Самойлов взял меня за подбородок и закрыл рот. Спасибо хоть на этом.
— Если ты думаешь, что получится отвертеться, то ты ошибаешься.
Я взмахнула руками, стукнула по кровати, потому что мне не нравилось чувствовать себя идиоткой.
Я не понимала его! Что ему нужно? Чего он хотел от меня?
— Начни, пожалуйста, сначала и по порядку. Чего ты хочешь от меня за эту долбаную неустойку, которую сам же и организовал?
— Упс, — Виталий делано округлил глаза, — ты догадалась, да? Ну тогда прекрасно, — постучал пальцем по губам, как бы обдумывая что-то, — чем меньше секретов, тем лучше. Ты все равно уже никуда не денешься.
— Что? — А вот это уже была наглость с его стороны.
— Того. Белочка, ты попалась. Ты же не захочешь разочаровать Еву, значит, продолжишь следовать моим условиям.
— Каким таким условием? — сощурив глаза, вопросительно посмотрела на Самойлова. Не нравилось мне его поведение. Очень.
Обожравшийся сметаны кот.
— Ну, во-первых, ты уберешь то зефирное нечто из нашей будущей спальни и вернешь туда грушу. На весь остальной дизайн мне пофиг, делай там, что хочешь и как вам будет удобнее с Евой.
— Ты сейчас издеваешься?
— Нет. А, вот еще один момент, чуть не забыл. Обязательно спланируй детскую, еще одну, не только для Евы.
— Издеваешься, — закивала я как болванчик.
— Вика, ты родишь мне ребенка, это вопрос решенный и обсуждению не подлежит.
У меня мурашки по спине побежали. Он не спрашивал, он ставил перед фактом. Как самый настоящий тиран, словно я служанка, а он отдал приказ: помоешь то и то, там и там. Примерно в такой манере звучали его слова.
Но мне стало от них тепло.
Возможно, я мазохистка, но я просто не могла устоять перед его напором и силой. Мне и правда захотелось родить ему ребенка. Вот так просто. Лишь потому, что он этого хотел. И эта уверенность заражала, как вирус она проникла в мою кровь, разъедая меня на клеточном уровне, вселяя в меня странное желание наброситься на мужчину и начать воплощать его мечты.
Черт, когда эти мечты успели стать и моими?
Так, стоп. Дочь! Нет ничего и никого важнее Евы, поэтому я должна прояснить все.
— Что еще?
— Да ничего. — Он облизал губы и, смахнув несуществующие пылинки с рукавов, продолжил: — Мы сыграем свадьбу, сделаем документы на Еву. Вы обе возьмете мою фамилию — я думаю, это очевидно и так. — Он склонил голову набок и как-то задумчиво на меня посмотрел.
— А что дальше?
— А что бывает дальше? Жили они долго и счастливо.
— Знаешь ли, я не верю в «жили они долго и счастливо». Увы, — пожала плечами и посмотрела на него с вызовом.
— Что поделать, придется смириться. Увы, — повторил он за мной.
— То есть это такое своеобразное предложение руки и сердца у тебя? Я правильно понимаю?
— Белочка. — Он подался ко мне и опять, взяв за подбородок, провел подушечкой большого пальца по губе, чуть нажимая на нее. — Это не предложение. Это констатация факта. Когда что-то предлагают, у человека есть выбор. Тебе я его, как ты успела заметить, не дал и не дам. Ну так, для справки.
— И ты вот так запросто напрямую об этом говоришь? А что, если я против? Мы что, в каменном веке?
— Ты хочешь меня и совсем уж точно не против всего этого, тогда зачем нам лишние головняки из-за того, что ты не способна быть честна сама с собой?
Черт, а он прав, засранец, ведь я и правда плавлюсь рядом с ним и теряю мозг. Но фиг ему, а не признание.
Видимо, на моем лице что-то такое проскользнуло, потому что Самойлов самодовольно улыбнулся и поднялся.
— Целовать тебя сегодня больше не буду, даже на прощание, увы, но я тоже не железный. Во сколько ты завтра освободишься?
— Утром?
— Да.
— Еву отвезу в школу, а потом…
— Ко скольким?
— К восьми тридцати.
— Я заеду за вами в восемь, подготовь заранее все документы, отвезем ее в школу, а потом поедем в загс.
И, не дожидаясь согласия или подтверждения, он вышел из моей спальни, как будто за ним кто-то гнался.
А я ведь так и не успела узнать у него, о чем он разговаривал с Евой. Стукнула себя по лбу и повалилась на кровать.
С лица почему-то не сходила, должно быть, наиглупейшая улыбка.
Кажется, я была счастлива.
Глава 21
Я проснулась в шесть утра, без будильника, просто открыла глаза и уставилась в потолок.
Настроение было боевое.
Первым делом я направилась на кухню и, лишь поставив творожную запеканку в духовку, пошла приводить себя в порядок.
После душа я ярко накрасила глаза, уложила волосы в такие же локоны, как и вчера, и приступила к выбору одежды.
Нужно было что-то серьезное и деловое, но мне не хотелось. Я ненавидела эти черно-белые тона.
— Вау, — протянула Ева, появившись на пороге.
— Доброе утро, милая.
— Ты что, не мыла вчера голову? Кучеряхи на месте.
Я рассмеялась и запоздало подумала о том, что ведь и правда не накручивала волосы самостоятельно уже тысячу лет, только выпрямляла, и, что самое интересное, это было ненамного сложнее, просто не хотелось и все тут.
