– Мам, – раздалось сонное за спиной. Я обернулась. Пашка стоял в дверях кухни. Волосы взлохмачены. Сын растирал ладонями сонную моську.
– Привет, – улыбнулась, направилась к нему. Обняла его крепко, зарылась носом в волосы. Мой родной мальчик. Любимый. Сердце разрывается от боли. Как же мне поступить? Что делать? Сказать тебе правду об отце или продолжать кружить над тобой коршуном и не подпускать к тебе самого опасного в городе бандита? Жизнь Паши – вот, что самое важное. И я просто обязана сделать все, чтобы она ничем не омрачилась.
– Мам, прости меня. Я был неправ. Я не должен был скрывать от тебя дядю Геру, – сын выглядел виноватым. У меня сжалось сердце. Отстранилась, заглянув в его глаза.
– Я не обижаюсь на тебя, Паш. Просто многих вещей в силу своего возраста ты еще не понимаешь. А я очень люблю тебя и хочу оградить от опасностей, – улыбнулась, поправляя его волосы.
– Не надо ограждать меня от дяди Геры, – воскликнул взволнованно Паша. – Он хороший, правда! И дядя Миша хороший! С ними лучше, чем одному. Как теть Римма с Марком уехали, папы я совсем один остался, – в его глазах читалась боль. Мне вдруг стало нечем дышать.
– У тебя есть я, – произнесла сдавленно.
Он нахмурился.
– Это не то. Ты – мама моя. И ты девочка, – запнулся. Видимо, не понравилась формулировка.
– Поняла, – улыбнулась, кивнув.
– Ладно, Паш. Мы обо всем еще поговорим. Сейчас давай умываться, завтракать и поедем в школу…
Через полтора часа, я высадила Пашу возле ворот гимназии. Посмотрела на часы. Десять утра. По-хорошему, нужно было ехать в «Оазис». Но у меня было одно нерешенное дело. И я подумала, что сегодняшний день нужно начать с преодоления этой проблемы.
Достав из сумочки листок, переданный мне директором гимназии, набрала номер администрации овощной базы города. Трубку взяла секретарь Свиридова. Дамочка записала меня на прием к своему начальнику на час дня. Ну вот и все. Приеду и скажу ему: «простите, но ваш сын сам виноват». И уеду. И пусть директриса только заикнется мне о Свиридове.
База находилась в другом конце города. Проковырявшись до обеда в своем кабинете с бумагами, мне удалось немного отвлечься от мыслей о Грехе.
Припарковав машину неподалеку базы, я направилась к зданию офиса Свиридова. Пройдя внутрь, обратила внимание, что на месте не было охранника. Пост на входе был пуст. Мне показалось это странным, но я слишком спешила, чтобы заострять на этом внимание. Поднявшись по лестнице на второй этаж, направилась по коридору к дверям приемной. Постучавшись, прошла внутрь. Но и здесь было пусто. Странно. По правой стороне была дверь директора. На табличке золотыми буквами значилась фамилия и инициалы отца Свиридова. Постучав, приоткрыла дверь.
Он сидел в кресле, отвернувшись к окну.
– Андрей Сергеевич, добрый день…
От моей фразы он подпрыгнул на месте. Повернулся. А я едва не вскрикнула. Его лицо было в крови. Под правым глазом налилась гематома. Мужчина прижимал платок к разбитой губе.
– Простите, вы в порядке? – спросила, удивленно уставившись на него.
– Что вы хотели? – прорычал в ответ.
– Я мама Павлика Ольховского. Директор гимназии настоятельно просила зайти к вам и попросить…
– Не надо! – вдруг испуганно воскликнул он, и, подскочил с места. Подошел ко мне и выставил вперед руки.
– Не извиняйтесь, пожалуйста! Я все понял. Я поговорю с сыном и такого больше не повторится! Даю слово!
Я смотрела на его истерию и не могла слова вымолвить. Ожидала какой угодно реакции, но уж точно не подобного.
– Но…
– Уходите, прошу вас! – вдруг взмолился он. – У меня совершенно нет времени. Идите! – мужчина едва не вытолкал меня из кабинета.
Оказавшись в коридоре, пару минут просто стояла в прострации. Дурдом какой-то. Поправив сумочку, направилась к выходу.
Странный этот Свиридов. То буквально шантажирует, требуя моего присутствия и извинений, то гонит взашей. И кто его так избил?
Вдруг со стороны дороги послышались мужские голоса. Я повернулась. Солнце ослепило меня на мгновение. Прикрылась ладонью от его лучей, а в следующую секунду, мне вдруг стало нехорошо. И все стало предельно ясно и с поведением Свиридова, и с побоями на его лице.
У обочины в метрах пятидесяти от меня, был припаркован черный внедорожник, из салона которого только что вышел Овсянников. Облокотившись о капот той самой тачки, стоял Грех. На нем была черная кожанка, волосы мужчины были уложены назад. Он поднес к губам сигарету и через секунду выдохнул белый дым. Все это время Гера смотрел на меня в упор.
Чертов Тайсон! Снова издевательства и избиения. Снова запугивания. Подумать только, как этот человек быстро меняет мое отношение к себе!
Решительным шагом направилась к нему. Грех продолжать стоять неподвижно, прищурено глядя на меня.
– Ты снова в своем репертуаре! – произнесла со злостью, сцепив на груди руки.
– И тебе привет, – его губы изогнула улыбка. Голос Греха был тихим. Он снова поднес сигарету к губам, а я заметила содранные в кровь костяшки на его руках. Просто прекрасно.
