Посмотрела еще раз на стройный ряд вешалок. Деловой одежды у меня было крайне мало, я предпочитала стиль кэжуал, он объединял в себе удобство и элегантность, а уж сочетать свитера с юбками и рубашки с джинсами мое самое любимое занятие.
Достала фиолетовый брючный комплект, он был не яркого, бросающегося в глаза цвета, а скорее сине-лиловый. Широкие штанины на высокой посадке и длинный, ниже попы, пиджак. К костюму шел черный топ под грудь. И, если пиджак будет застегнут, никто и не заметит этого, к тому же, если я не ошибалась, деловой этикой эта открытая полоска кожи допускалась, главное, чтобы не было видно ни пупка, ни остальной части живота.
Стянув волосы в высокий хвост и одевшись, я остановилась у выхода и, в очередной раз скептически осмотрев себя с ног до головы, поняла, что если в офисе Самойлова деловой стиль включал в себя лишь черно-белую одежду, то я попала и мне срочно нужно в магазин. Из одежды таких тонов у меня были лишь черные блузки, топы и коротенькие платья — все.
Белого в моем гардеробе не было вообще ничего. Даже нижнего белья — и того не было. Не любила я его. На моей и без того бледной коже белый смотрелся как на покойнице. Кожа оттенялась и приобретала чуть ли не зеленоватый оттенок — такой, что можно сразу в гроб и вперед ногами.
Надев черные кеды, маленький вызов офисным условностям, я, перекрестившись, заострила внимание на том, чтобы переступить порог квартиры именно правой ногой, и все же вышла из дома.
Уже через час я, показывая паспорт на ресепшене, оглядывалась по сторонам. Охранник выдал мне пропуск, а я задалась вопросом, куда идти дальше. Самойлов мне об этом ничего не сказал.
— Извините, — окликнула я охранника, который уже вовсю смотрел на мониторы, — а вы не подскажете, Виталий Сергеевич, — набрала в грудь побольше воздуха, — где его кабинет?
— Нужный вам офис располагается с десятого и по четырнадцатый этажи, — сухо отрапортовал мужчина и опять повернул голову к мониторам.
Так-с, пойдем от противного: начальство — оно обычно где? Правильно, высоко сижу, далеко гляжу. Значит, мне на четырнадцатый.
Лифт был стеклянным, а потому я с досадой заметила, какими все были черно-белыми, с десятого по четырнадцатый. Как я и предполагала, либо наложен запрет, либо в офисе Самойлова работают скучные-прескучные люди.
Тяжело вздохнула, когда лифт издал звуковой сигнал, оповещая об остановке, и начал раздвигать свои створки.
Занесла левую ногу для шага и тут же осеклась. Только с правой, иначе Виталий от меня места живого не оставит, с ним мне поможет лишь моя природная удача.
Наконец-то переступила порог лифта, наблюдая лишь за носками своих кед, словно контролировала, чтобы ноги в такой важный момент не подвели меня. И все так же, смотря в пол, я наткнулась взглядом на красные замшевые туфли-лодочки с закругленным носиком, на широком и высоком каблуке.
Настоящее произведение искусства. Прада, они стоили не так уж и дорого в сравнении с другой брендовой обувью, но для меня сумма в пятьдесят тысяч была неподъемной, потому что треть зарабатываемых денег я тратила на обучение Евы. И ничуть об этом не жалела, моя девочка была достойна самого лучшего. А в эти туфли я хоть и была влюблена уже давно, но все же с легкостью без них обходилась.
Обладательница туфель кашлянула.
Кошмар какой!
Я же, как дура, пялилась и на чьи-то туфли, чуть не роняя слюну, при этом загораживая проход в лифт.
Подняла голову и увидела высокую пожилую женщину, с седым пучком волос на голове, в черном строгом платье и с красным замшевым клатчем.
Увидев сумочку женщины, я не смогла сдержать улыбку. Ну хоть кто-то в этой серой массе был ярко, изумительно, стильно и безупречно одет.
Женщина, поймав мою улыбку, тоже усмехнулась и продолжила прожигать оценивающим взглядом.
Интересно, сколько ей? Выглядела она прекрасно, но видно было, что возраст уже давно взял свое. Наверное, больше шестидесяти.
— Милочка, вы так и будете пялиться на предметы моего гардероба? Или все же отойдете с дороги? — строго произнесла женщина, изогнув левую бровь. Так знакомо, что что-то екнуло в груди.
— Простите, — стушевалась я, но так и не смогла подавить улыбку, — вы так ярко и эффектно смотритесь в этом сером окружении.
Это была не лесть, а констатация факта. Видимо, женщина это уловила, и ее внешность враз переменилась: на губах появилась теплая улыбка, а в глазах загорелся азартный огонек.
Она сделала шаг в мою сторону и тихо произнесла:
— Мне нравится ваш костюм, сочный цвет. Но вот обувь я бы заменила, — легко усмехнувшись, она обошла меня по кругу и, судя по всему, зашла в лифт.
Она была выше меня. Возможно, без каблуков мы бы сравнялись, но все же. Еще с юности я испытывала бессознательную тягу к высоким людям. С одной институтской подругой именно на этой почве и сдружилась, подошла и спросила, какой же у нее рост. Ведь стройная брюнетка тогда была в ботфортах на плоской подошве и ничуть не уступала мне в росте.
