Мой язык прилип к небу, я едва сумела поздороваться с гостями, но Яр, к счастью, подхватил меня и начал весело тараторить что-то про елку и Новый год. Стандартные стихи и поздравления завершились тостом за уходящий год. У нас в руках стараниями ведущего тоже оказались бокалы, и мы стали обходить столики, чтобы все гости могли с нами чокнуться. Я держала на лице приятную улыбку, стараясь не обращать внимания на свист, сальные взгляды и приглашения присесть «к дяде на коленки». Яру это давалось труднее. Я видела, какими темными и злыми становились его глаза и как они прищуривались каждый раз, когда звучал сомнительный комплимент в мой адрес. Одному особо наглому мужику даже прилетело посохом за то, что он попытался схватить меня за задницу.
– Ох простите, – степенно проговорил Дед Мороз, когда гость ойкнул и зашипел, потирая руку. Вот только в голосе дедушки не было ни следа раскаяния, а в белых усах спряталась довольная усмешка.
Мы провели первый блок и с облегчением сделали небольшой перерыв на танцевальную паузу – буквально на пару треков. Яра утянул к себе ведущий, чтобы решить вопрос с подарками на конкурсы, а я стояла и смотрела на танцпол.
И вот тут все и случилось.
– Снегурочка, слышь, пойдем потанцуем, – вдруг услышала я развязный голос. Обернулась и встретилась взглядом с огромным пьяным мужиком, похожим на кабана. На нем был криво застегнутый пиджак, из брюк торчала рубашка, а запах перегара доносился такой, что я поморщилась.
– Я не танцую, – постаралась ответить я максимально вежливо.
– Да харэ ломаться, идем, – мужик грубо схватил меня за руку и дернул к себе. Я взвизгнула, но не успела даже как следует испугаться, потому что знакомые крепкие руки моментально оторвали меня от этой пьяной туши и оттолкнули в сторону. Все смешалось в какую-то сумасшедшую какофонию: и рев мужика, и злой матерящийся голос Яра, и вопли ведущего о том, что нельзя трогать клиентов.
– Охрана! – завопила я, увидев, как Яр замешкался, запутавшись в халате, а кулак мужика летит прямо ему в челюсть. Но он уклонился, кулак скользнул по лицу и вроде бы, к счастью, его не задел. Тут наконец на помощь пришел ведущий, и вдвоем с Яром они успели скрутить этого буйного еще до того, как прибежал охранник.
– Мудила, – Яр мстительно пнул мужика перед тем, как того увели. А потом повернулся ко мне. Я порывисто обняла его, жалея, что этот дурацкий бархатный халат не дает мне ощутить Белова так, как мне бы того хотелось.
– Спасибо! Я так испугалась!
– Говорил же, не отходи от меня. Ты в этой юбке так выглядишь, что…
– Яр! Что у тебя с бровью?!
Белая бутафорская бровь казалось черной в неверном дискотечном свете, а когда я коснулась ее, мой палец моментально стал мокрым и липким. Кровь. Так много крови, что она насквозь пропитала всю эту синтетическую вату.
Я осторожно убрала наклеенную бровь и обнаружила под ней глубокий, сочащийся кровью порез. Меня затошнило.
– Яр…
– Что?
– Кажется, у тебя бровь рассечена.
– Епта, точно, – он коснулся брови и поморщился. – Этот мудила меня кольцом своим задел, наверное.
Кровь уже текла струйками по белому гриму, затекая в глаз и пачкая бороду.
– Сейчас ваш выход, – ведущий подошел с микрофонами. – Придурка убрали этого, так что все нормально.
– Нет, не нормально! – крикнула я.
Ведущий глянул на Яра и длинно выматерился.
– У вас тут есть медпункт? – требовательно спросила я.
– Аптечка есть, – растерянно сказал он. – У директора в кабинете.
– Саня, да нормально… – начал было Яр, но я перебила его с неожиданной яростью.
– Нет! Не нормально! Идите к директору и пусть тебе обработают рану и заклеят ее пластырем хотя бы.
– Но сейчас наш выход, – попытался возразить Яр.
– Но сейчас ваш выход! – панически завопил ведущий, который явно был в ужасе от того, что все пошло не по плану.
– А с этим я сама справлюсь! – я схватила микрофон и решительно посмотрела на них. – Идите!
– Саня, но ты…
– Я справлюсь, Яр. Ты веришь мне?
Он посмотрел на меня, помедлил, но кивнул. Быстро сжал мою руку своей, и они с ведущим пошли куда-то на второй этаж.
А я дождалась конца трека и вышла на центр зала. Во мне горела странная решимость, и с этим новым огнем внутри так легко было говорить в микрофон, улыбаться гостям и вести конкурсы, что я сама себе поражалась.
Оказывается, если ты сама уверена, что ты главная – то и все остальные начинают так думать. А еще оказалось, что детская игра «на счет три первым схвати конфетку» отлично заходит взрослым. И смеху даже больше, чем у шестилеток.
– А теперь хоровод! – объявила я. И выстроила всю эту пьяную толпу в круг. Сама. Они у меня даже «В лесу родилась елочка» спели. А в конце песни к нам вышел Яр. С низко надвинутой на глаза шапкой и со слегка перепачканной красным бородой, но этого уже никто не заметил. Мы зажгли елку, подарили подарки и, сказав финальный тост, ушли со сцены под бурные искренние аплодисменты.
– Саня, вот это ты дала! – восхищенно сказал Яр.
