— Кажется, мы перебаламутили всю армию гуляющих собак, — сказала Сима, голос звучал виновато.
Иван попытался ответить, но только что-то просипел — он сорвал голос. Да и сказывалась накопившаяся усталость этого бесконечного дня. Он вспомнил, что Симе досталось еще больше, предложил:
— Возвращаемся, тебе нужно отдохнуть перед завтрашним днем. Все же переезд.
Но девушка только отмахнулась:
— Да ерунда, я привыкла в темпе собираться, куда-то ехать. Заурядное событие, самым сложным будет придумать отмазку для родителей. Чтобы в моем возвращении они не заподозрили чего-то катастрофического. Или, того хуже, что я не справилась.
— Но ты справилась!
Тихий смех.
— Ну, я-то знаю. Просто нашлись люди, для которых я оказалась легкой мишенью. Как бы мне хотелось доказать гадам, что это не так! Я все время думаю об этом, ищу способ!
Иван промолчал, лично он такого способа не мог даже вообразить.
— Расскажи, почему ты живешь один, — резко сменила тему Сима. — Там, где я была, — это ведь родительская квартира, верно? Все указывает, что там жила семья. А где твои родители сейчас?
— Умерли, — сказал Иван.
— Прости. Я от деликатности не страдаю, заметил? Приходится задавать прямые вопросы, чтобы компенсировать невозможность увидеть. Ты учишься? Работаешь?
— Учусь на заочном. Хотя даже толком не помню, как называется моя специальность.
— А почему же на дизайнера не поступил? Родители были против?
Иван улыбнулся, вспомнив, как трогательно гордилась мама его еще не слишком ловкими, но уж точно изобретательными эскизами одежек. Носила на работу и всем показывала, хотя Иван умолял этого не делать — стеснялся. Вечером подробно пересказывала, кто из девчонок — так она звала сотрудниц — что сказал, как оценил. Иван краснел, отец слушал с интересом, похмыкивал, вроде как дивился подобному таланту сына… Но тут он сообразил, что Серафима ждет ответа.
— Нет, они были только за. Поддерживали меня. Я учился в художке, ходил на курсы дизайнеров, собирался поступать в «Тряпочку», в смысле, в Университет технологий и дизайна. А когда учился в одиннадцатом, родители вдруг разом заболели — они всегда все делали вместе. Отец сгорел быстро, до конца учебного года. Мама боролась еще три года, очень не хотела меня оставлять одного. Хорошо хоть, не заводила разговоров о семье и внуках. Иначе бы я, как хороший сын, наверняка привел в дом первую встречную!
— Почему ты злишься? — Сима тихонько коснулась его руки.
— Не знаю! Иногда действительно аж к горлу подпирает. Я ведь в самом деле был такой типичный мамин и папин сынок, беспроблемный пацан. У проблемных родители живут, а моих больше нет! Иногда мне видится в этом какая-то жестокая связь.
— Зато твои ушли спокойными за тебя.
— Возможно. В общем, стало не до поступления, выбрал местный институт, пошел на факультет, куда точно попадал. Потом перевелся на заочный. У отца был свой маленький бизнес, магазин фотопринадлежностей. Когда папа окончательно слег, я стал там работать. Странное дело, до сих пор его не потерял и тяну, хоть были очень нелегкие времена.
— Не хочешь вернуться к тому, о чем мечтал? — тихо спросила девушка.
— Не знаю. Иногда думаю об этом. Но мне кажется, я уже все растерял, мне нечего больше предложить людям. Раньше во мне словно жило что-то яркое, многоцветное, веселое, просилось наружу. Теперь нет. И не нужно говорить, что вернется, что нужно только правильно настроиться, — это все я знаю.
— Я молчу. Хотя нет, еще вопрос: а Сандра появилась еще при жизни твоей мамы?
Ком в груди еще разросся, перекрыл горло. Иван сглотнул, ответил:
— Тогда мама уже лежала в больнице, и оттуда она больше не вернулась. Я ночевал вместе с ней в палате, приглядывал. Однажды на рассвете пошел домой переодеться, шел вдоль дороги, по которой к больнице подъезжает транспорт. И увидел, что по асфальту ползет щенок, его чудом не задавили. Не понимаю, как он там оказался, может, положили на обочину, чтобы кто-то подобрал, а он слез на проезжую часть. Мне ветеринарный врач потом сказал, что Санька не соответствует стандартам, для разведения не годится. Наверное, потому и оказалась не нужна. Я сперва принес ее домой, вымыл, обсушил. Но нужно было возвращаться к матери в палату, а щенка ведь одного не бросишь. Положил в спортивную сумку и взял с собой. Так что мать Саньку успела полюбить, та даже спала с ней под одеялом. Она даже названа в честь мамы, Александры. Если малышка скулила, а в палату заходил врач или медсестра, то мама нарочито стонала, кашляла…
Лес закончился, они остановились на обочине дороги.
— Мы будем делать все необходимое, чтобы твоя Сандра вернулась домой, — тихо, твердо сказала Серафима. — И чтобы ты поступил в тот институт, куда изначально хотел.
— Это тут при чем? — удивился такому переходу Иван. — Боюсь, что уже…
— А ты не бойся. Моя мама мне всегда твердит: покажи ветру, что ты боишься, — и он станет ураганом. Кстати, завтра погода изменится, будет большая гроза!