Кстати, это единственная подруга из моего родного города, с которой я по-прежнему поддерживала связь. Внезапно накатила грусть: я очень скучала по маме с папой, по моей Лене и еще по Ромке с Настей и их малышне.
— Вы записаны? — послышался визгливый голос с другого конца помещения.
Я выплыла из собственных мыслей, отгоняя непрошеную грусть, и направилась к стойке, за которой сидела, по всей видимости, секретарша. Или как там они по-умному называются.
— Нет, я к Виталию Сергеевичу, он… — на секунду застопорилась. Самойлов не говорил, что ждет меня, но девушка же этого не знала. — В курсе, — уверенно произнесла, растянув губы в доброжелательной улыбке.
Хотя ничего такого и близко не испытывала, рыжая мне сразу не понравилась, на каком-то ином, интуитивном уровне вызывая отторжение.
Девушка вздрогнула — возможно, почувствовала импульс моей неприязни — и, потупив взгляд, пропищала:
— Да, да… раз ждет, проходите, — указала она в сторону единственной двери на всем этаже.
Странная она какая-то. Зашуганая, но сочувствия не вызывала. Девушка поверила мне на слово, сразу же пропустила, не предупредив начальство, и если она получит за это, то это будут только ее проблемы.
Я шагнула к черной двери и стукнула несколько раз костяшками пальцев в нее, затем вошла внутрь.
К увиденному я была не готова. Абсолютно.
Полуобнаженный мужчина бил грушу. По его широкой рельефной спине стекал пот, а мышцы так красиво двигались и бугрились, что я неосознанно шагнула в его сторону и засмотрелась. Ремень на его брюках был расстегнут, я проследила взглядом за болтающейся бляшкой и невольно сглотнула. Мне стало некомфортно стоять на одном месте, а низ живота начал гореть.
Это было настолько красиво, что я возбудилась. Как будто ни разу не видела мужскую тренировку в спортзале, но Самойлов с такой яростью лупил по груше, что, не будь она зафиксирована и сверху, и снизу, наверное, летала бы по всему кабинету. Вряд ли, конечно, такое возможно из-за ее тяжести, но вот воображению моему на это было все равно.
Не знаю, сколько я так стояла и молчала, наблюдая за резкими и быстрыми движениями сильных рук, за игрой безупречных мышц, но мужчина внезапно остановился и, уткнувшись лбом в грушу, гулко задышал.
Я смотрела на его руки, мирно покоившиеся на груше, и чувствовала, как внизу живота все сжимается, а в трусиках становится мокро.
Я хотела его.
Хотела этого сильного мужчину с идеальным, рельефным телом, с руками, которые пленяли и вызывали желание прикоснуться к ним, провести рукой по темным волоскам, почувствовать биение пульса под прорисованными венами.
Я смотрела на него и не могла совладать с собой, настолько привлекательно и шикарно было то, что мне удалось узреть. Я понимала, что этот мужчина не принадлежал мне, но ничего не смогла с собой поделать. Мое тело будто жило своей, отдельной жизнью.
Я вздохнула, наверное, чересчур громко, и Самойлов тут же метнул взгляд в мою сторону. Сначала в его глазах была растерянность, но затем она сменилась задумчивостью и в итоге переросла в удовольствие. Будто он что-то обдумывал и, приняв решение, был рад такому ходу событий.
Мне стало страшно. Шоколадные глаза прожигали меня, пожирая. Я шагнула назад, а мужчина сорвался с места. Он шел быстро, но до невозможного плавно, как хищник, приближающийся к своей жертве и готовый вот-вот на нее броситься.
Я зашагала быстрее, и он бросился. Прижал меня к стене, навалившись своим крепким и твердым телом, сжал мои запястья, поднимая вверх, и набросился на мой рот.
Он не целовал, он меня поглощал, пил мое естество, порабощая и подчиняя.
Я застонала ему в рот, провела языком по гладким зубам, мужчина буквально зарычал и укусил меня за кончик языка. Я зашипела и начала тереться об его мощное, словно отлитое из бронзы, тело. Я горела, возбуждение накрыло меня с головой, а Самойлов продолжал терзать мой рот.
Я хотела к нему прикоснуться, потрогать рельефные плечи и торс, крепко сжать их, чтобы убедиться, что это не обман зрения, что это все настоящее. Но мужчина по-прежнему крепко сжимал мои запястья, не давая даже шанса на освобождение.
Его губы переместились на скулы, потом шею, затем его язык пробрался в ложбинку груди, а я, увидев стекающую по его виску каплю пота, слизала ее.
Соленый. Вкусный. Потрясающий.
— М-м-м… — сама не заметила, как промычала от удовольствия, и продолжила облизывать мужчину. Оставила мокрый след на его подбородке, впитывая в себя его крышесносный вкус, и лишь начала спускаться к шее, как Виталий, зарычав, отпустил мои руки и тут же подхватил меня под попу, заставляя обхватить его ногами.
Запустила руки в темные жесткие волосы и застонала от досады. Мужчина перестал двигаться. Он перестал меня целовать.
Уткнувшись лбом в стену над моим плечом, Виталий глубоко дышал и не двигался, лишь крепко сжимал мои ягодицы, все.