— Это всего лишь кусочки бумаги, — прикинулась дурочкой Настя. И даже губы надула, как делают все блондинки в художественных фильмах.
Близнецы тут же взбудоражились.
— Цены на некоторые раритеты достигают астрономических сумм, — заявил первый.
— Не представляю себе Валеру, сидящего с пинцетом над кляссером, — развела руками Настя. — При мне он никогда этого не делает. — И она потупила глазки.
— Вряд ли он перебирает свои бумажные сокровища даже в одиночестве, — вздохнул второй близнец. — Он не вкладывает в них душу. Редкости просто оплачены и спрятаны в банковскую ячейку. У Тазова инвестиционная коллекция. Неплохо иметь столь мобильный капитал: не слишком тяжелый, не слишком объемистый, легко переносится с места на место, ликвидный… Короче, Тазов смотрит на марки лишь как на удачное вложение денег.
— И это обидно, — печально добавил его брат. — Некоторые люди всю жизнь мечтают иметь хоть одну такую марочку…
— Слушайте, а это не опасно — собирать по-настоящему редкие марки? Из-за них ведь и убить могут, — и Настя похлопала ресницами.
— Конечно, могут! — радостно согласились близнецы и принялись взахлеб рассказывать истории редких марок и преступлений, которые из-за них совершались. Настя слушала разинув рот.
Ликбез по филателии был прерван все тем же Тазовым, который закончил обхаживать важных инвесторов и решил уделить-таки внимание своей помощнице.
— Ты меня здорово выручила, — признался он, уведя Настю к густому кусту жасмина и всучив ей коктейль с двумя трубочками. Жадно понюхал цветы на ветках и отсалютовал ей бокалом: — Все мои друзья и знакомые говорят, что мы прекрасная пара. Разумеется, большинство из них думает, что ты меня соблазнила.
— Ничего себе! — рассердилась Настя. — Почему не ты меня?
— Ну, я же начальник. Все ассистентки и секретарши хотят заполучить босса. И я наверняка тебе нравлюсь.
— Какая чушь!
Тазов самодовольно усмехнулся:
— Ну, признайся, ты хоть разочек думала о возможности служебного романа?
— Не думала, — стояла на своем Настя. — Ни разочка, ни полразочка.
— Почему же, интересно? — все еще с ухарской улыбкой спросил Тазов.
— Потому что ты мне не нравишься. Ну, то есть не в смысле, что вообще не нравишься. А исключительно в смысле романа.
— Я тебе не нравлюсь? — изумился Тазов так искренне, что Настя не удержалась и фыркнула. — Но почему?!
— Потому что ты не похож на прекрасного принца, о котором я мечтаю с самого детства.
— Зато я богатый, — нашел новый аргумент Тазов.
— Я тоже, — ответила Настя и тонко улыбнулась.
— Ах, черт, я и забыл. Впрочем, доставшаяся тебе в наследство квартирка не идет ни в какое сравнение с имеющейся в моем распоряжении жилплощадью. Или ты унаследовала что-нибудь еще, о чем я не осведомлен?
— Что ты об этом знаешь? — Настя испытующе посмотрела на него.
— Ровным счетом ничего, — пожал плечами Тазов. — И все-таки. Если оставить в стороне деньги, мое начальственное положение, твои детские выдумки… Ты — женщина, я мужчина. Неужто я тебе абсолютно безразличен?
Настя встретилась с ним взглядом и внезапно почувствовала, что платье у нее слишком тесное и слишком откровенное, на улице слишком жарко, а запах жасмина пьянит, как шампанское. Тазов стоял напротив и пожирал ее глазами. Настя моргнула и поинтересовалась:
— У нас с тобой разговор по существу или просто бла-бла-бла?
— А это уж тебе решать, — ответил Тазов. — Как решишь, так и будет.
В его голосе не было ни тени иронии. Ни намека на шутку, ни одной ернической нотки.
Настя на секунду отвела глаза, после чего сделала глубокий вдох, как перед прыжком в воду, и в лоб спросила:
— Ты знаешь Прудковского?
— Кого? — Тазов до такой степени не был готов к подобному вопросу, что даже сделал шаг назад. В его глазах мелькнула растерянность.
— То есть ты не знаком с профессором Прудковским? Он филателист.
— Честное слово, Анастасия! — гневно воскликнул Тазов. — Все девушки как девушки — милые, банальные, податливые… А ты, как шоколадное яйцо, внутри которого что-то спрятано. Какой Прудковский? Кто это?! Почему мы должны говорить о нем в те редкие секунды, когда можем побыть наедине?
— Мы часто бываем наедине в твоем кабинете, — напомнила ему Настя.
— Я должен тебе объяснять, что мой кабинет — рабочая площадка, куда имеет доступ любой, самый завалящий сотрудник, а также мои заместители и секретари?
— Валера, стоп! Мы вообще что сейчас обсуждаем?
— Что? — все еще по-петушиному хорохорясь, переспросил Тазов. — Ты начала с того, что я тебе не нравлюсь, потому что я маленький и страшный.
— Я такого не говорила! — топнула ногой Настя, задохнувшись от возмущения.
— Не говорила, но подразумевала. Так что личную тему я закрываю, это понятно?
— Да ты сам ее открыл! Кроме того, никакой личной темы вообще не существует!