– Ерунда, – отмахнулась я и сама сняла с него шапку. – Как бровь?
– Нормально. Ай! Ну Саня!
Но я уже отклеила пластырь с краю и мрачно смотрела на рану.
– Надо зашивать. Смотри, какое глубокое рассечение.
– Не надо.
– Надо!
– Не хочу я ехать в травмпункт.
– Я с тобой поеду. Ты ведь пострадал из-за того, что меня защищал.
– Саня, – напомнил мне мягко Яр. – Ну куда ты поедешь? Время уже половина одиннадцатого. Тебе пора домой.
– Я решу этот вопрос! – заявила я. Сейчас мне было море по колено.
Я набрала мамин номер и, дождавшись ее равнодушного «Да?», сказала:
– Мам, привет. Тут такая ситуация: мне надо с другом в больницу съездить, я не успею к одиннадцати. Можно я позже вернусь?
– В одиннадцать и ни минутой позже, Александра, – холодно ответила мама. – А о том, что это за друзья у тебя такие, которые попадают в больницы, мы с тобой позже поговорим. Чтобы дома была вовремя, понятно? Мы и так пошли с отцом на уступки, о чем уже жалеем.
Внутри меня все вспыхнуло от ее слов.
– А если… – я не верила тому, что говорю это. – А если я приду позже? То что?
– В одиннадцать я закрою дверь изнутри. И где ты будешь ночевать – твои проблемы. Не хочешь жить по правилам нашего дома – ищи себе другой дом.
– И найду! – крикнула я. – Надоело уже!
Бросила трубку и разревелась.
– Сань! – Яр обхватил ладонями мое лицо. – Сань, что такое? Что тебе сказали?
– Неважно, – я выкрутилась из его рук и вытерла слезы. – Поехали в травмпункт.
– Нет уж, – твердо сказал он. – Давай я сам. Но сначала тебя домой закину.
– Нет! Я не поеду туда.
– Саня, что ты творишь? Что тебе мама сказала?
– Яр, – я еще раз всхлипнула и подняла на него умоляющий взгляд. – Прошу тебя: не спрашивай ни о чем. И поехали уже в травмпункт. Я же знаю, что один ты не поедешь, а тебе правда надо зашить бровь. Пожалуйста!
– Знаешь, что! – возмутился вдруг Яр. – Если ты думаешь, что можешь вот так посмотреть на меня своими шоколадными глазищами и получить все, что хочешь, то…
Он посмотрел на меня, резко сглотнул и замолчал.
– То? – уточнила я.
– То ты абсолютно права, – хрипло договорил Яр и отвернулся. – Бери куртку и пошли в машину.
Глава седьмая, в которой в гости ходят не только по утрам
Хмурый дядька-травматолог ростом даже выше Яра неласково выпроводил меня из кабинета, и я осталась ждать в коридоре. А через двадцать минут получила обратно своего героя – все такого же прекрасного, только теперь с зашитой бровью.
– Хорошо, что этот придурок в клубе мне глаз не подбил, – философски высказался Яр. – Бровь я заклею и видно не будет, а вот фингал хрен замажешь. Ну что, Сань, придется нам часть денег на такси потратить. Я не сообразил, что после обезбола лучше за руль не садиться. Давай сначала тебя закинем, а потом уже я к себе в общагу поеду.
Я посмотрела на время. Половина первого.
– Ну поехали, – пожала я плечами. – Меня, правда, не пустят домой.
– В смысле? – вытаращился на меня Яр. – Как это не пустят?
– Очень просто. Мама сказала, что закроет дверь изнутри.
– Да это она так просто сказала. Чтобы тебя припугнуть.
– Ты не знаешь мою маму, – возразила я. – Она вполне могла решить, что ночевка в подъезде научит меня соблюдать договоренности и правила.
– Твои предки, походу, с головой не дружат, – посочувствовал мне Яр. – И что ты собираешься делать?
– Я не знаю. Попробую в круглосуточное кафе у дома зайти. Посижу там, пока не выгонят, потом в подъезд пойду.
– Хрень полная, – пробормотал Яр, осторожно потрогал марлевую нашлепку на брови, нахмурился, помолчал, а потом перевел на меня решительный взгляд: – Поедешь со мной в общагу, значит.
– Чего?
– А у тебя есть выбор? Обоссанный подъезд тебе больше нравится?
– Но меня же не пустят к вам.
– Пустят, – категорически заявил Яр и вызвал такси.
В общежитие я заходила с опаской. Объявление «После 23 никаких посетителей!» укоряюще смотрело на меня строгими красными буквами. Но Яр поулыбался хмурой вахтерше, заговорщицки с ней пошептался и показал на меня. Я в ответ состроила жалобное лицо – и нас пустили.
– У нас получилось! – изумленно проговорила я, когда мы поднимались по лестнице. – Удивительно!
– Ничего удивительного. Полторы тыщи цена вопроса.
– Ты ей дал денег?!
– А как бы еще она тебя пустила? – вопросом на вопрос ответил Яр.
Я смущенно пожала плечами. Если бы я знала, что придется тратить наши кровные, я бы лучше пошла в подъезд. Хотя нет, не пошла бы. Потому что мне ужасно хотелось посмотреть, как живет Яр. Я ведь ни разу до этого не была в общежитиях.
– А твоя комната на каком этаже?
– На четвертом. Сань, хм, послушай, – Яр почесал затылок. – Ты же понимаешь, что комната не то чтобы совсем моя? Я живу с соседом.