Он поднял голову, и я увидел усталость в его глазах. Последние дни были тяжёлыми для всех нас.
— Что случилось, Питер? Опять проблемы?
— Моя девушка умирает от рака. У неё острый лимфобластный лейкоз.
Лицо Гарри сразу посерьёзнело:
— Чёрт... Питер, мне очень жаль. Я не знал.
— Я работаю с её отцом над экспериментальным лечением. У нас есть многообещающие наработки, но нужна серьёзная лаборатория и команда специалистов.
— И ты хочешь, чтобы я поговорил с отцом?
— Именно. Биомедицинское подразделение Озкорп — одно из лучших в стране. Если кто-то может помочь, то это они.
Гарри откинулся на спинку стула:
— Питер, ты понимаешь, что просишь? Отец не будет финансировать исследования просто из благотворительности. Ему нужна выгода.
— А что, если я предложу ему что-то действительно ценное?
— Например?
Я достал из рюкзака папку с документами — упрощённую версию наших исследований, где были скрыты самые важные детали, но сохранена общая концепция.
— Революционный подход к лечению рака. Препарат, который не просто уничтожает раковые клетки, но запускает процессы регенерации здоровых тканей.
Гарри взял папку и пробежал глазами первые страницы:
— Это серьёзно?
— Более чем серьёзно. Мы уже провели успешные эксперименты на лабораторных животных.
Это была ложь — эксперименты проводились на людях, но Гарри об этом знать не обязательно.
— А почему не обратиться в университет или государственные программы?
— Времени нет. У девушки недели, может быть дни. Государственная бюрократия убьёт её раньше, чем мы получим разрешения.
Гарри закрыл папку и внимательно посмотрел на меня:
— Хорошо. Сегодня вечером у отца деловой ужин дома. Приходи в семь, представлю тебя как перспективного молодого учёного.
— Спасибо, Гарри. Я тебе должен.
— Ничего не должен. Просто не подведи меня перед стариком.
Остаток дня прошёл в подготовке. Я составил подробную презентацию, подготовил образцы нашего препарата и продумал каждый аргумент. Норман Озборн был известен как жёсткий бизнесмен, который не тратил деньги впустую.
В семь вечера я стоял перед воротами особняка Озборнов в Манхэттене. Дом поражал размерами — трёхэтажное здание викторианской эпохи, окружённое ухоженным садом. Всё здесь говорило о богатстве и власти.
Гарри встретил меня в холле:
— Готов произвести впечатление на старика?
— Надеюсь.
— Помни: отец ценит конкретику. Никаких общих фраз, только факты и цифры. И не пытайся давить на жалость — он этого не переносит.
Мы прошли в роскошную столовую, где за длинным столом сидели несколько человек в дорогих костюмах. Норман Озборн председательствовал во главе стола — мужчина лет пятидесяти с проницательными глазами и волевым подбородком.
— Отец, — подошёл к нему Гарри, — позволь представить Питера Паркера. Того самого молодого учёного, о котором я рассказывал.
Норман поднял голову и оценивающе посмотрел на меня:
— Питер Паркер? Ученик старшей школы Мидтаун?
— Да, сэр.
— Слышал о тебе. Результаты тестов впечатляющие. Но Гарри говорил не о твоих школьных успехах, а о каких-то научных разработках.
— Именно так, мистер Озборн. Я работаю над революционным подходом к лечению рака.
Норман жестом пригласил меня сесть рядом с ним:
— Революционным? Громкие слова для школьника. Но меня интересуют факты, а не эпитеты.
Я достал папку с документами:
— Наш препарат основан на принципиально новом подходе. Вместо того чтобы просто уничтожать раковые клетки, он перепрограммирует их, заставляя превращаться в здоровые ткани.
— Интересно. — Норман взял документы и начал изучать. — Молекулярная структура необычная. Где вы проводили исследования?
— В лаборатории Эмпайр Стейт Университета под руководством доктора Курта Коннорса.
— Коннорса знаю. Способный учёный, но слишком осторожный. — Норман перелистнул несколько страниц. — А эти результаты экспериментов достоверны?
— Абсолютно. Препарат показал эффективность в девяноста процентах случаев.
— На мышах?
— На... различных тестовых субъектах.
Норман внимательно посмотрел на меня, словно пытаясь прочитать между строк:
— Питер, в биомедицинском бизнесе я уже двадцать лет. И знаю, что такие результаты невозможно получить только на лабораторных животных.
Я почувствовал, как сжимается желудок. Озборн был умнее, чем я рассчитывал.
— Сэр, я могу объяснить...
— Объяснения потом. Сначала скажи честно: на ком вы тестировали препарат?
Несколько секунд я колебался, но потом решил рискнуть правдой:
— На добровольцах. Людях в терминальной стадии рака, которые согласились на экспериментальное лечение.
Воцарилась тишина. Остальные гости за столом переглядывались, а Гарри побледнел.
— Без одобрения FDA? — тихо спросил Норман.
— Да, сэр.
— Без официальных протоколов испытаний?
— Да.
