– Тварь! – раздаётся его шипение. Закрываюсь, пока его шестерки пытаются сделать из меня месиво.
– Ладно, хватит пока.
Они отступают. Меня мутит. Закашливаюсь так, что, кажется, легкие выплюну. Валяюсь на полу, пытаясь прийти в себя. Сплевываю в сторону сгусток крови.
Вижу его ботинки. Он хватает за волосы, поднимая мою голову.
– Сел, бл*ть, и подписал…
Растягиваю губы в улыбке. Больно, но я старательно оголяю перепачканные кровью зубы.
– Пока сына не увижу, ни хера не подпишу.
Рычит.
– Костян, приведи пацана!
Калугин бросает мне ручку. Его братки поднимают меня и снова усаживают за стол. Ни хера не вижу. Перед глазами все плывет. Подписываю листки, там, где он указывает. Сейчас плевать абсолютно на все, кроме жизни сына и родных. Я даже не читаю то, что он мне подсовывает. Сегодня здесь все закончится. Теперь уже плевать.
В тот момент, когда я подписываю последний лист, дверь открывается и в помещение входит Киров. Ублюдок держит за плечо моего сына. Толкает его вперед. Паша с виду спокоен. Нет слез и истерик. Прикрываю глаза, выдыхая. Мой парень. Все как я учил. Не показывать слабости врагу.
Паша поднимает глаза и видит меня. Застывает. А потом вырывается из руки Кирова и несется ко мне.
Прижимаю сына, закрываю глаза, выдыхая. Жив. Это самое главное. Он напряжен, как натянутая стрела.
– Молодец. Все правильно делаешь, – шепчу ему. Он украдкой кивает.
– Как мама?
– Все хорошо. Скоро будешь с ней.
– Ой, как мило это выглядит, – раздается голос Калугина. Вижу, что он просмотрел все документы и передал их своему братку. Киров стоит рядом с ним.
Ухмыляюсь.
– Ты по-другому не можешь, Олег. Только за спиной.
– Еще зарыдай как сучка, – рычит с презрением. – Также рыдал твой дружок Овсянка. Вы только с виду все крутые. Ну же Тайсон, куда твоя крутизна делать то? Ничего от тебя не осталось. Передел в мою пользу. Теперь я – хозяин города. А ты будешь гнить в земле…
Он рванул в мою сторону. Задвинул за спину сына, приготовившись валить урода.
– Олег, спасибо тебе. Дальше я сам. Город твой. Тайсон – мой, – раздался голос Калугина.
Киров застыл. Процедил что-то сквозь зубы и, скривившись, направился к выходу. Из-за стены раздался грохот.
– Ну а теперь я наконец-то грохну тебя, Тайсон, – Калугин наставляет ствол.
– Беги! – отталкиваю Пашку и в этот момент раздается выстрел.
Боль. Адская, удушающая. Я лежу на полу. А в голове только одна мысль. Паша. Слышу его истошный крик. Он зовет меня.
Калугин стоит надо мной. Теперь он целится мне в лицо. Я не могу дышать, во рту привкус крови. Слышу какой-то шум за спиной, крики. Ну, наконец-то, явился.
Калугин смотрит назад, а после снова оборачивается ко мне.
– Ну, давай. Стреляй. Тебе уже конец, – усмехнулся. Спецназ уже здесь.
– Ты тварь… как же ты меня достал! – рычит Калугин, направляя на меня пистолет. А потом раздается выстрел. Я зажмуриваюсь, но ничего не происходит. Калугин оседает, хватаясь за ногу. Сзади стоит Паша. По его губе стекает кровь, в руках сына пистолет.
– Ах ты ж ублюдок, – он целится в сына. А дальше все происходит как во сне. Не знаю, откуда силы взялись. Я поднимаюсь и буквально заваливаюсь на Калугина. А он стреляет. Теперь в плечо. Сгибает от боли. Заваливаюсь на пол вместе с ним. В глазах темнота. Мне нужно защитить сына. Нужно уничтожить Калугина. Из последних сил выдираю из его руки пистолет и направляю ему в грудь. Выстрел. Еще и еще.
Темнота. Я лежу на спине, на мне лежит труп Калугина. Где-то рядом Паша. Слышу слезы сына, его крик. А в следующую секунду в комнату врывается спецназ. Вдруг пропадает тяжесть веса этого ублюдка. Меня переворачивают набок. Больно, бл*ть! Не хватает сил сказать. Нихера не вижу. Только боль чувствую, она заполняет каждый атом сознания.
– Эй, Гера, ты как там? Живой? – раздается над ухом голос Лапы.
– Паш… – хрипло.
– Все в порядке. Он в безопасности.
Прикрываю глаза. Ну и отлично. Теперь можно расслабиться. Все будет хорошо.
Меня отрывает с пола. Слышу тяжелое дыхание Лапина. Он что, несет меня? Каждый его шаг отдает новой волной боли.
– Слышишь, ты держишь там, не подыхай, ладно? – спрашивает Андрей, слегка хлопнув по щекам. Теперь я где-то лежу. Он над головой у меня, рядом. В машине? Скорая?
Засмеялся. Вернее, мне так показалось, что я смог это сделать.
– Че, так переживаешь?
Улыбается.
– А то, кто ж тебя мертвого то посадит? Плакало мое повышение…
– Сука ты, Лапа…
Глава 27
– Где он? – в дверях больницы стоял Лапин.
– Сейчас, – кивнул, выбросив недокуренную сигарету. Прошел к стоящей у больницы милицейской машине и открыл заднюю дверцу.
