— Уж не знаю, что там у него стряслось, но этот тип за стойкой — очень неуравновешенный парень, — буркнул Гас. — Неуравновешенный и неприятный. Наговорил мне много лишнего. И как же тогда «клиент всегда прав»?
Я рассмеялась и заработала сердитый взгляд.
— И ты, Люси? — упрекнул он.
Я опять засмеялась, потому что не могла сдержаться. Наверное, от джина.
— Люси, мы сюда больше не придем. Нет уж! Я прихожу в паб не затем, чтобы меня оскорбляли, так что ноги моей больше здесь не будет! Не будет, и все тут.
Его подвижное, славное лицо помрачнело от раздражения.
— Есть куча других мест, куда я могу пойти, чтобы нарваться на оскорбление, — угрюмо добавил он.
— Что он тебе сказал? — поинтересовалась я, стараясь удержать ползущие вверх уголки рта.
— Люси, этого я не хотел бы повторять, тем более в твоем присутствии, — с жаром ответил он. — Не хочу осквернять ни мой собственный рот, ни благоуханный воздух вокруг твоих нежных ушек повторением того, как этот шлюхин сын, этот… этот… вонючий ублюдок, этот подлый, низкий, драный в жопу педик назвал меня.
— И правильно, — согласилась я, стараясь сохранить серьезное лицо.
— Я слишком тебя уважаю, Люси.
— Покорнейше благодарю.
— Люси, ты настоящая леди. А у меня есть правила, есть некие личные ограничения, которые я соблюдаю в присутствии дам.
— Спасибо, Гас.
— А теперь, — воскликнул он, вставая и допивая свое пиво, — здесь нам делать нечего.
— Чем мы займемся теперь? — спросила я.
— Сегодня воскресенье, до вечера далеко, мы немножко выпили, на улице холодно, а мы только вчера вечером познакомились, так что звезды говорят, что надо вернуться к тебе, свернуться клубочком на диване и посмотреть черно-белый фильм.
Гас многозначительно улыбнулся, обвил рукой мой розовый ангорский свитерок и тихонько привлек меня к себе. У меня слегка закружилась голова от… ну, наверное, от желания. Так чудесно было ощущать, что он меня обнимает. Несмотря на невысокий рост, он был сильный и мужественный.
— По-моему, удачная мысль.
Меня пронизала сладкая дрожь, хоть я и боялась, что черно-белого фильма может не оказаться в программе, а Дэниэл с Карен, вполне возможно, занимаются сексом на полу в гостиной. Если по телевизору нет ничего подходящего, можно зайти к Адриану и взять напрокат кассету, но как быть с Дэниэлом и Карен, вот вопрос!
А что, если Адриан расстроится, увидев меня с парнем? Что тогда делать? Печально, конечно, но такова жизнь, и у каждой серебристой изнанки есть своя тучка, и любое счастье оплачивается чьей-нибудь болью.
28
В тот вечер, после того, как Гас ушел, счастье просто переполняло меня. Я жаждала поговорить с кем-нибудь о Гасе, в мельчайших подробностях описать, как я была одета, когда мы познакомились, что он мне сказал, как выглядел, и так далее.
Но обычные мои доверенные лица отсутствовали — и Карен, и Шарлотта, причем Карен ушла с Дэниэлом, а на Меган и Меридню я была слишком зла. Поэтому я позвонила Дэннису, и, что удивительно, он оказался дома.
— Я думала, тебя нет, — сказала я.
— Потому и позвонила?
— Какие мы обидчивые.
— Чего надо-то?
— Дэннис, — драматически вздохнула я, — я встретила человека!
Он тихонько охнул.
— Ну давай, колись.
Вообще Дэннис воспитанный мальчик, но иногда изъясняется экстравагантно.
— Приезжай, это не телефонный разговор. Вживую будет интереснее.
— Уже еду.
Я забегала по квартире, торопясь накраситься и причесаться, потому что Дэннис при встрече каждый раз устраивает мне настоящий экзамен, замечает, на сколько килограмм я поправилась или похудела, какой вес для меня идеален, идет мне прическа или нет, к лицу ли я одета… Он еще хуже, чем»моя мама, но у него хотя бы есть оправдание: он голубой и ничего с собой поделать не может.
Через десять минут он уже звонил в дверь. Сколько я с ним знакома, он стрижется все короче и короче и теперь дошел до того, что бритый череп только прикрыт сверху младенческим белесым пушком. При длинной тонкой шее это делает его похожим на утенка.
— Быстро ты, — сказала я, открывая дверь. — Такси, что ли, поймал?
— Да что ты говоришь — такси! Ах, со мной произошло такое приключение… стоп! Потом расскажу, давай сначала ты.
Иногда Дэннис несколько переигрывает со своей пылкой гомосексуальной манерой общения, но я была слишком благодарна ему за согласие выслушать меня, чтобы прекращать его излияния. Сейчас он, как всегда, скажет что-нибудь вульгарное. Да, так и есть, он меня не разочаровал.
— Боже, — воскликнул Дэннис, потирая зад, — жопа просто горит!
Я предпочла не услышать, потому что не затем позвала его, чтобы обсуждать его интимную жизнь. Я хотела говорить о Гасе.
Затем мне был учинен тщательный осмотр, который я прошла с честью, получив всего пару замечаний. Далее Дэннис потребовал чаю и строго распек меня за рисунок на чашке.
