Ратмир поднял глаза на любимую и увидел ее наполнившийся ужасом взгляд.
– Кто там, Рита? – спросил он.
Рита убрала телефон от уха.
– Я ничего не понимаю. Тут… тут какой-то мужчина сказал, что… что Люда умерла, – на последнем слове голос Риты сорвался, и она всхлипнула, задыхаясь.
– Как это – Люда умерла? – ошарашенно переспросил Ратмир.
Он взял у Риты телефон – на том конце еще не отключились:
– Алло, вы кто? – бросил он в телефон и с ужасом выслушал ответ. Мужчина говорил не долго, но Ратмир быстро все понял, через две минуты повесив трубку.
Рита смотрела на него во все глаза.
– Это неправда, да? Это какая-то ошибка?
Ратмир покачал головой:
– Нет, малышка, не ошибка.
Рита вздрогнула, поднесла ладонь к лицу, зажала рот. Из глаз хлынули слезы.
– Нет, нет, этого не может быть.
– Тихо, тихо, Рита, – Ратмир обнял ее, прижав к себе. – Тихо, родная моя.
Через десять минут раздался звонок в дверь. На пороге стоял взъерошенный Руслан. По выражению его лица Ратмир понял, что ему тоже позвонили.
Руслан прошел в гостиную, увидел заплаканную Риту, которая поднялась ему навстречу.
– Я ничего не понимаю, Руслан, – она беспомощно переводила глаза с Ратмира на Руслана. – Как это – Люда умерла?
– Я сам ни черта не понимаю. Мне позвонил какой-то Порошин Сергей Ильич и сказал, что звонит, чтобы сообщить, что Людмилы Танких скончалась.
– Нам он сказал то же самое, – ответил Ратмир. – Сказал, что Маргарите нужно приехать в Нижний Новгород на оглашение посмертных распоряжений. Больше ничего не объяснил, когда, что и почему. Сказал, что на все вопросы ответит на месте.
– Какие посмертные распоряжения, – закричала Рита, запустив руки в волосы. – Я ничего не понимаю, ничего. Что происходит?
Она стала дико осматриваться по сторонам.
– Я сейчас Люде позвоню. Она все разъяснит, это, должно быть, какая-то глупая шутка.
Рита дрожащими пальцами пыталась открыть мобильник, вбив пин-код, но руки не слушались, глаза застилали слезы. Наконец-то справившись с телефоном, она судорожно пролистала адресную книгу, ища Людин номер.
– Она же мне звонила в феврале, поздравляла с днем рождения. Сказала, что обязательно приедет к нам на свадьбу, – Рита слушала автоматический голос в трубке, сообщавший, что телефон Люды выключен. – Отключен. Господи, что же это, а?
– Рита, Рита, успокойся, милая.
Но Рита успокоиться не могла и поверить не могла, что Люда умерла. С ней случилась настоящая истерика. Она кричала на Ратмира с Русланом, говоря, что они ее разыгрывают. Когда Ратмир попытался обнять ее, чтобы успокоить, Рита вырывалась из его рук, заливаясь слезами. Истерика перешла в панику, и Рита начала задыхаться, судорожно хватала ртом воздух. Руслан, не долго думая, позвонил Александру Андреевичу Сидоренко, который предложил либо вызвать Рите скорую, либо просто сделать укол успокоительного. Слава богу, в их домашней аптечке нашлись и одноразовые шприцы, и необходимое лекарство.
Успокоительное подействовало мгновенно, и Рита уснула. Ратмир отнес ее в спальню, укрыл одеялом. Хорошо, хоть Лизу на выходные забрали его родители к себе за город.
Тихонечко прикрыв дверь спальни, Ратмир спустился к брату. Хромота его прошла, ноги полностью восстановились. Как шутили врачи: теперь можно хоть марафон бежать, хоть спортивной ходьбой заниматься.
Руслан сидел в гостиной, бездумно уставившись в одну точку.
– Уснула? – спросил он, не поворачиваясь к брату.
– Да.
Ратмир прошел в столовую, где у них с Ритой был бар, и налил себе и Руслану изрядную порцию виски, передал стакан брату.
– Не чокаясь, – надтреснутым голосом сказал Руслан.
Они долго молчали, пытаясь хоть как-то осознать и переварить свалившиеся на них новости.
– Этот гад ведь ни черта не объяснил. Сказал только, что Люда умерла две недели назад.
– Две недели? – удивленно переспросил Ратмир. – Нам он ничего вообще не сказал, просто попросил Риту приехать в понедельник.
– А мне сказал. Две недели, как Люды нет.
– Ничего не пойму, почему же только сейчас позвонили?
– Этот Порошин, нотариус он, сказал, что так Люда распорядилась. И все. Больше ни черта не объяснил.
– От чего Людмила умерла, тоже не сказал?
– Нет, – покачал головой Руслан. – Сказал, что вся информация при личной встрече.
***
В Нижний вылетели рано утром в понедельник. Втроем: Руслан, Рита и Ратмир. Последний не хотел отпускать Риту одну. Все воскресенье она была на успокоительных, но вечером отказалась от них, сказав, что возьмет себя в руки. И ей это удалось – утро понедельника обошлось без слез.
Сразу из аэропорта отправились по адресу, который нотариус Порошин Сергей Ильич скинул Руслану в сообщении. Он их уже ждал.
