— А спросить не пробовал?
— Так ты мне и сказала бы.
Верно, не сказала бы. И все равно подло читать чужие сообщения. А с другой стороны, пусть знает и подстраивается. Ведь иногда вслух сказать стесняюсь, а так он прочел… Хотя, нет, лучше я сама скажу, мало ли что я в шутку в комментах напишу, а потом доказывай, что не баран.
— Знаешь, кто ты после этого?
— Знаю. Мужчина твой мечты, — прижимая меня к себе, рассмеялся он. Ну вот как на него злиться? — Успокоилась? — отстраняясь, поинтересовался наглец.
— А смысл голосовые связки срывать, если все равно не поможет? Но прошу больше не делать этого, мне неприятно.
— Хорошо, больше в ваш чатик заглядывать не буду, но прослушивать и следить за тобой буду. — Я хотела возмутиться, но он приложил палец к моим губам. — Ради твоей безопасности.
— Это связано как-то с Юлиными врагами?
— Есть такая вероятность, и, прошу, не делай глупостей, не пытайся уйти от моего человека, не меняйте симки хотя бы эти две недели.
— Почему именно две недели? — упоминание конкретного срока меня взволновало.
— Я уезжаю в командировку, и, если что случится, я не смогу помочь. Эти две недели я не смогу выходить на связь.
Мое сердце словно пронзило стрелой, тревога за своего мужчину начала затуманивать разум. Но я собралась и попыталась скрыть это от Глеба, иначе он мне больше ничего говорить не будет, мол, волновать не хочу.
— Ты что, в тайгу собрался медведей пугать, что связи не будет? — попыталась пошутить.
— Что-то вроде того, — подмигнув, ответил он.
Понятно, правду не скажет, значит, не может. Только бы это было не связано с частной армией. Вдруг он в горячую точку отправляется?
— Глеб, а это опасно? — не могла не спросить.
— Не опасней, чем всегда. Так что переживать и беспокоиться за меня не нужно.
Я только сейчас поняла, что ничего не знаю о мужчине, которого люблю. Чем занимается? Чем живет? И ведь на большинство моих вопросов, уверена, Глеб не ответит. Вот сейчас я поняла, почему он таким способом узнавал обо мне. Я ведь тоже, как партизан, ничего бы ему не сказала.
— Ты кушать хочешь? — спросила, чтобы хоть как-то разрядить обстановку. Тем более я всегда хочу его накормить.
— Очень, — улыбаясь, ответил он и сказал то, чего я от него совсем не ожидала: — Я переоденусь и к тебе присоединюсь. Я чищу картошку, ну а ты с мясом что-нибудь сделай.
— Ты картошку умеешь чистить?!
— Представь себе, умею, и готовить тоже, пусть не изыски, но простую пищу могу. Я с четырнадцать лет готовил себе и отцу.
— Я не знала, что у тебя мама умерла…
— Ну да, умерла… — он невесело усмехнулся и направился в свою комнату.
— И что мне приготовить? — размышляла вслух, крутя размороженный кусок говядины. — Рагу? Нет, это слишком долго. Может… отбивные?
— Можно и отбивные, — услышала приглушенный голос Глеба и почувствовала, как его руки сомкнулись на моей талии. Я застыла, пытаясь справиться со сбившимся дыханием и внезапно накатившей слабостью. — Знаешь, я, когда тебя первый раз увидел, подумал: «Ее тело — предел мечтаний. Узкая талия, которую могу обхватить ладонями, шикарная грудь, крутые бедра — это не девушка, а произведение искусства, природа одарила ее щедро. Такой экземпляр женской красоты я точно не упущу, и плевать, есть ли у нее муж или жених — заберу без вариантов». И я оказался прав — мои руки обхватили твою талию. — Он сжал ладони сильней в доказательство своих слов.
После его признания мое сердце пропустила удар.
— Ты… это действительно сделал бы, если бы я была замужем?
— Да, — слегка наклонившись и опаляя мою шею дыханием, без капли сомнения ответил.
— А если бы у меня дети были?
— В тот момент я об этом не думал, ты своим видом лишила меня разума. Но если бы я тогда знал тебя, как сейчас, то забрал. Забыла? Я еще та сволочь.
Он начал легкими поцелуями покрывать мою шею. Боже, я даже забыла, как дышать, голова пошла кругом.
— Глеб… — со стоном протянула имя, пытаясь остановить его.
Он отстранился и тут же снова прижал к себе, уткнувшись носом в макушку. Шумно вдохнул аромат моих волос и на выдохе хриплым голосом признался:
— Как же я тебя хочу… — По моему телу прокатилась горячая волна, дышать стало нечем. — Иногда мне кажется, что рехнусь, если не окажусь в тебе. — Я напряглась. — Успокойся, я не трону тебя, как и обещал. Пока… не сделаю предложение.
— Почему?
— На это у меня есть свои причины, — ответил сухо и резко отстранился. — Давай я мясо отобью, а ты займись чем-нибудь другим.
— Картошку почистить? — Разворачиваясь, не смела смотреть в его глаза, смущенная его признанием.
— Нет, это сделаю я.
— Ладно, я пока приготовлю кляр и займусь салатом.
Глеб ничего не ответил, принялся резать мясо, а я украдкой следила за ним. Через три минуты он порезал и отбил мясо, после принялся чистить картошку. Он молчал, а я не знала, как завязать разговор, еще находясь под впечатлением после его признаний. Когда он стал чистить, снимая ножиком тонко кожуру картошки, не удержалась:
— Я не думала, что ты действительно умеешь чистить, причем получше многих женщин.
