— Я выгляжу ужасно, — пробормотала она, обессиленно откидываясь на подушки.
— Ты выглядишь красиво, — сказал я искренне. — Всегда.
Она слабо рассмеялась:
— Лжец. У меня наверняка волосы торчат во все стороны, а лицо бледное как у вампира.
— Тогда я влюблен в вампира.
Это вызвало более искреннюю улыбку.
Весь день я не отходил от её постели. Помогал пить воду, приносил прохладные полотенца для компрессов, просто держал за руку, когда ей было особенно плохо. Мы говорили обо всем и ни о чем — о книгах, которые любим, о местах, где хотели бы побывать, о планах на будущее.
— Знаешь, о чем я мечтаю? — спросила она около четырех часов дня, когда температура немного спала.
— О чем?
— Поехать в Италию. Увидеть Рим, Флоренцию, Венецию. Походить по тем местам, где снимали фильмы, которые ты вчера смотрел.
— Мы поедем, — сказал я решительно. — Как только ты поправишься, поедем в Италию. Я покажу тебе все самые красивые места.
— Обещаешь?
— Обещаю.
Она сжала мою руку слабыми пальцами:
— Тогда мне есть ради чего выздоравливать.
К вечеру стало ясно, что медлить больше нельзя. Трис была очень слаба, температура держалась под сорок, а боли усиливались. Я понимал, что если не принять меры, её состояние может стать критическим.
— Трис, — сказал я мягко, но твердо. — Я вызываю "скорую".
— Нет, пожалуйста...
— Послушай меня. Я не медик, но вижу, что тебе становится хуже. Если мы не обратимся к врачам сейчас, завтра может быть поздно.
В её глазах снова появился страх, но на этот раз она не стала спорить. Просто кивнула.
Я взял её мобильный телефон — одну из тех новых моделей Motorola, которые только начинали входить в моду — и набрал 911.
— Служба экстренного вызова, слушаю вас.
— Мне нужна "скорая" в студенческое общежитие Эмпайр Стейт, комната 418. У девушки высокая температура, боли в животе и общая слабость.
— Возраст пациентки?
— Девятнадцать лет.
— Машина будет через десять минут. Оставайтесь на линии.
Пока мы ждали медиков, я помог Трис собрать необходимые вещи — документы, сменную одежду, её любимую книгу. Она едва держалась на ногах, опираясь на мою руку.
— Питер, — сказала она тихо, — позвони папе. Скажи ему, что я в больнице.
— Конечно. Он сразу же приедет.
— И скажи... скажи, что я его люблю. На случай, если...
— Ты сама ему это скажешь, — перебил я. — Много раз еще скажешь.
Медики прибыли точно в срок. Двое парамедиков — мужчина средних лет и молодая женщина — быстро осмотрели Трис, измерили давление и температуру, задали несколько вопросов о симптомах.
— Госпитализация необходима, — сказал старший медик. — Похоже на острое состояние, требующее немедленного обследования.
Трис перевезли в больницу святого Винсента — ту самую, где работала Мэй. По дороге я держал её за руку, пока капельница медленно вливала физиологический раствор в её вену.
— Не покидай меня, — шептала она.
— Никогда, — отвечал я. — Я буду рядом, что бы ни случилось.
В приемном отделении началась суета. Врачи, анализы, рентген, множество вопросов. Я оставался рядом, насколько это было возможно, и звонил доктору Коннорсу каждые полчаса, держа его в курсе происходящего.
Когда Трис наконец разместили в палате и дали ей обезболивающее, она немного успокоилась. Я сидел рядом с её кроватью, не выпуская её руку из своих.
— Спасибо, — прошептала она, уже засыпая от лекарств.
— За что?
— За то, что не оставил меня одну. За то, что заставил обратиться к врачам. За то, что ты есть.
Она заснула, но я остался сидеть рядом. В коридоре слышались шаги медсестер, где-то плакал ребенок, работал кондиционер. Обычные больничные звуки, которые в такие моменты кажутся невыносимо громкими.
Доктор Коннорс примчался через час. Увидев меня в коридоре, он бросился ко мне:
— Как она? Что говорят врачи?
— Стабильное состояние, — доложил я. — Взяли анализы, делают обследование. Окончательный диагноз будут ставить завтра утром.
Он прошел в палату, и я видел через стеклянную дверь, как он склонился над спящей дочерью, гладил её по волосам, шептал что-то. На его лице была написана такая боль, что мне захотелось отвернуться.
Когда он вышел, глаза его были красными.
— Питер, — сказал он хрипло, — спасибо. Если бы ты не был рядом...
— Я люблю её, доктор Коннорс. И сделаю все, чтобы она поправилась.
Он посмотрел на меня долгим взглядом:
— Знаю. Вижу это. И я... я рад, что у неё есть ты.
Мы просидели в больнице до глубокой ночи. Трис периодически просыпалась, мы немного разговаривали, потом она снова засыпала. Состояние её было стабильным, но врачи не скрывали обеспокоенности.
Около полуночи доктор Коннорс настоял, чтобы я поехал домой:
— Ты провел с ней весь день. Отдохни. Завтра тебе понадобятся силы.
Я не хотел уезжать, но понимал, что он прав. Поцеловав спящую Трис в лоб, я пообещал вернуться утром первым делом.