— Кошка, подумать только, КОШКА! Честное слово, Люси, не понимаю, как это можно.
У самого Дэнниса в квартире всего четыре вещи, правда, очень красивые и дорогие.
— Ты для меня как искусственная подружка, — призналась я, когда мы уселись.
— Это как?
— Как кислородная подушка в «Скорой помощи». Когда мне необходимо поговорить с подружкой, а они все недоступны, на помощь приходишь ты, — пояснила я. — Так и вижу, как ты натягиваешь форму и спускаешься по шесту.
Он покраснел так густо, что щеки стали темнее высветленных перекисью волос.
— А тебе-то что? Моя частная жизнь никого, кроме меня, не касается.
— Принимаем удобное для сплетен положение, — скомандовала я, и мы оба сели на диван лицом друг к другу.
И я поведала Дэннису про поездку к гадалке.
— Чего раньше молчала, — проворчал он, — я бы тоже с удовольствием съездил.
— Прости. — Я поспешно перешла к распространившимся на работе ужасным слухам о моем скором замужестве. — Дэннис, веришь, мне было так плохо. Помимо унижения и всего прочего, на меня накатило такое одиночество, как будто я в самом деле никогда не выйду замуж.
— А вот я в самом деле никогда не выйду замуж, — буркнул Дэннис. — Мне не разрешат.
Слово «разрешат» он произнес с яростью.
— Прости мне мою невольную бестактность, — извинилась я, боясь, что Дэннис заведет свою волынку о нарушении гражданских прав гомосексуалистов, которым необходимо позволить вступать в законный брак так же, как «производителям» (так он упорно называл гетеросексуалов).
— Я почувствовала себя старой, всеми забытой, пустой и жалкой, понимаешь?
— О-о-о, дорогуша, еще как понимаю, — поджал он губы.
— Дэннис, прошу тебя, не надо со мной этих штучек.
— Ты о чем?
— Не называй меня «дорогушей», — взмолилась я, — это так надуманно. Ты ведь ирландец, не забывай.
— Да пошла ты…
— Вот, совсем другое дело. Так о чем я? Ах да, поверить не могу, что в двадцать четыре часа все настолько изменилось.
— Ночь всего чернее перед рассветом, — мудро заметил Дэн-нис. — Значит, ты познакомилась с ним в субботу вечером?
— Да.
— Должно быть, он и есть тот, кого тебе нагадали, — продолжал он, сказав в точности то, что я хотела услышать.
— Может, и так, — застенчиво согласилась я. — Знаю, в это нельзя верить, и ты, пожалуйста, никому не говори, что я верю, но думать-то никто не запрещает?
— Можно я буду у тебя на свадьбе подружкой невесты?
— Конечно!
— Только, наверное, я не смогу быть в розовом, потому что в нем я страшон как смертный грех!
— Ладно, ладно, выбирай любой цвет, какой захочешь, — отмахнулась я. Мне было интересно говорить только о Гасе, без всяких лирических отступлений. — Дэннис, он именно тот, кто мне нужен, он совсем как я. Если б я поднялась к богу и описала ему идеального мужчину, и бог был бы в хорошем настроении, он послал бы мне Гаса.
— Правда? Он настолько хорош?
— Да. Дэннис, мне немножко стыдно так думать, но он слишком хорош, чтобы встретиться мне случайно. Наверно, гадалка оказалась права. Я чувствую, что это должно было произойти.
— Обалдеть можно, — зачарованно протянул Дэннис.
— И вся моя жизнь, мое прошлое теперь видятся мне в новом свете, — философски продолжала я. — Все те ужасные типы, с которыми я проводила время в прошлом, тоже были не просто так. Ты ведь помнишь, как я плыла по жизни от одного мерзавца к другому?
— Помню, и даже слишком хорошо.
— Так этого, извини, больше не будет. Видишь ли, Дэннис, все это время я шаг за шагом неосознанно приближалась к Гасу. Все эти потерянные годы, когда мне казалось, что я блуждаю в непроглядной чаще, я, оказывается, была на верном пути.
— Как думаешь, может, и у меня то же самое? — с надеждой спросил он.
— Просто уверена. Меня целой и невредимой провели по минному полю не тех мужчин, — все больше увлекаясь, рассуждала я, — ну разве что пару раз слегка задело, и вот впереди, на той стороне, забрезжил просвет, а там меня ждал Гас. Дэннис, если б я только знала, что моему одиночеству когда-нибудь придет конец!
— Если б мы оба знали, — заметил Дэннис, без всякого сомнения вспомнив все вечера, что он провел, выслушивая мои излияния.
— Надо было верить.
— Меня надо было слушать.
— Мы понятия не имели, что нам предстоит, к чему подводит нас жизнь, — с увлажнившимися глазами говорила я, — раньше я считала себя хозяйкой собственной судьбы, капитаном своего корабля. И, знаешь, Дэннис, подозреваю, что оттого-то в моей жизни и царила такая неразбериха, что я сама направляла ее течение…
— Ладно, хватит, — нетерпеливо перебил меня Дэннис. — К черту философию, я вижу, к чему ты клонишь, теперь расскажи мне о нем. И поточнее, пожалуйста!
— О, он замечательный, правда замечательный, все у него как надо. Я чувствую, что он хороший человек.
— Подробнее, — отрывисто буркнул Дэннис. — Мускулы у него есть?
— Ну, вроде…
— Значит, нет.
— Почему же нет? Он довольно мускулистый.