— На том и порешим, — Тазов резко рубанул рукой воздух, как будто перечеркивал все сказанное. — Если ты не против, я отвезу тебя домой, а за работу в неурочное время выпишу премию. И не вздумай отказываться. Отношения у нас исключительно деловые, так что — извини, моя благодарность пройдет через бухгалтерию.
— Ты взбеленился, потому что я спросила про Прудковского? — уже по дороге домой снова подняла Настя интересующую ее тему.
— Я никогда не слышал ни о каком Прудковском, — сварливым тоном ответил Тазов. — Отстань от меня. Ненавижу, когда ты что-то выдумываешь, а потом пытаешься это доказать.
— Дай мне честное слово.
— На, — сказал Тазов и сунул ей в руку цветок жасмина. — Даю честное слово.
У Насти отлегло от сердца.
— Ты ободрал чужой куст, — попеняла ему она.
— Ободрал.
— Надо же, признается! Совесть ты не потерял?
— Кажется, сегодня вечером я потерял не только совесть, — пробормотал Тазов. — Но и кое-что еще.
«Родственник» Андрей, сидевший в глубине салона, с любопытством посмотрел на него, но ничего не сказал.
Настя проснулась поздно, долго стояла под душем и перебирала в памяти события вчерашнего вечера. Интересно, она должна рассказывать о случившемся Крутову? Или Андрей ему уже обо всем доложил?
Как только Настя вспомнила о разговоре с Тазовым, в животе у нее мгновенно стало холодно. Неужто он с ней флиртовал?! Да нет, быть того не может. Наверное, она все неправильно поняла. Он просто прикалывался, с него станется. Однако она все равно долго не могла успокоиться. Чтобы отвлечься, решила подготовиться к встрече с Макаровым. Но сначала надо было договориться об этой встрече.
Она набирала номер несколько раз, однако Даниил трубку не брал. Тогда Настя отправила ему сообщение с просьбой обязательно перезвонить, после чего двинулась в коридор побеседовать с Андреем. Судя по воспаленным глазам, тот либо немного подремал на стуле, либо не спал вообще. Однако Настя не услышала от него ни слова жалобы.
Зато ей удалось убедить своего телохранителя в том, что позавтракать ей нужно обязательно в каком-нибудь ресторанчике.
— Я не могу все время сидеть в квартире, — заявила она. — Если уж враги решат активизироваться, им будет все равно, где я в данный момент нахожусь. Резонно?
Андрей в конце концов согласился и пообещал ее сопровождать.
— На улице делай вид, что мы незнакомы, — сказал он. — Не оглядывайся и не проверяй, где я, не то выдашь меня в два счета.
В следующие два часа Настя честно выполняла данное ему обещание и позавтракала в полном одиночестве. Макаров так и не перезвонил, и раздосадованная Настя решила узнать, какие новости у Крутова.
Однако тот, по обыкновению, ничего конкретного не сказал, обещал поделиться информацией позже. И задал встречный вопрос:
— Какие новости у тебя?
— Про тетю Зину ничего. Поговорила с управляющим, вроде все нормально. Макаров не отзывается, жду звонка.
— Тебе нужна небольшая пауза. Погуляй по городу, — посоветовал Крутов. — Только про слежку не забывай.
— Не забываю. До сих пор я никого подозрительного не заметила. Да и твой человек тенью за мной ходит.
— Пусть ходит, но ты все равно будь внимательна. Профессиональную слежку заметить трудно.
Закончив разговор, Настя задумалась. Важных дел в ближайшие часы как будто не намечалось. Можно было поехать разбирать архив Пчелки. На эту мысль ее натолкнуло вчерашнее приключение. Конечно, никаких предсмертных писем там быть не могло, но наверняка есть что-то интересное или даже невероятное. Она вдруг обратила внимание, что теперь постоянно ожидает появления все новых ценностей, словно квартира в высотке — это цилиндр фокусника, откуда периодически появляются какие-либо сокровища.
«Кажется, я становлюсь алчной, — подумала Настя. — Это плохо». Копаться в бумагах ей расхотелось, и она решила немного пройтись. Присутствие телохранителя невероятно ее успокаивало, а прогуляться очень хотелось. Неожиданно вспомнив только что состоявшийся разговор с Крутовым, она вдруг подумала, что давно не гуляла просто так, без всякого дела, по центру Москвы. А ведь когда-то она любила бывать на Арбате, Тверской, Петровке, Неглинной…
«Тем более, — подумала Настя, — оттуда можно быстрее добраться до офиса Липкина, где обитает стажер Макаров. Если, конечно, он соизволит перезвонить».
— Поехали на Тверскую, — попросила она своего молчаливого спутника. — В район Пушкинской площади.
Тот лишь кивнул, и машина лихо вплелась в густой автомобильный поток, двигающийся по направлению к центру города. А минут через сорок Настя уже с удовольствием вышагивала по Тверской, почти забыв и про охрану, и про слежку. Она заходила во все подряд магазины, пытаясь отвлечься от мрачных мыслей. Однако мысли, одни и те же, как заезженная пластинка, продолжали крутиться в голове — убиты Силина и Липкин, пропала тетя Зина, лежит при смерти Дремин, нелепо погиб Виталик, а еще Прудковский…
И в эту же секунду Насте в глаза бросилась скромная вывеска возле одного из подъездов: «Союз филателистов России».