По дороге домой я думал о прошедшем дне. Я пропустил всю школу, не выполнил ни одного задания, не появился на тренировке футбольной команды. Но ни секунды не жалел об этом.
Трис была важнее всего остального. И я сделаю все возможное и невозможное, чтобы спасти её.
Дома меня ждала встревоженная Мэй:
— Питер, где ты был? Звонили из школы, сказали, что ты не появлялся на уроках.
— Извини, тетя Мэй. У... у моей девушки проблемы со здоровьем. Она в больнице.
Лицо Мэй сразу смягчилось:
— О, дорогой. Что-то серьезное?
— Пока не знаем. Завтра будут результаты обследования.
Она обняла меня:
— Если нужна помощь — скажи. Я работаю в святого Винсента, может, смогу что-то узнать или помочь.
— Спасибо. Завтра, возможно, воспользуюсь предложением.
Лежа в постели, я долго не мог заснуть. Мысли крутились вокруг Трис, её болезни, экспериментального лечения, которое мы разрабатывали с её отцом. Нужно было ускорить процесс. Любой ценой.
Время работало против нас.
Следующий день я провел в больнице, не отходя от палаты Трис. Результаты анализов подтвердили мои худшие опасения — острый лимфобластный лейкоз прогрессировал быстрее, чем ожидали врачи. Содержание бластных клеток в крови выросло до критических значений.
Доктор Коннорс был в отчаянии. Я видел, как он пытался сохранить самообладание перед дочерью, но в коридоре его маска спадала, обнажая безграничную боль отца, который может потерять самое дорогое.
— Стандартная химиотерапия может дать нам несколько месяцев, — говорил лечащий врач, доктор Стивенс. — Но в случае такой агрессивной формы заболевания прогноз осторожный.
Несколько месяцев. Этого было мало. Катастрофически мало.
Около четырех вечера, когда Трис спала под действием обезболивающих, а доктор Коннорс ушел встречаться с онкологами, меня вызвали к телефону на медицинском посту.
— Мистер Паркер? — голос был незнакомый, официальный.
— Да, слушаю.
— С вами говорит помощник мистера Фиска. Он хотел бы встретиться с вами сегодня вечером. Машина подъедет к больнице в семь тридцать.
— Я не могу сейчас...
— Мистер Фиск настаивает, — перебил голос. — Речь идет о деле особой важности. Касающемся здоровья мисс Коннорс.
Кровь застыла в жилах. Фиск знал о Трис. Знал, где она находится, знал о её состоянии.
— Понимаю, — сказал я, стараясь сохранить спокойствие. — Буду ждать.
Положив трубку, я вернулся в палату. Трис спала, её лицо было бледным, почти прозрачным. Я сел рядом с кроватью и взял её руку. Кожа была прохладной, пульс слабым.
Ровно в семь тридцать к главному входу больницы подъехал знакомый черный "Роллс-Ройс". Я поцеловал Трис в лоб — она не проснулась — и вышел на улицу.
Водитель молча открыл дверь. На этот раз в салоне, кроме Фиска, находился еще один человек — худощавый мужчина азиатской внешности в дорогом костюме. Его глаза были холодными, как у змеи.
— Питер, — приветствовал меня Фиск. — Позволь представить — мистер Ноуб, мой советник по особым вопросам.
Ноуб кивнул, не говоря ни слова. Что-то в его взгляде заставило паучий инстинкт напрячься.
Машина тронулась, направляясь в сторону Манхэттена. Некоторое время мы ехали молча. Фиск изучал документы, Ноуб смотрел в окно, а я пытался понять, что происходит.
— Печальные новости о твоей подруге, — наконец сказал Фиск, не поднимая глаз от бумаг. — Лейкоз — коварная болезнь. Особенно в её возрасте.
— Откуда вы знаете? — спросил я напряженно.
— Питер, я же говорил тебе — в этом городе мало что происходит без моего ведома. — Он наконец посмотрел на меня. — Больница святого Винсента получает значительное финансирование от моих компаний. Естественно, я интересуюсь судьбой пациентов.
Это была ложь, и мы оба это знали. Фиск специально собирал информацию обо мне, и болезнь Трис стала для него козырной картой.
— Доктор Стивенс — компетентный специалист, — продолжал Фиск. — Но, боюсь, стандартные методы лечения в данном случае малоэффективны. Мисс Коннорс нужна помощь более... радикального характера.
— Что вы имеете в виду?
— Экспериментальное лечение. Новейшие препараты, которые еще не одобрены FDA. Терапия стволовыми клетками. Генная инженерия. — Фиск убрал документы в портфель. — Все это стоит очень дорого и требует определенных связей.
Машина остановилась перед небоскребом в деловом центре. Мы поднялись на лифте на сорок второй этаж, в роскошный офис с панорамными окнами. Весь Нью-Йорк расстилался внизу, сверкая огнями.
— Присаживайся, — предложил Фиск, указывая на кресло напротив массивного стола красного дерева.
Ноуб остался стоять у окна, по-прежнему молча. Его присутствие создавало атмосферу скрытой угрозы.
— Питер, — начал Фиск, устраиваясь в своем кресле, — время любезностей прошло. Мне нужен ответ на мое предложение.
— Какой именно ответ?
— Согласие сотрудничать. Информация о работе доктора Коннорса. Доступ к его исследованиям.