёв в крепости я слегка поехал головой? Стал превращаться в кровавого маньяка с отклонениями на теме насилия, потому и такая реакция на женщину?
«Только этого мне ещё не хватало», — мимолётно пронеслась в голове мысль.
Солдаты оказались не чета своим офицерам. К моменту, когда я подбежал к машинам, откуда было лучше видно купающихся, двое из них были уже на берегу и тянулись к оружию, а остальным оставалось проплыть пяток метров до суши. Оттолкнувшись от колеса, я взлетел на капот легковушки.
Как бы голозадые гитлеровцы ни были прытки, я оказался быстрее. Остатком патронов в магазине я прикончил парочку шустриков на берегу. Перезаряжаться не стал. Вместо этого выхватил из сапога гранату с уже отвёрнутым колпачком на рукоятке, дёрнул за шнурок, размахнулся и закинул подарочек в воду. И тут же опустился на одно колено. укрываясь за кабиной машины. Наощупь — глаза не отрывал от реки — достал из подсумка магазин и заменил его в «шмайсере». Немцы гранату или не заметили, или не успели осознать её наличие под своими ногами. А потом стало поздно. Рвануло, как если бы там взорвался снаряд как минимум от полковой семидесятишестимиллиметровки. Осколки или прибрежные камешки долетели до меня и гулко пробарабанили по обеим автомобилям.