требовать свои супружеские права?
Прошло несколько часов, прежде чем Алекс впал хоть в какое‑то подобие сна. Но едва это случилось, прозвонил будильник. Из зеркала на Алекса смотрело помятое лицо с красными от недосыпа глазами.
— Она уехала на такси, — извиняющимся голосом сказал консьерж, когда Алекс спускался по лестнице. — Сказала, что ранним рейсом вернется в Афины.
— Разумеется.
Алекс отвернулся и пошагал дальше вниз по ступенькам. Не нужно показывать незнакомцу, как сильно ранит его эта информация. Но ведь, в конце концов, все складывалось ожидаемо. Естественно, Милли лишь ждала момент, чтобы от него уехать. Но он рассчитывал проводить ее до Афин, а оттуда доплыть с ней до Наксоса на яхте.
Но нет. Милли предпочла уехать не попрощавшись. Она хотела покончить с ним как можно скорее.
Может, оно и к лучшему. Возможно. Вот только Алексу становилось тоскливее с каждой минутой. Он чувствовал себя обиженным, покинутым, брошенным, наполненным печалью. И эта печаль была глубже, чем он мог себе представить. Но Алекс не мог винить Милли. Предложение уйти последовало от него самого. Милли лишь ответила согласием.
Тяжело вздохнув, Алекс вышел в прохладное утро итальянской столицы. Пройдет не больше минуты, как он вдруг поймет, что злиться не надо. Как не надо чувствовать и обиду. Не в этот раз. По‑хорошему, ему бы благодарить судьбу, что все закончилось именно так.
Но нет, расставание с Милли словно съедало его изнутри. Весь путь до Афин Алекс не мог думать ни о чем другом. Боль не стихла и в последующие две недели. Наоборот, эта боль лишь усилилась из‑за отсутствия вестей от Милли. То, что она не звонит, разбивало ему сердце и растаптывало гордость.
«Может, оно и к лучшему». В мыслях Алекс повторял эти слова, стараясь в них поверить. Поверить, что когда‑нибудь он может быть счастлив, пусть даже один. Без Милли. Но у него не получалось. С каждым днем одиночество становилось все более невыносимым.
Несколько раз Алекс поднимал трубку и начинал набирать номер. Он хотел лишь узнать, что Милли жива и здорова. Что беременность проходит нормально. Но, набрав две‑три цифры, Алекс всякий раз откладывал телефон. Он физически не мог на это решиться.
После ужасного вечера в Риме прошло три недели, когда в интеркоме раздался мрачный голос Яниса:
— Алекс… Вам звонит Милли.
Глава 15
Все случилось слишком быстро. Минуту назад Милли шла по дорожке в Халки, наслаждаясь желтым осенним днем. А теперь она лежит на тротуаре и тело ее изнывает от боли. Мозг слишком затуманен и не в состоянии понять, что случилось. Какое‑то время Милли просто лежала в шоке от самого факта своего падения.
Превозмогая боль, она встала на четвереньки и прикрыла ладонью живот, будто защищаясь. На четвертом месяце у нее уже был маленький аккуратный животик. Затем она ощутила между бедер прилив горячей влаги, и волнение сменилось паникой.
Кое‑как Милли поднялась на ноги. Все ее тело болело, а руки и колени были покрыты кровью. Но не так страшна была кровь, как вероятность потерять ребенка.
Следующий час прошел, как в тумане. Милли еле‑еле добралась до виллы. Внутренний страх усиливался вместе с нарастающей болью. Это схватки. На таком раннем сроке у нее уже начались схватки.
— Пожалуйста, нет, — прошептала Милли и набрала номер Яниса.
И уже через пять минут Янис вез ее в больницу главного города Наксоса.
— Я должен позвонить господину Сантосу, — сказал Янис, когда Милли села на пластмассовый стул в зале ожидания больницы. Милли не говорила ему об этом лично, но, само собой, помощник Алекса знал про их разрыв. — Господин Сантос должен знать.
«Но захочет ли он знать?» — спросила себя Милли. Прошло три недели, а Алекс не позвонил ей ни разу.
Ни разу.
Все эти дни настроение Милли сменялось одно на другое. Сначала она корила себя за то, что не призналась Алексу в своих чувствах к нему. А затем убеждала себя, что их разрыв был правильным решением. Алексу не нужно то, чего хочет она. Это было ясно уже тогда, когда они обсуждали бездушные, циничные условия их брачного контракта. Чего же еще она могла ожидать?
Но теперь Милли думала только о ребенке. О ценном малыше, таком маленьком и беззащитном. Который живет внутри ее.
«Прошу тебя, малыш, все будет хорошо»…
Не прошло и минуты, как Янис вернулся. Его лицо было по‑прежнему мрачным, и он избегал смотреть Милли в глаза.
— Господин Сантос выслал скорую воздушную помощь. Тебя доставят в Афины.
— Что? Но…
— Там лучше условия для женщин в положении, — объяснил Янис. — Многие женщины в подобных случаях летают отсюда в столицу. — Он сжал руку Милли в своей. — Все будет хорошо, Милли.
Но Милли в этом сильно сомневалась. Может, это глупо, но ей было обидно, что Алекс отправил ей скорую, но не приехал сам. Ему действительно нет до нее дела. Ему важен лишь его наследник, а на Милли ему плевать.
