Мой папа очень любил солнце. В детстве окна его квартиры выходили на юг. И даже его любимыми цветами были золотые шары. Они до сих пор растут в нашем саду. И вот в 1969-м мы переехали в дом по адресу проспект Мира, 78. Все окна этой квартиры были направлены строго на север. Солнце в конце июня на закате на полчасика заглядывало, но и все! Папу это буквально мучило, но человеком он был деятельным и, в конце концов, физиком-экспериментатором! И вот было найдено простое и недорогое решение – он установил небольшое зеркальце на заборе во дворе и направил его луч в окно кухни. По вечерам солнечный зайчик пребывал среди нас и, конечно, веселил и радовал! Но через несколько дней какой-то мужик решил украсть с забора это зеркальце. Мы даже видели весь его коварный маневр. Восстанавливать оригинальный энергетический прибор отец не стал. Зеркальце было поставлено двадцать второго июня в день рождения мамы – ей в подарок. Она приходит вечером, а папа говорит: «Тебе в подарок даже солнце заглянуло!» Пока она догадалась, в чем дело, мы ликовали от сознания своей находчивости.
Я вспомнил эту историю через 42 года, уже после папиной смерти. Теперь для меня она просто символ нахождения простых и действенных решений, да и вообще символ яркой и радостной жизни.
Рассказы Валерия Миляева
Здесь мне хочется привести несколько юмористических рассказов моего мужа, которые мне особенно дороги.
Валя! Проснись, вставай! Ты уже поспал! Сейчас два часа, ты уже три часа как спишь. Ну что – «ночь, ночь»? Нужна твоя помощь! Телефон сломался. Ну, не сам, не сам. Упал со стола. Как всегда. Потянула за трубку. Нечаянно, не знаю как. Я его очень люблю. До утра – не могу, как раз посередине разговора с Леной Миллиоти. А еще надо редактору позвонить. Не спит, нормальные люди еще не спят. Ну, давай, почини, у него опять эти штучки, эти усики внутрь вошли, и что-то там бултыхается. Я его так люблю, этот серенький. Через него хорошо слышно. Давай, разбери его. Может, опять что-нибудь там отскочило. Припаяй контакт какой-нибудь. Давай! Я тебе заплачу. Я не могу без телефона. Ты что, хочешь сказать, что я нарочно их бью? Посмотри на меня! Ну, сколько, сколько? Немного. Пять или шесть… Что? Два мешка разбитых телефонов? Ну и выброси их к черту! Зачем ты их собираешь? А этот, серенький, я его очень люблю. Чему же там биться? Он почти железный. Уж ведь есть три заплаты из консервной банки; кстати, они внизу, совсем незаметно. Ну, поставь еще! Из чего же они их делают, такие хрупкие? Давай, бери отвертку, паяльник. Ты ведь это освоил – я всем говорю: у меня муж гениальный! Консервные банки кончились? Вот, возьми из-под кофе! Она красивого цвета. Ну как? Будет работать? Я ставлю чай! Ну всё? Ура! (Смеется.) Ты – гений! Алле! Лена, мы не договорили – телефон упал, извини! Сейчас! Я тебе прочитаю вторую часть! Валя! Чай попил – иди спать! А то я тебя стесняюсь. Спасибо, ты – гений! Дверь закрой! Алле, Лена, пиши: «Я тянусь к тебе, как к солнцу тянется былиночка». Нет, не блиночка, бы-ли-ноч-ка. Ах ты мой серенький, как я тебя люблю! Через тебя все так хорошо слышно. (Плачет.)
Теперь в нашей семье засилье женского пола. Власть эмоций и интуиции, разум на заднем плане. Правят две женщины. Одна – высокая, худая, чернявая, длинноногая, глаза карие, ресницы фиолетовые, зубы белые, крепкие, хвост крючком, зовут Кузя. Очень умная, но избалованная. Если не приласкаешь, начинает кусаться. Во дворе – лидер стаи. Соперниц уничтожает. Благосклонна к маленькому черному пуделю по имени Чарлик, он ночует под нашей дверью.
Вторая – во многом похожа, но скорее полная и рыжая. Тоже очень умная и красивая. Лидер. Не лишена некоторых странностей и недостатков. По ночам не спит, пишет книги. Все время теряет кошелек, в котором все равно денег нет. Но всегда находит. Имеет восемь зубных щеток и три пары валенок. Обожает всяческие лекарства. Газет не читает. Не может отличить Егора от Тимура, Чубайса от Бурбулиса, Макашова от Баркашова, Пияшеву от Ненашевой и Райхельгауза от Фихтенгольца. Глаза на мокром месте. Утром просыпается вся искусанная пиявками и думает: «Кому бы сделать что-нибудь хорошее?» – и посылает мужа вынести помойное ведро. От этого весь день всем хорошо. В шесть утра, чтобы и Кузе было хорошо, кричит: «Валя, выпусти собаку!» В полседьмого – «Валя, впусти собаку!» В семь тридцать: «Валя, выпусти собаку!» и т. д. Можно подумать, я у них швейцаром работаю. Обидно. Ведь у меня должность – бери повыше – шофер-аккомпаниатор. И носильщик тяжестей – кули. Ich bin Kuli – Kulibin ich, то есть все починяю, от телевизора до унитаза. Но и я не лишен недостатков. Например, медленно соображаю и не могу доходчиво объяснить некоторые физические и математические законы.
