Глава 10
Милли два дня ходила по дому в состоянии шока. История с Алексом до боли в душе напоминала ее детство, когда родителям было попросту некогда с ней общаться. Еще больше это было похоже на печальный финал ее отношений с Филиппом. Вот только Алекс — это не Филипп. Алекс с самого начала был с ней предельно честен. А значит, нужно поговорить с ним до того, как он предпримет следующий шаг.
— Я хочу погулять по магазинам в Афинах, — сказала Милли Янису солнечным сентябрьским утром. — Подбросишь меня до плота?
Янис озадачился.
— Господин Сантос будет не рад, что ты поплыла на общественном плоту.
— Я на нем уже плавала, — отмахнулась Милли.
Она была уверена, что Алексу плевать, на чем и как она поплывет.
— Да, но это было до брака, — возразил Янис. — Подожди пару дней, и, может, господин Сантос…
— Я не могу ждать, — перебила Милли. — К тому же, — она заговорщически наклонилась к уху Яниса, — у меня сюрприз для Алекса.
Отчасти это было правдой. Вот только сюрпризом было явно не то, что предположил Янис, судя по его загоревшимся глазам. Милли знала, что Янис — как и Марина, как и Анна, — искренне желал им обоим любви.
Через десять минут она уже паковала сумку. Четкого плана действий у Милли не было. Она лишь знала, что ей нужно добраться до Афин и поговорить с Алексом. Дальнейшие действия она обдумает на плоту. Или вообще будет действовать по обстоятельствам. Главное — встретиться с Алексом один на один.
В такое время года Эгейское море штормит, и почти всю поездку Милли страдала морской болезнью. Поэтому по прибытии в Афины сил в ней уже не осталось. Еле передвигая ноги, Милли добралась до скромного отеля, где и сняла себе номер. Янис дал ей ключи от афинской квартиры Алекса, но Милли не хотела встретить там Алекса раньше времени. К этой встрече надо было подготовиться.
Она приняла душ и переоделась. В зеркале отражалась женщина, которая ни при каких обстоятельствах не приглянулась бы Алексу Сантосу. Но, с другой стороны, Милли и не собиралась его соблазнять. У нее это не получилось, даже когда она выглядела куда лучше.
Милли вышла на площадь Синтагма, где располагался офис Алекса. В сердце кольнуло, когда она увидела светящуюся надпись «Аптека». Хотя Милли и сказала Алексу, что она не беременна, на самом деле она даже не делала тест. А задержка месячных уже была налицо. Конечно, это можно было списать на стресс, но для успокоения души Милли направилась в аптеку.
— Господин Сантос очень занят, — сказала секретарша в приемной блестящего небоскреба. Это была другая девушка, не та, которой Милли представилась как невеста Алекса. — К тому же, — продолжила секретарша, — господин Сантос вообще не принимает посетителей.
— Меня он примет, — уверенно ответила Милли, хотя уверенности в этом не было никакой. — Я его жена.
Секретарша открыла рот от изумления и осмотрела Милли с ног до головы.
— Его… жена?
— Да, его жена, — повторила Милли. — Поэтому позвоните господину Сантосу и скажите, что я здесь.
Девушка сняла трубку, набрала номер и заговорила на греческом. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем она отложила телефон и кивнула.
— Можете подняться.
Стоя в лифте с зеркальными панелями, Милли опасалась упасть в обморок. Ее сердце колотилось с немыслимой силой, а ноги подкашивались так, что приходилось держаться за стенку. Будучи на взводе и эмоциях, она так и не продумала план своих действий.
Двери лифта открылись, и возле них стоял он.
— Что ты здесь делаешь?
— Навещаю супруга, — отрезала Милли, выходя из дверей. — Или это не входит в условия контракта?
— К черту условия, — холодно ответил Алекс. — Контракт без пяти минут аннулирован.
— Но разве это не то же, что развод?
По лицу Алекса пробежала тень сомнения.
— Что?
Милли вошла в его кабинет, занимающий едва ли не половину двадцать второго этажа. Она задействовала все свое актерское мастерство, чтобы скрыть дрожь в теле.
— По контракту ты должен мне еще пять миллионов, если инициатором развода будешь ты.
Алекс закрыл за собой дверь.
— Вот для чего ты приехала? Чтобы требовать денег?
— Нет, — раздраженно ответила Милли. — Я приехала за ясным ответом. По‑твоему, каково это — когда твой муж исчезает в первую брачную ночь и три недели не выходит на связь? Как ты можешь быть таким жестоким?
— Жестоким? — Алекс отказывался верить в происходящее. — Я не пытался быть жестоким, Милли. Я пытался быть добрым.
Так же не веря своим ушам, Милли сдавленно хмыкнула.
— У тебя извращенное представление о доброте. Ты хотя бы можешь представить, насколько мне было плохо? Я чувствовала себя брошенной, отверженной.
Она скрестила руки на груди и гордо вздернула подбородок. Меньше всего ей хотелось выглядеть обиженной.
Алекс медленно покачал головой.
— Если кто и чувствовал себя брошенным… — Он не договорил. — Никто не отрицает, что наша брачная ночь обернулась кошмаром. И я тебя понимаю. Как я ни пытался, тебе было сложно… — Он протяжно выдохнул, к щекам подступил румянец. А шрам мгновенно стал багряно‑красным. — Тебе было сложно до меня дотронуться.