Рассказ Порошина поверг всех троих в оцепенение. Сергей Ильич, пожилой мужчина с залысинами, протер выступивший на лбу пот клетчатым носовым платком, засунул его в карман пиджака и, нацепив очки в толстой оправе на мясистый нос, сказал.
– Людмилу я знал давно, с тех пор как она открыла свою ландшафтную фирму, я занимаюсь всеми юридическими вопросами. Ну и со своей бедой она тоже пришла ко мне…
В прошлом году, в мае, Людмиле диагностировали опухоль мозга. Тогда она была еще небольшая, но росла быстро. Требовалась операция. Однако новообразование находилось в том участке головного мозга, на котором оперировать было крайне сложно. Всего трое нейрохирургов в России могли взяться за такую сложную операцию, но ни один из них не давал гарантии, что операция пройдет успешно. Была пятидесятипроцентная вероятность, что Людмила умрет на операционном столе.
– Поначалу она вроде согласилась на операцию, – продолжал рассказ Сергей Ильич, – все-таки 50% – тоже шанс, какой-никакой. А без операции врачи давали ей год, максимум – полтора. Операцию назначили примерно на середину августа – дольше тянуть было нельзя. Но за несколько недель до операции…
Людмила узнала, что беременна. Врачи рожать ей категорически не советовали, уговаривали прервать беременность. Во-первых, потому что была вероятность того, что из-за изменения гормонального фона опухоль может начать вести себя более агрессивно и будет быстрее увеличиваться в размерах. Во-вторых, потому что, согласись Люда рожать, вряд ли она переживет роды. В-третьих, ни один врач не возьмется делать опасную операцию на головном мозге беременной женщине – плод не выживет. Однако перед Людой выбора как такового не стояло. Она посчитала, что уж лучше дать жизнь новому человеку, чем сохранить свои крошечные шансы хорошо перенести операцию.
Выбор Люда сделала и никому о нем не сказала, решив все пережить в одиночку: ни Руслану о своей болезни в июле, когда они виделись в последний раз, ни Рите – о том, что беременна и что скоро умрет. Теперь-то Рита понимала, почему в тот последний раз, когда она видела подругу, Люда была будто вся на иголках, будто ждала, чтобы они с Лизой поскорее уехали, будто хотела остаться одна. Тяжело было Люде сохранить все от Риты втайне, когда Рита была рядом, поэтому и в глаза ей не смотрела, поэтому и была какой-то отрешенной. В октябре беременность Люды еще не была заметна, а потому Рита ничего не могла заподозрить. Только позже, когда звонила Людмиле, звала в гости, а та все отказывалась и отказывалась, Рита обижалась. Они и раньше виделись нечасто, а в последний год, из-за несчастья, свалившегося на Люду, вообще, считай, не виделись. Люда избегала встреч. Ни на Новый год Люда не приехала в Москву, ни на Ритин день рождения. Только позвонила да на словах поздравила, пообещав приехать на свадьбу. На свадьбу! Ведь Люда знала, что не будет ее в живых в тот день, когда Рита планировала устроить торжество. Или до конца верила, что все обойдется? Надеялась на чудо? Вряд ли. Людмила всегда была рациональной, всю жизнь трезво смотрела на вещи. Вот поэтому и поступила так: все продумала заранее и никому, ни единой душе, ничего не сказала. Жила она одна. Считай, с юности была самостоятельной. И умереть решила одна, чтобы никто не жалел ее, не оплакивал ее, не хоронил ее.
– Людмила чуть-чуть не доносила ребенка до срока, – объяснял Сергей Ильич. – Последние два месяца опухоль стала агрессивной, значительно увеличилась в размерах. Люда большую часть времени проводила под присмотром врачей, в больнице. Боли испытывала страшные, но терпела ради младенца, чтобы здоровенький родился. Ни химиотерапию, ни сильнодействующие обезболивающие при беременности не рекомендуются. Да, вот так вот, – с безысходностью в голосе проговорил Сергей Ильич. – Роды прошли путем кесарева сечения на две недели раньше назначенного срока. Под общим наркозом.
После которого Людмила не проснулась. По лицу Риты катились тихие слезы. Ратмир крепко держал ее за руку. Ему самому хотелось выть. Он бросил взгляд на сидевшего рядом Руслана. Лицо брата было непроницаемо, но по сжатым челюстям и безвольно лежавшим на коленях рукам он понял, что Руслан в отчаянии.
– Почему нам не сообщили сразу, как Людмила умерла? – спросил Ратмир.
– Она не разрешила. Написала завещание и предсмертное распоряжение мне: сообщить вам о ее кончине только после того, как пройдут похороны, а точнее, через две недели. Вы не переживайте, все было организовано, как надо, я все устроил… Не хотела она, чтобы провожали ее в последний путь, распорядилась, чтобы никого не было.
В кабинете нотариуса повисла тяжелая пауза.
– Люда, Люда, – прошептала Рита. Слов у нее больше не было. Ни у кого не было.
Спустя несколько минут Ратмир, нахмурившись, спросил:
– Подождите, а кто отец Людиного ребенка и где сейчас малыш?
Руслан пристально посмотрел на нотариуса:
– Я отец.
Тот кивнул.
– Ты? – почти в один голос воскликнули Рита с Ратмиром.
– Иначе меня бы здесь не было, – провел рукой по волосам Руслан.
– Так и есть, – подтвердил Сергей Ильич. – Вы записаны в свидетельстве о рождении как отец. – Он прочистил горло и добавил: – Давайте перейдем к завещанию.