«Прошу тебя, малыш, все будет хорошо»…
Короткий перелет в афинскую больницу был самым одиноким и страшным в жизни Милли. Схватки продолжались, кровотечение тоже. А вместе с ними нагнетался внутренний ужас. Янис не смог вылететь с Милли, так как вертолет мог принять лишь одного пациента. Каждую секунду часового перелета Милли чувствовала себя одной во всей вселенной.
Ужасное чувство одиночества преследовало ее и в афинской больнице. После ряда первичных проверок ее направили на ультразвук. Несколько медбратьев и сестер немного говорили по‑английски, но все же Милли не могла понять, они успокаивают ее или предупреждают о чем‑то. А ее познаний в греческом не хватало, чтобы понять, что же с ней все‑таки случилось.
Поэтому результатов сканирования Милли ждала в полном неведении. Она даже не знала, жив ли ребенок внутри ее. И в эти жуткие минуты ей так не хватало Алекса. Какой же она была глупой и упрямой. В тот злополучный вечер, улетая из Рима, Милли была уверена, что поступает правильно. Но сейчас, совсем одна в такой ситуации, она изменила свое мнение.
Там, в Риме, она просто струсила. А нужно было быть смелее. Нужно было набраться смелости и признаться Алексу в любви. Пусть даже продолжил бы держать ее на расстоянии. А темные страницы его прошлого не имели для нее никакого значения. Милли должна была обнять его изо всех сил, нежно поцеловать его шрамы и пообещать, что ее любовь исцелит их обоих. Если бы она поступила так, то не сидела бы сейчас здесь в чужом городе совсем одна. Может, Алекс ответил бы ей взаимностью. Может, он нашел бы в себе смелость признаться в том, что чувствовал к ней.
Но Милли пошла на поводу у своей гордости и уехала. Сколько же ошибок в жизни совершается на эмоциях.
Милли сидела в стерильной больничной тишине и боялась. Ей было страшно не только за будущее ее и ребенка. Она боялась, что было слишком поздно. Что Алекс даже не приедет ее навестить. За это время он ни разу ей не позвонил. Даже чтобы спросить, как там его собственный ребенок. Если и был момент, когда Алексу было не все равно, то теперь это время ушло.
— Где моя жена? — спросил грубый хрипловатый голос с оттенком власти и угрозы.
Глаза секретаря округлились, когда она увидела надвигающегося на нее широкоплечего мужчину.
— Ваша фамилия, господин?..
— Александро Сантос. — Алекс видел, как секретарь смотрела на его шрамы. Но сейчас ему было плевать. — Мою жену зовут Милли Сантос. Ее доставили сюда на вертолете с подозрением на выкидыш. — Эти слова дались ему с трудом. Да что там, он готов был зарыдать от обиды. — Проводите меня к ней сейчас же.
Прошло чуть больше часа с момента, как ему позвонил Янис с шокирующими новостями. Милли упала на дороге, и ее беременность под угрозой. И весь этот час Алекс чувствовал себя как на горящих углях. Как он мог опять предать близкого человека? Он снова ушел оттуда, где кто‑то нуждался в нем больше всего. Ни за что на свете нельзя было отпускать Милли одну на Наксос. Но раз уж так случилось, он мог ей хотя бы позвонить. А теперь…
Если что‑то случится с ребенком… с их общим ребенком… он уже себя не простит.
— Госпожа Сантос в кабинете УЗИ, — сказала секретарь. — Если пойдете налево…
Алекс ринулся по коридору, не дослушав маршрут. С до боли сжатыми кулаками и рвущимся из груди сердцем. В этот раз должно получиться. В этот раз все не может закончиться трагедией и отчаянием. В этот раз…
Но кто, как не Алекс, знал, что гарантий ни в чем не бывает. У него не было феи, бесполезно машущей волшебной палочкой и сулящей счастье. Жизнь не сказка, здесь все по‑другому. И перед поворотом в левое крыло Алекс настроился на худшее.
— Алекс.
Голос Милли как будто с трудом вырвался из ее груди. Это был скорее крик, больно пронзивший его сердце. Алекс упал перед ней на колени, нежно обнял Милли за плечи и прижал ее к своему плечу. Тело Милли содрогалось от плача.
— Милли, любовь моя! — Эти слова сами сорвались с его губ. Но они шли от самого сердца, и Алекс был рад, что произнес их. Он положил обе руки на плечи Милли и чуть откинулся назад, чтобы смотреть ей прямо в глаза. — Скажи для начала, ты сама в порядке?
Только сейчас Алекс заметил размазанное пятно крови на подбородке Милли. И синяк на ее ключице. Он едва не сошел с ума.
— Просто поцарапалась, — сказала Милли так тихо, будто ей было трудно говорить. — Ребенок, Алекс. Наш ребенок…
Словно холодная стальная рука сжала сердце Алекса.
— Ты видела результат УЗИ?
— Еще нет, но я… — Милли резко опустила голову. — У меня текла кровь и были схватки. Боже, Алекс, мне так страшно.
Он снова притянул ее к себе, гладя ей волосы, ища слова поддержки. «Любовь моя, жизнь моя», — шептал на греческом внутренний голос. Но Алекс не был уверен, что сейчас подходящий момент. Милли ни к чему лишние переживания. Но теперь, когда Милли снова в его руках и когда жизнь их ребенка висит на волоске, эти слова были важнее, чем в любой другой момент.
Алекс любил Милли. И был готов признаться ей в этом — не важно, взаимна его любовь или нет. В конце концов, Милли это заслужила. Алекс хотел, чтобы она это знала. И это так важно ему самому.