— Нет, заново накрутилась, моя хорошая. У меня сегодня сложный и ответственный день, а я не знаю, что надеть, — вздохнула я совсем уж печально.
— Надень платье, вот это. — Дочь указала на атласное синее платье с открытыми плечами.
— Милая, оно совсем не деловое.
— Накинь сверху пиджак, — пожала Ева плечами, — делов-то. — И, развернувшись, вышла из моей комнаты.
— Господи, все гениальное просто. Как я сама до этого не додумалась. Идеально.
Глубокий синий безумно красиво сочетался с рыжими волосами, а петля вокруг шеи и открытые плечи еще больше подчеркивали мою утонченность.
Сам себя не похвалишь… как говорится.
Когда я вошла на кухню, дочь уже вовсю уплетала свое любимое лакомство.
— Очень вкусно, мам.
— Евочка, у меня к тебе один очень важный вопрос.
— Какой, мам? — спросила она с набитым ртом.
— Как ты смотришь на то, что твои фамилия и отчество поменяются?
Как же сложно. Я положила себе запеканку и поняла, что не смогу съесть ни кусочка. В горле стоял ком, а я чувствовала себя обманщицей, самой настоящей мошенницей.
Ева дожевала то, что было у нее во рту, и очень серьезно спросила:
— А у тебя?
— Что у меня?
— Мама, ну не тупи! Понятное дело, что отчество деда ты никуда не денешь.
— Ох, Ева, ты меня иной раз в тупик ставишь. — Я отложила в сторону вилку: есть я точно сейчас ничего не буду. Вздохнула и решительно выпалила: — Да, милая, я тоже возьму фамилию твоего папы.
— То есть вы поженитесь? — Ее глаза загорелись, а губы растянулись в улыбке. — Круть.
Вот тебе и круть.
Самойлов, как и обещал, ожидал нас в восемь. До школы было недалеко, Ева перед тем, как выскочить из машины, поцеловала в щеку меня, а потом и Виталия. Чем шокировала меня, мужчина был удивлен не меньше.
— Если ты ее разочаруешь, — прошипела я, как только захлопнулась дверь за дочерью, — я тебя убью. Обещаю.
Виталий промолчал, просто завел машину и поехал в загс, причем не самый близкий к нам.
— Почему именно сюда? — поинтересовалась после того, как мы вышли из машины.
— Потому что в этом загсе тебе выдали свидетельство о рождении Евы, ты что, не помнишь? — неодобрительно посмотрел на меня Виталий и, взяв за руку, потащил вперед, словно опасаясь, что я дам деру.
Мысли такие и правда были. Сбежать на фиг. Опять. Но я как-то быстро от них избавилась, на этот раз я была в ответе не только за себя, но и за дочь.
— Мне выдавали свидетельство не в загсе, товарищ полковник, а в роддоме, в чем, кстати, мне несказанно повезло.
— Ты о чем? — притормозив, повернулся ко мне Самойлов.
— Женщина понимающая попалась, сама в свое время сбежала от мужа. Она и закрыла глаза на то, что у меня в паспорте штампик о разводе стоял, и просветила о том, что еще триста дней после развода автоматом устанавливается отцовство в пользу бывшего супруга. Я и не предполагала такого, иначе озаботилась бы раньше.
— И что бы ты сделала? — недовольно произнёс Виталий. — Вообще, почему ты решила оставить Куркова в неведении? Это неправильно и к тому же, как выяснилось, незаконно.
Я вплотную подошла к нему, встала на носочки, ухватившись за его плечи для равновесия, и проговорила в самые губы:
— Тебе матом или культурно? Мне до одного места, что там неправильно или незаконно. Антон был лишь препятствием, угрожающим нашим с Евой жизням. Вот я и оставила его позади с особым удовольствием. Что бы я сделала? — усмехнулась и понизила голос до шепота: — То же, что и после. Сейчас в моем паспорте нет штампов ни о заключении брака, ни о разводе — он девственно чист. А все потому, что я его однажды очень удачно потеряла.
— Ведьма.
— Есть немного, — я говорила, уже задевая его губы, потому что мужчина медленно-медленно склонялся ко мне. Растягивая ожидание поцелуя, превращая это бесконечное время в пытку.
— Моя ведьма, — произнес на выдохе и поцеловал.
Да. Да. И ещё раз да. Я была его ведьмой. Да хоть бабой ягой — главное, что его.
Он меня не целовал, он меня брал. Крепкие и сильные руки, которые пробрались под пиджак, буквально вжимали меня в себя, обжигая, будто на мне не было платья вовсе. И все это, пока мужчина своими губами творил что-то необыкновенное, заставляющее забыть меня о реальности, о существовании этого бренного мира.
Целуя меня, Вет каждый раз создавал новый мир, только наш с ним маленький мир.
Мы по-прежнему стояли на крыльце загса, и было в этом что-то особенное, первобытное. Мы были сейчас там, где и должны были быть. Я чувствовала это кожей, каждой пробежавшей по ней мурашкой.
— Я не хочу свадьбу, — шепнула сразу, как смогла дышать.
— Что, прости? — Виталий вмиг напрягся, весь подобрался и затаился, словно хищник. Я так и не смогла понять, кого же он больше напоминал: тигра, льва? Все не то с его темными волосами, но… но! Точно! Он был похож на пантеру — вот оно, правильное сравнение. И сейчас эта самая пантера оскалилась и готова была меня скушать лишь за одно неверное слово.