– Сыночек! – закричала, сорвавшись к экипажу. Стоило Паше выбраться из салона, я схватила его и сжала в крепких объятиях. Отстранившись, стала осматривать его лицо. Сердце в груди замерло от страха. У сына была разбита нижняя губа. В груди все стянуло в узел.
– Они тебя обидели? Скажи.
– Со мной нормально все, мам, – в его глазах появились слезы. Сын пытался успокоить меня, хотя самому было плохо. Понимание этого делало мне невероятно больно.
– Дорогой мой, – поцеловала его волосы.
– Мам, – Паша оттолкнул меня. Смахнул слезы рукавом.
– С папой плохо…
Холодок пробежал по спине. Я обернулась на стоящего рядом Лапина. Он молчал. Только смотрел на меня напряженно.
– Что с ним? – приблизилась к нему.
– Херово все, Есь. Два огнестрела, одна пуля в легкое попала. Сейчас на операции, достают.
Мне стало плохо.
– Андрей, я позвонила тебе сразу, как его похитили. У тебя было столько бойцов ОМОНА, ну неужели вы не могли его спасти?
Я прижала к себе сына. Внутри нарастала буря.
– Прости, Еся, я делал все что мог. Но и я не волшебник. Скажи спасибо, что сын в порядке.
Я прижала Пашу еще крепче, поцеловала его.
Мы зашли в больницу. Лапин предложил устроиться в креслах в холле. Я думала, с ума сойду. Сначала Паша, потом Гера. Господи, да когда уже закончатся все эти ужасы?!
Мы сидели и ждали. Я прижимала к себе сына и неустанно целовала его гладила. Мое сердце разрывалось. Андрей рассказал мне немного о том, что происходило там, на месте. Бедный Гера… Мой сильный и отчаянный. Он так стремился защитить нас, уберечь…
– Паш, принеси водички маме, – Лапин присел в кресле рядом. Кивнув, Паша послушно поднялся и направился прямо по коридору.
Андрей посмотрел на меня внимательно.
– Есь, я не хочу лезть в ваше личное. Тем более, что там запутано все – не разберешься, – хохотнул неловко. Я молчала.
– Ты мне скажи, Пашка – его сын, да?
Разве нужен ответ на этот вопрос? Он понял все по взгляду.
– Как же так вышло то?
– Ты же не знаешь многого, Лапин, – проговорила, устало потирая лицо ладонями. – Все под одну гребенку его. Я тебе говорила, ты слушать не хотел. Это Валера все. Он знал, что тогда на вызове брата его не Гера убил, а Питон. Только он решил все в свою пользу провернуть. Убедил отца, чтобы Греха наказали. Вот и посадили его. Потом долго ко мне подбирался. А я еще, когда Геру ждала в Москве, узнала о беременности. Сколько раз через адвоката передавала послания, только ни одно не дошло до Геры. Доходило только то, что было нужно Кобзарю. Он был психом, он сломал наши жизни. Подстроил все так, что Геру должны были убить в тюрьме. И убили, как я думала. Потом Пашу родила. Валера помогал, сложно было. В итоге, вышло так, как вышло. Я на могилу к Греху ходила, а он в это время опускался в бездну криминала, – мой голос был тихим. И по поводу всего рассказанного я не чувствовала ничего. Сейчас я понимала, насколько все неважно. Прошлое в прошлом. И оно мало трогает меня. А вот в настоящем я действительно могу потерять мужа. Сложила руки в молитвенном жесте, стала шептать заученные слова «Отче наш».
Лапин молчал. Тактично не мешал мне. Несколько минут мы сидели в тишине.
– Паша не знает, что Гера его отец. Мы так и не смогли сказать ему. Да и как десятилетнему парню объяснить, что тот, кого он считал своим отцом – сволочь, сломавшая жизнь его настоящему папе?
Андрей кивнул.
– Могли бы и сказать, я бы понял, – раздалось за спиной. Кровь от лица отлила. Обернувшись, увидела Пашу, стоящего в шаге от нас. В его руке была бутылка воды, а в глазах стояли непролитые слезы.
– Паш…
Он вручил мне бутылку.
– Вы врали мне, – проговорил с обидой.
– Андрей Викторович!
Мы обернулись на голос. В дверях стоял доктор. Подскочили с мест и рванули к нему.
Мужчина поправил очки на переносице.
– Пули мы извлекли. Но у него слишком большая потеря крови. Нужно срочное переливание.
– Так и в чем проблема то? – нахмурился Лапин. А у меня ноги стали ватными.
– У него первая группа крови. Для переливания только эта группа подойдет. А у нас, к сожалению, банк пуст. Мы связались со станцией переливания, кровь уже в пути. Но на это нужно время…
Слезы брызнули из глаз. Я прижала ладонь ко рту, раскрытому в немом крике.
– Мам, какая у меня группа, первая же? – сын дернул меня за рукав. Я не сразу поняла, о чем он.
– Д-да, как у отца, – кивнула, вытирая платком слезы.
Паша повернулся к врачу.
– Я готов. У меня первая.
Доктор кивнул.
– Он не пострадает?
Я не знала, как поступить. Гера был на краю жизни и смерти. Сын еще слишком мал, чтобы быть донором. Паша осек меня взглядом.
– Мама, я хочу это сделать, – проговорил с нажимом.
Доктор убедил меня, что Паша поможет выиграть время.
Павлик отдал мне свою куртку, и мужчина увел его вглубь коридора. А меня накрыло. Казалось, вот-вот и в обморок свалюсь. Лапин обнял меня, помогая держаться на ногах. А я к груди его прижалась, дав волю слезам.
– Все нормально будет, слышишь? Не переживай, Гера выкарабкается. Тем более с такой подмогой.