Он поднял на меня взгляд, и я застыла.
— У меня был командир, так вот у него фишка одна была: кто у него в немилости, тот в наряд на кухню картофель чистить, и не просто чистить, а тоненько так… Он приходил и проверял. Мы с ним друг друга невзлюбили, и я за тот год тонны картофеля перечистил…
— Вот гад!
— По сравнению с другими, он еще душка был…
Я решила, что это подходящий момент узнать о нем как можно больше.
— А в каких ты войсках служил? — обмакивая отбивную во взбитых яйцах, ненавязчиво спросила.
Он вновь на меня поднял взгляд.
— Издалека заходишь, милая. — Иронично приподнял бровь.
— Ну, как умею, — развела руками.
Он пристально посмотрел на меня, словно решая, говорить о себе или нет.
— Окончил Рязанское высшее воздушно-десантное командное училище имени генерала армии В. Ф. Маргелова. Затем прошел отбор по месту службы и был направлен в спецназ ГРУ. На данный момент я офицер запаса в звании полковник. Надеюсь, я удовлетворил твое любопытство? — решил отделаться сухими фактами.
Ну уж нет!
— А ты принимал участие в военных действиях? Приходилось убивать?
— На оба вопроса — да. — В кухне словно образовался вакуум, между нами повисла звенящая тишина. Взгляд Глеба словно проникал в душу. Я не знала, как реагировать на его признание. Неловкое молчание прервал Глеб. — Милая…
— Много? — задала вопрос, на который не хотела слышать ответ. Зачем это сделала, так и не поняла.
— Да.
— И как ты с этим живешь?
Он посмотрел мне в глаза, и я увидела затаенную боль, ту, что он скрывал от окружающих.
— Люда, на войне нет понятия жалости или человеколюбия. Там работает инстинкт: либо меня, либо я.
— Я не верю, что тебе все равно.
— Я же не потерял человечность. Но кто-то должен это делать. Мои предки были военными, у меня на генном уровне это заложено.
— А если бы у тебя родился сын, ты бы хотел ему такую же судьбу?
— Нет. — Я только выдохнула, он выдал: — Ты еще кое-что обо мне должна знать… Я убивал не только на войне. — Я прикрыла рот ладошкой, сдерживая стон отчаянья. Глеб с сочувствием посмотрел на меня и продолжил: — Пока ты отдыхала, я убил насильника несовершеннолетней девочки, который продавал таких же малышек в сексуальное рабство. Вначале у меня на него были другие планы, думал его на зоне бабой сделать. Но выяснилось, ему это только в радость. Недолго думая, я переломал ему ноги и сжег заживо.
— И ты спокойно мне об этом рассказываешь? Не боишься, что я могу в полицию сообщить.
— Нет. По словам свидетелей, я шашлык в кафе ел в тот момент. И я не сожалею о сделанном, воздух стал чище. А рассказал тебе только для того, чтобы знала, с кем жизнь связываешь.
— Знаешь. — Подошла к нему, он настороженно смотрел на меня.
Я взяла его руку и положила на свою талию, пристально смотря ему в глаза, медленно садясь ему на колени. Он рвано простонал и уже обеими руками обхватил мою талию, я глазом не успела моргнуть, как оказалась сидящей лицом к нему.
— Продолжай, — произнес он и медленно принялся водить ладонями по моей спине, вызывая в теле предательскую дрожь.
— Не мне тебя судить, сама хотела недавно мучительной смерти двум женщинам…
— А сейчас?
— Нет. Я много думала и пришла к выводу, что это не вернет мне близкого человека. А терять душу из-за тварей нет смысла.
Его руки замерли.
— Ты хочешь сказать, что у меня нет души?
— Я неверно выразилась, калечить душу не хочу. Ты же понимаешь, о чем я?
— Понимаю. В нашей семье достаточно одно человека, у кого руки в крови.
В «семье»… Как мило… Глеб сегодня в ударе, еще не женился, а уже говорит «семья».
— Это твоя работа, ты сам говорил, кто-то должен очищать землю от мерзости. И, знаешь, можешь считать меня кровожадной, но того извращенца мне не жаль. Надеюсь, он мучился долго…
— Не особо, баллон с газом быстро взорвался, — разочарованно произнес он. — Я бы хотел, чтобы он горел вечно, испытывая нестерпимую боль… Еще немного, и наши отбивные сгорят.
Я соскочила с его колен как ошпаренная и кинулась к сковороде. Глеб промыл картофель и, налив чистой воды, поставил на плиту.
— Люда, надеюсь, ты не начнешь искать новую квартиру…
Точно, квартира!
— Скажи, ты здесь с любовницами встречался?
Глеб подошел так близко ко мне, что я почувствовала жар его тела, приобняв, ответил:
— В этой квартире… была только одна женщина… — Я напряглась, а он еще сильней прижал к себе. — Домработница, ей пятьдесят, замужем и имеет двух внуков. Тут я ночую, когда задерживаюсь допоздна на работе. Обещаю, что досаждать своим присутствием не стану…
— То есть у тебя есть еще квартира, где ты живешь?
— У меня в городе дом, недалеко от Кирилла, но далековато от работы, поэтому я предпочитал эту холостяцкую берлогу.