Повторяем сцену еще раз. Хивря наша даже остолбенела от дерзости падчерицы. Она бы, может, и бросилась на нее с кулаками, да столько гордости в Параске! Параска-то совсем уже не та!
Наша Хивря, как я уже говорила, была не сварливой старухой, а молодой женщиной, лет тридцати пяти. Она жаждала любви, вся светилась, когда видела своего Поповича.
В либретто «Сорочинской ярмарки» (в отличие от повести) линия Хиври и Поповича тоже проходит через всю оперетту. Но мы отказались от некоторых их сцен, чтобы не очень отступать от повести. У нас остались первая встреча и свидание в хате.
Герман, играющий Поповича (артист яркий, с хорошим юмором и темпераментом), быстро и легко шел на гротеск и оправдывал его абсолютно. Например, он прятался в бочку и кричал оттуда кукушкой, когда Хивря проходила мимо. Почти все первое свидание он так и сидел в бочке, а Хивря стояла возле. Потом вдруг мгновенно выскакивал из бочки, страстно объяснялся Хивре в любви и тут же пускался в пляс – жизнь в нашем Афанасии Ивановиче била ключом. Играл Герман с удовольствием и огромной отдачей (только в этом случае, наверное, и можно оправдать гротеск, оправдать для себя поведение героя в самых невероятных предлагаемых обстоятельствах).
Хивря по-царски принимала Поповича – и красовалась перед ним, и кокетничала (текст в либретто взят из повести Гоголя «Ночь перед Рождеством», что, на наш взгляд, было вполне оправдано). Хивря была красива, полна сил, и понятно, что молодой, разбитной Попович нравился ей куда больше, чем пьяница Черевик.
Долго мы работали над сценой Хиври и Афанасия Ивановича, добиваясь музыкальности в драматическом куске. Проза Гоголя так хороша, так ярок диалог героев, что нам хотелось очень точно сыграть сцену, чтобы в ней не было ни одного лишнего движения. Надо отдать должное студентам: они вошли во вкус и сами чувствовали, если фальшивили.
– А что это у вас?
– Как что? Рука, Афанасий Иванович! – и Хивря заходилась счастливым смехом.
– А что это?
– Губы…
Распалившийся Попович вскакивал на лавку и залихватски отплясывал. Вот тут-то счастливых любовников и спугивал громкий стук в дверь.
Черевика играл Витя. Характерные роли ему были близки. Его Черевик наивен, добр. Он понимает, что под каблуком у жены, что не может защитить дочку. Недаром Черевик поет: «Не женись, казаче, по второму разу». Когда ему приходится «отказать доброму человеку», он сильно огорчается: «Господи Боже мой, за что такая напасть на нас, грешных! И так много всякой дряни на свете, а ты еще и жинок наплодил!»
Лена – Параска на одной из репетиций в отчаянии от того, что разрушилась свадьба, вдруг разрыдалась и бросилась отцу на шею. Нам показалось это верным, и мы закрепили момент. Но нам хотелось, чтобы и Черевик трагически сыграл эту сцену. Это было бы в соответствии с текстом: «Доченька, когда б была с нами не мачеха твоя, а родная твоя… Эх! Ты не слыхала от людей, отчего это на земле холод бывает?» