— Так, а что он сказал? — возбужденно спросила я.
— Что перезвонит через час, а если снова тебя не застанет, то будет звонить каждый час, пока ты не вернешься.
Счастье захлестнуло меня теплой волной. Значит, он не бросил меня, и я ни в чем не провинилась, и никакая Менди не заняла моего места в его сердце.
Тут меня пронзила ужасная мысль.
— Что ты ему сказала?
— Я сказала, что тебя нет.
— И что я пошла на свидание?
— Да.
— Отлично! Пусть поволнуется. Во сколько он должен перезвонить?
Карен выпрямилась и пристально посмотрела на меня.
— А тебе-то что? — спросила она. — Ты ведь не собираешься с ним разговаривать?
— Вообще-то собираюсь, — кротко возразила я, переминаясь с ноги на ногу.
Дэниэл покачал головой, всем своим видом говоря: «Когда же она поумнеет?» — и поджал губы. Подумаешь, чистоплюй! Что он знает о муках нерастраченной или растраченной наполовину любви?
— У тебя совсем нет гордости? — осторожно спросила Карен.
— Совсем, — рассеянно пробормотала я, занятая мыслями, какой тон взять для объяснения с Гасом — дружеский, сердитый, суровый?
— Ладно, пропадаешь — пропадай, — буркнула Карен и повернулась ко мне спиной. — Он должен перезвонить минут через двадцать.
Я ушла к себе. От восторга мне хотелось прыгать до потолка. Двадцать минут, целых двадцать минут — как же их вытерпеть?
Но нет, надо сохранять спокойствие и хладнокровие. Нельзя, чтобы он понял, как я взбудоражена. Я заставила себя дышать медленно и глубоко.
Но губы помимо воли расплывались в улыбке: без пяти десять я буду говорить с Гасом — с Гасом, которого считала навсегда пропавшим! Время ползло страшно медленно.
Когда электронный экран будильника показал 9.55, я приготовилась к старту и стала ждать сигнала.
Я ждала, ждала, ждала…
Гас не звонил.
Конечно, не звонил.
Как я могла хоть на секунду поверить, что он позвонит?
Чтобы не расплакаться, я принялась утешать себя сразу всеми обычными способами.
Во-первых, мои часы могут спешить. Во-вторых, для Раса что пять минут, что час — все едино; скорее всего, сейчас он сидит где-нибудь в пабе, и даже если там есть телефон, то он, должно быть, не работает, а если и работает, то его могла оккупировать какая-нибудь девица из Голуэя, которая уже час передает приветы многочисленной родне в Ирландии.
После одиннадцати я признала свое поражение и легла спать.
«Паршивец, — сердито думала я, — ему дали шанс, а он его профукал. Когда позвонит, я с ним говорить не стану. А если и подойду, то только затем, чтобы сказать, что я с ним не разговариваю».
Через некоторое время в дверь позвонили. Я в ужасе села в постели. Только не это! Он уже здесь, на подступах, а я смыла с лица всю косметику! Господи, ужас какой! Я вскочила с кровати и услышала, как Карен или Дэниэл нажимают кнопку домофона.
— Задержи его, — шепнула я Карен, высовываясь из комнаты в коридор. — Я буду готова через пять минут.
— Кого задержать? — спросила она.
— Гаса, разумеется.
— Гаса? А он где?
— Поднимается по лестнице — ты же только что впустила его.
— Я его не впускала.
— Да нет же, — настаивала я. — Впустила, только что.
Карен вела себя очень странно, но на пьяную похожа не была.
— Не впускала я его, — повторила она, заглядывая мне в лицо. — Люси, с тобой все в порядке?
— Со мной-то да, — сказала я, — а вот гы внушаешь мне беспокойство. Кого ты сейчас впустила в подъезд, если не Гаса?
— Разносчика пиццы.
— Какой еще пиццы?
— Мы с Дэниэлом заказали пиццу на дом, и рассыльный уже здесь.
— Где это — здесь?
— За дверью, — сказала она, открывая входную дверь настежь. Там стоял человек в красной клеенчатой робе и фирменном шлеме, с картонной коробкой в руках.
— Дэниэл, — крикнула Карен, — накрывай на стол!
— Понятно, — прошипела я, залезая обратно под одеяло.
Несколько часов спустя, когда все уже улеглись и погасили свет, зазвонил телефон. Я тотчас же проснулась — даже во сне мои нервы были напряжены до предела: я не переставала ждать звонка от Гаса. Спотыкаясь, побежала в прихожую к телефону: я знала, что это Гас, больше никому не вздумалось бы звонить в такое время, но была слишком сонной, чтобы радоваться.
Судя по голосу, он был пьян.
— Люси, можно я приеду? — первым делом спросил он.
— Нет, нельзя, — ответила я. — А «здравствуйте» где?
— Но, Люси, я должен тебя увидеть! — страстно воскликнул он.
— А я должна выспаться.
— Люси, Люси, где твой огонь, твоя страсть? Придумала тоже — спать! Спать можно когда угодно. Но не каждый же день нам удается побыть вместе!
Это я знала слишком хорошо.
— Люси, прошу тебя, — продолжал он. — Ты что, сердишься на меня, что ли?
— Да, сержусь, — спокойно сказала я, стараясь не казаться слишком сердитой, чтобы не спугнуть его.
— Но, Люси, послушай, пожалуйста, у меня была уважительная причина, — уверял он.
— Что ж, послушаем.
— Собака съела мою домашнюю работу, будильник не прозвонил, у велосипеда прокололась шина.
Я не нашла в его словах ничего смешного.
— Ох ты, ох ты, — протянул он. — Смотрите, какие мы серьезные, небось опять на меня злишься? Серьезно, Люси, причина была уважительная.
— Так расскажи, будь добр.
— Не по телефону. Лучше я приеду к тебе.
— Ко мне ты не приедешь, пока я не услышу, что у тебя случилось, — отрезала я.
— Ты ужасная женщина, Люси Салливан, — печально возопил он. — Ужасная! Жестокая!
— Так что у тебя там? — осведомилась я.
— Лучше, если я предстану перед тобой во всех трех измерениях сразу и все объясню. Бестелесные голоса сильно проигрывают перед живым общением, — гнул он свою линию. — Люси, ты же знаешь, как я ненавижу телефон.
Да, это я хорошо знала.
— Тогда приезжай завтра. Сейчас уже слишком поздно.
— Поздно! Люси Салливан, когда время значило хоть что-нибудь для нас с тобой? Ты, как я, — свободный дух, не связанный временем. Что с тобой стряслось?
Он секунду помолчал, а потом сдавленным от ужаса голосом произнес:
— Боже мой, Люси… может, ты еще и часы себе купила?
Я рассмеялась. Вот поросенок! Как же мне его напугать, если он меня смешит?
— Приезжай завтра утром, Гас, — распорядилась я, стараясь говорить серьезно. — Тогда и поговорим.
— Жить надо настоящим, — радостно возразил мне он.
— Нет, Гас. Завтра.
— Кто знает, Люси, что несет нам завтрашний день? Завтра все будет иначе, и кто знает, где окажемся мы?
Сказал ли он это просто так или с затаенным смыслом, но я почуяла в его словах угрозу: завтра он может не позвонить мне, я могу никогда больше о нем не услышать, а сейчас, в эту самую минуту, он хочет меня видеть. Он мой, и мне придется вспомнить, что дареному коню в зубы не смотрят, а железо куют, пока горячо, и постичь разницу между синицей в руках и журавлем в небе.
«Ты действительно хочешь иметь с ним дело на таких условиях?» — прозвенел голосок у меня в голове.
«Да». — обреченно признала я.
«Но разве у тебя совсем нет гордости?»
«Нет, нет! Сколько раз можно повторять?!»
— Ладно, Гас, — вздохнула я вслух, делая вид, что сдаюсь на уговоры с большой неохотой. — Приезжай.
— Уже еду, — ответил он.
Это могло значить, что у меня в запасе от пятнадцати минут до четырех месяцев, и надо срочно решить, краситься ли заново или оставаться как есть.
Я знала, как опасно искушать судьбу: если я накрашусь, он точно не приедет. А если не накрашусь, то приедет, но будет настолько шокирован моим внешним видом, что тут же уйдет.
— Что происходит? — прошептал голос у меня над ухом. То была Карен. — Это был Гас?
— Прости, что разбудила, — кивнула я.
— Ты ему сказала, чтобы убирался на хрен?
— Ммм… нет, понимаешь, я ведь еще не все знаю. Он… в общем, он едет сюда, чтобы рассказать, что с ним было.
— Сейчас?! В полтретьего ночи?!
— Жить надо настоящим, — слабо возразила я.
— Проще говоря, он был на вечеринке, ночевать ни к кому не напросился, и ему приспичило трахнуться. Отлично, Люси, ты знаешь себе цену!
— Ты неправильно все понимаешь… — начала я. В животе у меня противно заныло.
— Доброй ночи, Люси, — не слушая меня, вздохнула Карен. — Я пошла спать. — И хвастливо добавила: — С Дэниэлом.
Я понимала, что через пять минут Дэниэл будет в курсе последних событий, потому что Карен рассказывала ему обо мне буквально все, — во всяком случае, все самое тайное и неприглядное. Никакой личной жизни у меня не осталось, и я ненавидела его за то, что он столько знает обо мне да еще имеет наглость меня судить.
Он постоянно торчал у нас в квартире, и у меня уже возникало ощущение, будто мы вместе живем. Почему бы им обоим не отправиться домой к нему и не оставить меня в покое?
«Хоть бы они разругались», — злобно подумала я.
В конце концов я решила обмануть судьбу. Мне надоело уступать. Поэтому я слегка накрасилась, но одеваться не стала.
Не прошло и десяти минут, как в тишине нашей уснувшей квартиры раздалась трель звонка, способная разбудить и мертвого. Затем на несколько секунд воцарился покой, и звонок зазвонил снова, еще громче, и не умолкал, казалось, часа полтора. Приехал Гас.
Я отперла входную дверь и принялась ждать, но он все не шел. Потом снизу гулко донеслись голоса, и, наконец, спотыкаясь на каждой ступеньке, во всей своей красе появился мой милый — невероятно привлекательный, слегка растрепанный и пьяный.
Я пропала — пропала окончательно и безнадежно. Только увидев его, я поняла, как страшно соскучилась.
— Боже мой, Люси, — проворчал он, протискиваясь мимо меня в квартиру, — у этого вашего соседа отвратительный характер. А ошибиться может всякий.
— Гас, что ты натворил? — спросила я.
— Позвонил не в ту дверь, — обиженно буркнул он, направляясь прямо ко мне в спальню.
Эй, эй, минуточку! Не слишком ли он торопится? Нельзя же вот так, за здорово живешь, после трехнедельного отсутствия впорхнуть в дом, рассчитывая тут же забраться в постель?