Иван задумчиво глянул на малиновое предзакатное небо, спросил:
— Откуда знаешь?
— Чувствую!
И снова взяла Ивана за руку, они медленно пошли по лесной аллее. Жара ушла, оставив парной запах травы, состояние приятной истомы, и было так хорошо шагать вот так в тишине. Ивану даже плохо было от того, что стало так хорошо. Чтобы отогнать ненужные мечты, он снова спросил про того парня, Тимура:
— Ты ему так и не рассказала?
— Не-а, — прозвучало беспечное. — Зачем человека беспокоить? Да и момента подходящего не было, он же Дашу домой повез.
— Обидно, наверное. Вот любил бы я девушку, а потом узнал, что она скрывает от меня такие важные события. Я бы решил, что не любит, раз не доверяет.
— Так я и родителям ни за что про похищение не расскажу, хотя люблю их всем сердцем.
— А с Тимуром у вас серьезно? — решился Иван.
Сима без особого интереса к разговору пожала плечами:
— Да мы знакомы всего пару месяцев. Тимур у нас исчезающая натура, то появляется, то нет его. Работа в Питере, командировки. Честно говоря, думаю, он еще не определился.
— Насчет чего?
— Насчет нас. В смысле, нужны ли ему вообще такие отношения. Романчик со мной завести вроде не совсем этично, с учетом обстоятельств. А решиться на серьезное трудно, это ж как с инопланетянкой в контакт вступить. Особый мир, особые проблемы. Да и дети могут родиться… инопланетянами.
Иван в ответ крепче сжал руку Симы. Они уже выходили в город.
29 мая, примерно в то же время
Марина вдруг осознала, что в квартире слишком тихо. А ведь обычно Даша, когда ее планы рушились, в тишине не таилась, щедро обрушивала на людей и вещи свое дурное настроение. Сейчас уже должны громыхать двери в квартире, орать музыка или включенный телевизор. Окунева снова припомнила, что после проводов репетиторши дочь возвратилась какая-то пришибленная, испуганная. Марина хотела с ней поговорить, но тут так некстати пожаловал Герман…
— Даша! Дашуня! — Марина поочередно осмотрела все помещения в их просторной квартире, потом догадалась выйти в прихожую и проверить шкафчик для ключей: Дашины пропали. Кроме того, о поспешном уходе дочери сообщали и отброшенные в разные концы прихожей домашние тапки. Женщина нахмурилась от неприятной догадки: дочь не поверила своему молодому человеку? Решила проследить? Господи, какая глупость, Герману доверяет на все сто даже она сама, хоть вслух никогда не признается. Понятное дело, любовь — это как подъем на восьмитысячник, мозг постепенно умирает. Но не до такой же степени, в самом деле!
Марина позвонила дочери. Перед этим мысленно отрепетировала, как скажет: «Дашенок, когда нагуляешься, то на обратном пути купи пирожных к чаю!» По голосу дочери она наверняка поймет, все ли в порядке. Но дочь звонок сбросила. Повторный набор — отключен. Ну точно, эта дурында затеяла игру в шпиона!
Телефон был отключен и через полчаса, что являлось злостным нарушением правил: Даша обещала родителям всегда быть на связи. Вдруг появилось вязкое и тянущее предчувствие беды. Именно в этот миг пришла эсэмэска, что абоненту можно позвонить. Марина, задыхаясь от тревоги, схватила смартфон, но дочь ее опередила. В уши ударил истонченный от страха, полный слез и паники голос:
— Мама! Возьми мой паспорт и приезжай в отделение полиции! Туда, где папа работал, мама, скорее, ладно?!
— Родная, что случилось?! — в ответ заорала Марина. — Ты попала в беду?
— Да! Нет! Я не пострадала! Но, мама, они не хотят меня слушать, велели ждать кого-то из взрослых. А я знаю, что Герман не виноват, а они его забрали!
— Боже мой, что натворил Герман?
— Ничего! Но они думают, что он убил свою бабку, потому что у него ключи от квартиры и руки были в крови! А я знаю, кто ее убил. Это сделала та тварь, что приходила к ней и выдавала себя за Яську!
Марина задохнулась ужасом от одного звука этого имени, крикнула:
— Все, я выезжаю! И звоню отцу! Просто сиди там и молчи, хорошо?
Даша истерично всхлипнула и отключилась.
Как ни торопилась Марина, но муж ее опередил. Городское отделение полиции занимало деревянный дом в два этажа еще дореволюционной постройки, было окружено ухоженным садиком со скамейками. На новый статус здания указывала только вывеска «ПОЛИЦИЯ» внушительными голубыми буквами на белом фоне. В садик Николай вывел Дашу и крепко придерживал ее за плечо — дочка рвалась в дом, куда увели ее любимого. Лицо превратилось в сплошную маску плача, от слез даже намок ворот футболки. Марина села рядом и тоже обняла дочь, благодарно пожала запястье мужа. Странно, на миг она ощутила почти запредельное счастье быть в семье, быть под защитой, быть одним целым. Стопкой бумажных платков насухо протерла лицо дочери, заставила высморкаться и попросила:
— Дашунь, расскажи все с самого начала, хорошо?
— Давай, а то за всхлипами я тоже не все разобрал, — поддержал Николай.