Милли непонимающе смотрела на него.
— Что?
— Прекрати, Милли. Это было слишком очевидно. — Алекс подошел к своему рабочему столу и опустился в кресло. Похоже, он снова пытался превратить их беседу в деловые переговоры. — Предлагать тебе выйти замуж за такого, как я, было глупой идеей.
Милли подошла к нему ближе. Все то, что говорил Алекс, никак не сочеталось с ее собственными мыслями. Он что, имеет в виду свои шрамы?
— О чем конкретно ты говоришь? — спросила Милли.
— То есть ты не понимаешь…
— Алекс, я прошу тебя, скажи, что ты имеешь в виду.
Губы Алекса сложились в ровную, тонкую линию. Милли бы не удивилась, если бы из его ноздрей вдруг вырвалось пламя.
— Я тебе омерзителен, Милли. Настолько, что тебя даже вырвало.
— Алекс, меня вырвало из‑за шампанского.
— Один бокал…
— На голодный желудок, плюс нервы, — перебила Милли. — Алекс, я боялась до смерти. Я была девственницей. — Ее голос дрогнул. — Ты ведь знал об этом, правда?
Кровь отступила от лица Алекса.
— Да.
— И тебе не пришло в голову, что поэтому я была напугана? А не из‑за твоих шрамов? — В Милли кипела злоба, удивляя своей силой ее саму. — Почему бы тебе не перестать хоть на минуту думать о себе, любимом, и подумать о том, каково было мне? Девственнице, оказавшейся в брачную ночь в постели с незнакомцем.
— Который тебе отвратителен.
— Перестань нести этот бред! — воскликнула Милли. — Если бы ты захотел, то заметил бы, как сильно я тебя хотела!
Алекс посмотрел на нее с недоверием. Какой ей смысл с ходу сочинять эту нелепицу?
— Твои действия говорили об обратном, Милли.
— Ты меня не слышишь, — отчеканила Милли. — Я была девственницей. Я волновалась. Я выпила шампанского на голодный желудок. А ты даже не удосужился меня поцеловать.
Ее слова звучали как удары молота, разбивающего иллюзии Алекса. И все же он отказывался верить.
— Ты не хотела, чтобы я тебя целовал.
— Боже мой, с чего ты это взял?
— Все твои слова и действия говорили об этом. Ты даже не хотела, чтобы я расстегнул тебе платье.
— Просто я нервничала, а ты был так холоден.
— А когда я все‑таки решил тебе помочь, ты дрожала.
— От желания, а не от отвращения! — Милли вздернула голову, щеки ее покраснели. — Когда ты до меня дотронулся, Алекс… я так хотела, чтобы ты продолжил. — Она подняла руки к потолку. — Что мне сделать, чтобы ты мне поверил? Сколько мне еще перед тобой унижаться?
— Унижаюсь здесь только я, — возразил Алекс.
— Я хотела тебя. — Голос Милли дрожал. — Это ты не горел желанием и не скрывал этого.
Алекс резко отвернулся в сторону. Не веря своим ушам, он тер ладонями лицо. Неужели он так чудовищно‑неправильно все понял? Неужели он перенес на Милли собственные страхи и слабости?
— Почему ты думаешь, что я тебя не хотел? — наконец спросил он, стоя к Милли спиной.
Долгие секунды Милли не отвечала. Когда же она ответила, голос ее прозвучал сдавленно.
— Потому что… потому что я серая мышь. И я знаю это.
— Серая мышь? — Алекс повернулся к ней лицом. — Кто сказал тебе такое?
— Мужчина, — тихо ответила Милли, глотая ртом воздух. — Его зовут Филипп. Я думала, что мы любим друг друга. Но это оказался мираж.
На мгновение ревность застлала Алексу глаза.
— Но что случилось?
— Оказалось, для него все по‑другому. — Милли грустно улыбнулась. Плечи ее опустились, взгляд скользнул в сторону. — Он жестокий и нечестный человек. После жизни с моей мамой я думала, что могу распознать эти качества. Но все же купилась на его ложь.
Пальцы Алекса сжались в кулаки. Он уже ненавидел этого человека.
— Но что между вами было?
— Практически ничего. — Губы Милли дрожали, несмотря на улыбку. — Я, как дурочка, ходила у него на поводу. Он говорил, что влюбился в меня, а потом я…
Когда она остановилась и с трудом сглотнула, Алекс понял, что Милли не может продолжать. И вдруг ему стало стыдно за свое поведение. Он совсем не подумал, что у Милли могут быть свои тяжелые воспоминания, свое мрачное прошлое. Как он мог быть таким эгоистом?
— Тебе необязательно мне рассказывать, Милли.
— Нет, я хочу рассказать. — Ее подбородок вздернулся вверх. — Чтоб ты хоть что‑то обо мне понял. — Алекс терпеливо ждал, когда Милли возьмет волю в кулак и продолжит. — Он был из круга моей матери, — начала она свой рассказ. — Один из ее парижских приятелей. Такой же банкрот‑аристократ и звезда дешевых сериалов.
— Но где ты с ним познакомилась?
— Он сам меня нашел, поскольку знал мою мать. Это должно было меня насторожить, но с его стороны все выглядело так искренне. Я просто захотела ему верить. Ведь раньше никто не проявлял ко мне такого интереса.