Девочка улыбнулась и звонко засмеялась, а я поплыл.
Я так отчетливо увидел, какой роковой красавицей она станет, больше похожей на Лилит, нежели на Еву, и что-то внутри взбунтовалось и зарычало: мне захотелось переломать пальцы и оторвать члены всем тем, кто только посмеет косо посмотреть в ее сторону.
Чертовщина, не иначе.
Обнял Вику еще крепче, успокаиваясь. Время еще есть, я не сойду с ума, не чокнусь и не переубиваю всех малолеток заранее. Ведь когда там девочки начинают ходить по свиданиям, классе в десятом? Вот и подумаем об этом потом, лет через восемь. Потом.
А сейчас нужно налаживать отношения в белкином царстве.
— Мама, а как называется самец белки? Я вот совсем вспомнить не могу, проходили мы это на биологии или нет.
Вика расслабилась, этого нельзя было не заметить. Она перестала сжимать мою ладонь, ушла скованность, которую я ощущал, буквально кожей впитывая в себя любую малейшую перемену в настроении своей рыжей девочки.
Рыжая. Увидел её, и башню снесло напрочь.
— Милая, я не знаю. — Вика пожала плечами и продолжила: — Знакомься, это Виталий, мой давний друг и новый заказчик, — затем чуть повернула голову в мою сторону, указывая ладонью на девочку, — а это, как ты уже понял, моя дочь Ева.
— Ой, это тот самый заказчик, которому ты нарисовала такие крутые рисунки? Мне понравилось, — широко улыбнулась девочка, тогда как мы с Викой растерялись, оба. Я помнил те рисунки, буквально час назад их пересматривал, испытывая при этом глубокое моральное удовлетворение: почти на каждом рисунке была часть меня, волшебство, магия рыжей ведьмы, не иначе. Потому что я смотрел на те самые рисунки и понимал, что мне дышать вдали от этой рыжей женщины больно.
Опять.
Девять лет назад я с трудом себя переборол. Сначала искал ее. Бесился как сумасшедший, но уехать со службы не мог. Написал рапорт на выезд, искал ее номер, помог парнишка с соседней заставы, тогда как говнюк Калинин не сказал мне ни цифры.
Я позвонил всего два раза, она не взяла трубку и так и не перезвонила. Потом мне все же подписали рапорт, и я решил: чего звонить попусту? Приеду и все проясним. Но, когда я наконец-то выбрался в ее родной город, Вики там уже не было, телефон её был недоступен, а родители сказали, что девушка уехала в столицу.
Я нашел ее страницу в инстаграме и, когда увидел, что лента с ее фотографиями за последнюю неделю пестрит каким-то мужиком, не сдержался и разъебашил собственный телефон. А хотелось рожу столичного хлыща и тоненькую шейку одной рыжей особы. Она сама сделала свой выбор, и бегать больше я не собирался.
Но было тошно. Да. Было тяжело. Ни дня не прошло, чтобы я не вспоминал о ней с какой-то затаенной горечью и разъедающей душу неприязнью.
И лишь позавчера, когда я все же навел о ней справки, узнал, что на тех фотографиях был ее первый столичный заказчик, глубоко женатый заказчик, и на половине фотографий рядом с ними была его жена. Я не поленился и пролистал ленту инстаграма на девять, сука, лет назад. Почувствовал себя кретином и в этот раз разъебашил монитор компьютера, который до сих пор так и не заменили, полдня сегодня работал на планшете.
А потом пришла Мария Павловна, ее глаза горели от перевозбуждения, и она постоянно твердила:
— Какая прекрасная девочка, какие чувственные работы, как хорошо, что я ее нашла.
Я оценил. И чувственные работы своей рыжей ведьмы, и помощь тети Маши. Все оценил. И даже порадовал маму сразу после того, как Вика согласилась на всю эту авантюру.
— Я женюсь, — произнес в трубку вместо приветствия.
— Я рада, — сухо ответила мама, — где ты взял жертву?
— Ее нашла тетя Маша.
— Что? — мамино напускное спокойствие рассыпалось в прах, она начала визжать, первый раз в жизни я слышал ее такой. — Ты что, рехнулся? Тебе что, в армии все мозги отбили? Господи, Виталий, да дедушка перевернется в гробу, а я рядом с его могилой лягу, если ты женишься на этом вечно испуганном пищащем кролике!
— Мама, — засмеялся я во весь голос, оттолкнулся ногами от пола и на кресле отъехал от стола. Я не мог прекратить, это было адски смешно. — Успо-успо-успокойся, мама. Я не о Иоанне.
— Еще и имя такое диковинное, — продолжала свое недовольство мама, лишь потом замолчала, прицикнула языком и с затаенной надеждой и недоверием в голосе спросила: — Точно?
— Точно, точно. Ты мне, конечно, сделала вчера грандиозное внушение, но не настолько. Будь я в таком отчаянном положении, наверное, предложил бы сделку Мирославе.
— Ох-ох-ох, тут неизвестно, что хуже. С той пищалкой ты, возможно, обзавелся бы потомством. А с Мирославой, — мать вздохнула, — ну сам знаешь. — Я знал очень многое, побольше, чем она, знал, но промолчал.
— Ладно, суть не в том. Это женщина из моего прошлого. И у нее есть взрослый ребенок. Не мой, мама, — поспешил заверить мать, зря не обнадеживая, потому что обманутые надежды, как оказалось, это больно. — Но отцу скажем, что девочка моя. Сделаем документы и порадуем старика.