Норман закрыл папку и откинулся на спинку стула. Я приготовился к отказу, но вместо этого он улыбнулся:
— Наконец-то учёный, который не боится действовать. Мне это нравится.
— Сэр?
— Питер, медицинская бюрократия убивает больше людей, чем спасает. То, что вы делаете, — это настоящая наука. Рискованная, но настоящая.
Он встал из-за стола:
— Господа, прошу простить, но у нас появились более важные дела. — Норман обратился ко мне: — Питер, пойдём в мой кабинет. Обсудим детали.
Мы прошли в роскошный кабинет на втором этаже. Стены были увешаны дипломами, наградами и фотографиями Нормана с известными политиками и бизнесменами.
— Итак, — сел Норман за массивный стол, — что именно тебе нужно от Озкорп?
— Лабораторное оборудование, команда специалистов и доступ к клиническим данным. Мне нужно адаптировать препарат для конкретного пациента.
— Девушки, о которой говорил Гарри?
— Да. У неё острый лимфобластный лейкоз. Времени очень мало.
— Понимаю. — Норман задумался. — А что получит Озкорп взамен?
— Эксклюзивные права на препарат после успешного завершения лечения.
— Только права? А сам препарат?
— Полную формулу и все наработки.
— Это может стоить миллиарды долларов, — сказал Норман медленно. — Но также может оказаться пустышкой.
— Не оказается. Препарат работает.
— Докажи.
Я достал из кармана маленькую пробирку с голубоватой жидкостью — образец нашего мутагена.
— Это рабочий образец. Можете провести предварительный анализ.
Норман взял пробирку и поднёс к свету:
— Необычный цвет. А молекулярная структура?
— Уникальная. Ничего подобного в мире не существует.
— Хорошо. — Норман положил пробирку на стол. — Вот мои условия. Озкорп предоставляет тебе полный доступ к биомедицинскому отделу, лучших специалистов и неограниченное финансирование.
— В обмен на что?
— Эксклюзивные права на препарат сроком на двадцать лет. И пятьдесят процентов всех доходов от его коммерческого использования.
Условия были жёсткими, но у меня не было выбора.
— Согласен.
— Отлично. — Норман встал и протянул руку. — Добро пожаловать в команду Озкорп, Питер.
Мы пожали руки, и я почувствовал, что продал душу дьяволу. Но если это спасёт Трис, то цена была приемлемой.
— Когда можем начать?
— Прямо сейчас. Лаборатории работают круглосуточно.
Норман нажал кнопку интеркома:
— Доктор Стромм, зайдите в кабинет. У нас новый проект.
Через несколько минут появился мужчина лет сорока в белом халате — высокий, худощавый, с внимательными глазами за очками в металлической оправе.
— Доктор Мендел Стромм, — представил его Норман, — главный биолог Озкорп. Мендел, знакомься — Питер Паркер. Он будет работать с твоей командой над новым препаратом от рака.
Стромм скептически посмотрел на меня:
— Школьник? Норман, ты серьёзно?
— Абсолютно серьёзно. Питер, покажи доктору образец.
Я протянул пробирку Стромму. Он внимательно изучил жидкость:
— Интересно. Можно провести экспресс-анализ?
— Конечно.
Стромм достал портативный анализатор и поместил в него каплю препарата. Через минуту прибор выдал результат. Глаза доктора расширились:
— Это... это невозможно. Такой молекулярной структуры не существует.
— Существует, — сказал я спокойно. — И это только начало.
— Мендел, — вмешался Норман, — выдели Питеру лучшую лабораторию и всё необходимое оборудование. Приоритет максимальный.
— Понял. — Стромм всё ещё не мог оторвать взгляд от анализатора. — Питер, сможешь воспроизвести синтез?
— С подходящим оборудованием — да.
— Тогда пойдём. Покажу тебе наши лаборатории.
Мы спустились на цокольный этаж здания Озкорп, где располагался исследовательский комплекс. То, что я увидел, превзошло все ожидания. Десятки лабораторий, оснащённых самым современным оборудованием. Массспектрометры, электронные микроскопы, автоматизированные системы синтеза — всё, о чём можно мечтать.
— Вот твоя лаборатория, — остановился Стромм у двери с номером 15. — Здесь есть всё для органического синтеза и биологических экспериментов.
Лаборатория была в три раза больше той, где мы работали с Коннорсом. Блестящее оборудование, идеальная чистота, системы контроля климата и безопасности.
— Команда специалистов будет в твоём распоряжении с утра, — продолжал Стромм. — Химики, биологи, фармакологи. Лучшие в своих областях.
— Спасибо, доктор.
— И Питер... — он внимательно посмотрел на меня. — Надеюсь, ты понимаешь ответственность. Если твой препарат действительно работает, это изменит мир.
— Понимаю.
Стромм ушёл, а я остался один в лаборатории. Впервые за последние дни я почувствовал надежду. Здесь, с таким оборудованием и ресурсами, у меня был реальный шанс спасти Трис.
Я достал телефон и позвонил доктору Коннорсу:
— Доктор, у меня хорошие новости. Нам предоставили лабораторию в Озкорп.
— Озкорп? Питер, как тебе это удалось?