Идем с ней один раз, и стоит автофургон-прилавок «Мясокомбинат “Беркут”». Скидка пенсионерам – 20 %. Смотрим – сосиски. Они и так дешевле грибов – 60 рублей кило. А еще – скидка. Ну, я тупой, а у нее – мощная интуиция, она быстро сообразила: «Ты бери полкило, и я полкило, – на тебе деньги». Я говорю: «Зачем мне деньги, ты хозяйство ведешь, бери сразу килограмм». – «Дурак, – говорит тихо, – тебе скидка 20 % и мне 20 %. Понял? Считать умеешь?» – «Я-то, – говорю, – умею, а у тебя в школе по арифметике двойка была?» – «У меня-то пятерка, как и по всем остальным предметам, а ты – тупица (уже кричит), хоть и академик. Вот женщины за нами стоят, вы ему скажите, какая скидка двум пенсионерам?» Женщины, как в гипнозе, сказали: «Сорок». Тоже двоечницы. Я смеюсь, а она злится. «Ладно, идиот, плати тогда сам, я тебе дома все объясню». Как же ей объяснить? Проще всего формулу написать: x(a-b) = xa + xb… Нет ни ручки, ни бумаги. А, сейчас я ей предельную теорему сформулирую. Только надо очень конкретно. «Слушай, вот мы с тобой, еще возьмем твою тетку Люсю, Лену Ларину и Раечку, секретаря Галины Волчек из “Современника”. Нас пять пенсионеров. Значит, скидка 100 %. Дадут нам сосиски бесплатно? Тогда возьмем сколько унесем?!» – «Дурак, все равно я тебе не верю, – говорит, – я круглая отличница и золотая медалистка. Дамы, я права?» Женщины согласно закивали головами. Они ее давно узнали – народная артистка Людмила Иванова. Значит, ничего-то я не доказал. Такова волшебная сила искусства и бессилие науки перед тайною Бермуд.
Дети и внуки
Строим семью
Теперь плавно перехожу к нашей семейной жизни.
С 1963 года мы стали жить вместе, родился наш первый сын Иван. Рожала я его в роддоме № 8, где родились и я, и моя мама. В моей палате лежали тринадцать женщин, огромная палата с высокими потолками – это старый роддом. Двенадцать женщин родили девочек, щекастых, по четыре килограмма, а мой – стандартный, три триста. Девочек одели в розовые распашонки, а Ваню – в красную в белый горошек. Глаза он не открывал, а мне очень хотелось узнать, какого они цвета. Нянечка сказала: «Возьмите за нос и потеребите». Он открыл глаза и посмотрел на меня моими глазами. Никакие они были не голубые, а коричнево-зеленые, как у меня!
Когда ему был примерно месяц, я с ним установила очень доверительные отношения. Я научилась издавать какой-то очень точный звук «а-а», который он улавливал и радостно отвечал: «A-а!» Я потом пробовала повторить, но с чужими младенцами это не получалось.
У Миляева была к нему бесконечная любовь, а первые годы – и страх за него. Дело в том, что в ночь, когда я рожала, на даче, где жил тогда Миляев, утонул ребенок. Маленький мальчик, двухгодовалый, которого бабушки оставили без присмотра, заболтавшись, и он как-то ухитрился упасть в стоявшую рядом ванночку. И дальше всю ночь они пытались его откачать, Валерий делал ему искусственное дыхание, вызвали «скорую», она приехала с большим опозданием. В поселке не было электричества, они пробовали делать электрошок, используя аккумулятор милицейского мотоцикла…
Но ничего не помогло, мальчик умер.
На Валерия это так подействовало: он понял, что жизнь ребенка – это нечто очень хрупкое, что может оборваться в любую минуту.
Ваня был похож на Валеру. Это было заметно сразу, а с годами их сходство лишь усилилось. Конечно, мужа это очень радовало.
Когда мне было лет 10, мы с мамой были у зубного врача. Врач был интеллигентный, правильной национальности и с оригинальной коммерческой «жилкой». Он вдруг предложил уменьшить мой растущий подбородок. «Если потом будет артистом, а подбородок слишком уж мужественный!» Как лечение предлагалась тугая ночная подвязка на лицо, задерживающая рост. Тут я маме и говорю: «Вдруг я забудусь утром и убегу так в школу? То-то будет видок!» А мама резко заявила: «Я вижу, что сын будет похож на моего мужа, а он мне нравится!» Так я и остался с папиным подбородком на всю жизнь. Хотя артистом я не стал – веду телепередачи, концерты и лекции. Интересно, что и жена на мой подбородок не жалуется. Да и моего двухметрового сына трудно представить с птичьим подбородком. Такая уж фамильная деталь.
Мы жили в коммунальной квартире. У нас была одна комната, за шкафом спала моя мама.
Тогда ведь не было больших декретных отпусков, и на десятый день после родов я вышла на сцену. Это был спектакль «Голый король», и я хотела сделать вид, что не уходила рожать. Артистов у нас было немного, вводить кого-то со стороны было трудно. Я танцевала на вертящемся круге и еле-еле удержалась, чтобы не упасть.
После этого спектакля мы благополучно пошли в отпуск, а у меня был еще и декрет.
Я решила, что ребенка надо вывозить на свежий воздух. Мы стали думать, куда бы податься. В квартире у нас не было горячей воды, мы постоянно стирали пеленки, причем Валерий это делал безропотно, придумывая разные приспособления для стирки. Купали мы Ваньку вдвоем, ближе к ночи, и бесконечно гуляли с ним. Это было наше спасение – жить с мамой в одной комнате было нелегко. Мы часами бродили по городу, ездили на станцию Северянин Ярославского направления, ходили в лес, на ручей. Недалеко, в Лосиноостровской, когда-то жила моя бабушка. Мы читали стихи и говорили о самых важных на свете вещах.