— Ты думаешь, что твой отец идиЁт? — мама так смешно произнесла последнее слово, что я усомнился в собственной правоте.
— Мама, она могла бы быть моей, — твердо произнес.
— То есть, возможно, это и правда твой ребенок? — взволнованно спросила мама. — И ты молчал?
— Мама, я не догадывался даже, но сейчас все узнал. Вариант был, но девочка не от меня. Так что все, хватит об этом. Отцу, самой девочке и вообще всем скажем, что это моя дочь, и точка. Я тебе говорю потому, что мне важна твоя поддержка.
Мама замолчала, а я прикрыл глаза, беспокоясь, потому что и правда нуждался в маминой поддержке, ее одобрении.
— Хорошо, я думаю, что, это хороший план. Если ты и правда готов жениться на ее маме, то, возможно, все так, как и должно быть. Как хоть девочку зовут?
— Ева, — произнес, наслаждаясь
— Ева, — послышалось опять, — Ева, прекрати, — голос Вики вырвал меня из воспоминаний. — Это были плохие рисунки, не те и воо…
Я перебил ее, потому что наговорит еще глупостей, ну ее…
— Самца белки так и называют: самец белки. Так что пошли пить чай! А, белочки?
Глава 19
Самец белки? Он что, серьезно?
Видимо, да.
Ева первая побежала на кухню, затем Виталий чуть подтолкнул меня в спину, и мы пошли следом за дочерью.
Сделала шаг и только потом поняла, как странно прозвучали подобные мысли в моей голове. «Пошли за дочерью».
Так некстати в голове появился образ Антона, и стало как-то не по себе. Ведь он так и не женился до сих пор. Служит там же, где и Калинины, и раз в полгода видится со своим ребенком, которого нагулял на стороне и не захотел признавать. Когда мне обо всем этом рассказала Настя, я порадовалась, что ничего не сказала Антону про Еву. Он был недостоин и только испортил бы нашу с дочерью жизнь.
— Виталий, вам какой чай? Есть фруктовый, зеленый, черный, с молоком, лимоном, — Ева выпалила все это на лету, пока наливалась вода в чайник.
А я даже сказать ничего не успела, шустрая какая — Виталий. Хоть на «вы», и то ладно.
— А зеленый какой есть? — улыбнулся Вет и присел на высокий стул.
Я достала из шкафчика пакеты с печеньем, пряниками и сушками. Насыпала всего понемногу в глубокую декоративную чашку и поставила на барную стойку.
— Я не знаю, как они называется, как-то… — замялась дочь.
— Есть пуэр, есть молочный, лотос, еще есть цинь-гунь-чего-то там. Тебе и правда так обязательно название? — слегка раздраженно ответила я за дочь
— Можно мне тогда лотос, — широко улыбнулся Самойлов, и я фыркнула. Ценитель, блин.
Достала из шкафчика банку с чаем, затем глиняный чайник для заваривания и, закинув в него два засушенных цветка, залила их кипятком.
— Вот это у тебя запасы, Виктория.
— Мама посылки постоянно из дома присылает, — отмахнулась я, доставая чашки, — может, эти? — ехидно спросила, демонстрируя мужчине маленькие чашечки. — Раз уж ты тут за чайную церемонию ратуешь.
— Нет-нет, спасибо, для меня такая тара… ну, знаешь, маловата будет.
Ева рассмеялась, глядя на нас, и мне стало опять не по себе. Я вела себя как истеричная особа, и это при дочери.
— Как вам новый мамин цвет волос? — спросила Ева Виталия, присев на стул напротив него.
— Мне очень нравится, Ева, — мягко произнес Самойлов, а я поставила чайник на стойку, громко стукнув им о столешницу.
— Простите, — произнесла притворно мягко и села рядом с Виталием.
И воцарилось молчание. Ева попеременно смотрела то на меня, то на Виталия, а мы оба, по всей видимости, глазели на нее.
— Что-то с вами как-то тухло.
— Ева! — я возмутилась и в этот же момент почувствовала чужую руку на своем бедре. Вет крепко сжал ладонь, а я прикусила губу.
— Просто мне как-то неловко, Ева, — улыбнулся Самойлов, — не доводилось раньше общаться с подростками.
А по нему и не скажешь. Не назвал Еву ребенком, она это обязательно оценит. Уже правильный ход.
— А сколько вам лет? Явно же, что вы уже не молоды. И у вас что нет детей? — Я зажмурилась, досадуя на ее беспардонность. Ведь я воспитывала ее, прививала культуру поведения. Старалась. Но сейчас Ева была прямая как палка, хотя хитрить она научилась, наверное, еще с младенчества. — Или ваши дети еще маленькие?
Я распахнула ресницы и уставилась на дочь, та смотрела на Виталия с вызовом. Вот же ж.
— Нет, мои дети не маленькие, есть взрослая дочь, о которой я ничего не знал. И еще в самом ближайшем будущем появится, надеюсь, сын.
Он совсем того?
Нет, ну это надо же додуматься такое ей сказать. И какой еще будущий ребенок? Если он намекал на меня, то точно свихнулся.
Пока я негодовала, Вет и Ева играли в самые настоящие гляделки. Пристально осматривали друг друга, оценивая, примеряясь. Бельчонок сейчас казалась безумно взрослой, и я испугалась, что она и правда уже выросла. Ей всего восемь, она не могла так скоро стать взрослой.