– Тайсон, ты понимаешь, что нельзя все в этом мире решать кулаками и рэкетом?!
– Почему же? У меня это здорово выходит. Да Миш? – ухмыльнулся, обернувшись к стоящему позади Овсянке.
– Привет, Есь, – отсалютовал мне Миша. Я проигнорировала его приветствие.
– Послушай меня…
– Прокатимся? – перебил меня. Я опешила.
– Что, прости?
– Поехали, покатаемся. Погуляем где-нибудь. Я решил сегодня сделать себе выходной, – немного подумав, добавил с улыбкой.
– От рэкета и запугиваний. Это был последний за сегодня раз, обещаю, – поднял ладони вверх, сдаваясь.
Я не могла понять его. Грех сейчас выглядел таким веселым. Уму не постижимо! Только что избил человека, а теперь стоит и сияет словно медный таз.
– Нет. У меня много дел!
– Жаль, тогда придется нам с Пашей ехать самим, – он пожал плечами, подошел к задней двери и открыл автомобиль.
Мороз пробежал по коже.
– Мам, привет! – раздался радостный голос сына из недр салона.
– Паша?
Сын подвинулся к двери, так чтобы лучше видеть меня. Он выглядел донельзя счастливым.
– Мам, смотри что мне подарил дядя Гера! Плэйстейшн! Мам, такой приставки даже у Свиридова нет!
Его глаза буквально сияли. Сердце сдавило тисками. Я посмотрела на Греха. Он все еще стоял рядом, приглашая меня в салон.
– Ну так что, ма? Ты едешь или как? – ухмыльнулся Тайсон.
Глава 9
Есения
– Кофе будешь? – он обернулся с переднего сидения.
Миша вышел из машины, направился к бензоколонке. Павлик не отлипал от приставки. Мы с Грехом, считай, наедине остались. Я чувствовала себя не в своей тарелке.
– Я не пью его, – мазнув по нему взглядом, поспешила отвести глаза. Не могла я вот так, в упор с ним. Страшно мне. Что себя не сдержу в руках, что забуду почему сторониться его нужно.
Красивый до чертиков. Плечи широкие, руки жилистые. Глаз не могу оторвать от него. Все рассмотрела. И марку часов на его запястье, и перстень на левой руке. Пальцы его длинные, форма ногтей, вены выпуклыми дорожками по предплечьям, все такое любимое, идеальное.
Грех нахмурился. Кожей чувствовала его взгляд пытливый.
– Раньше любила кофе. Помнишь, варила мне по утрам?
Помнила. Конечно, мать вашу, я все помнила. И то, как мы дурачились с мукой на кухне. Как Грех мешал мне замешивать тесто на блины. Как целовал меня, а потом отвлекал настолько, что все на сковороде сгорало и приходилось выбрасывать еду. Каждый день, проведенный с ним в копилке моих воспоминаний. И когда я вижу те сцены, душа рвется на части. Царапают они меня. Больно. А я не хочу боли.
Перевела на него глаза. Пожала плечами.
– После беременности с тахикардией мучаюсь.
Грех напрягся. Его глаза въедливо сканировали меня. Смешной такой. Словно я только что призналась ему в неизлечимой болезни. Раздувает из мухи слона. А может, это я навооброжала? Может, и нет у него сейчас всех этих мыслей? В конце концов, он только ради Паши взял меня с собой. Сам же сказал прямым текстом, что он с Ликой.
– Мам, – голос сына вырвал из раздумий. Повернулась к нему. Он смотрел на меня удивленно.
– Я не понял чего-то, – почесал задумчиво затылок. – Как это получается, что вы знакомы?
Я перевела взгляд на Геру. Он улыбнулся.
– Были когда-то давно, – опередила я его. В груди болезненно кольнуло. Слава богу, Миша вернулся в салон, разрядив обстановку.
Овсянка тронулся с места, а я откинулась на спинку сидения, наблюдала за проносящимся мимо дорожным полотном. И вдруг самый главный вопрос пришел мне в голову.
– А куда мы едем? – поинтересовалась вслух. Но все промолчали. Что ж, другого глупо было ожидать.
Какое-то время мы ехали в тишине. Прикрыла глаза, немножко расслабившись. У Греха зазвонил телефон. Он говорил о поездке в другой город. О каких-то транзитах и бойцах. Потом мужчины вели разговоры о своих делах, а я все пыталась перестать злиться. Все равно ведь не отпустит сегодня нас Грех. И если это будет просто прогулка, ничего дурного не произойдет.
Паша играл в приставку. То и дело раздавались крякающие и квакающие звуки. Тихий, но твердый голос Греха шел в параллели. Я сосредоточилась на нем. Весь салон был пропитан Греховским. Повсюду был его запах. Я вдыхала его и не заметила, как расслабилась и уснула.
Разбудил меня громкий возглас Паши.
– Мам, вставай, тут так круто!
Я встрепенулась. Распахнув глаза, осмотрелась вокруг. В машине никого не было. Грех стоял на улице неподалеку. Увидев, что я уже не сплю, Павлик тут же выскочил обратно на улицу.
– Мама проснулась? – спросил его Гера, когда Павлик вернулся к нему. Он согласно кивнул. На губах сына была широкая улыбка.
Я прочистила горло. Так они смотрелись вместе, что сердце замирало. Достала из сумки зеркало, привела себя в порядок. Вышла из машины.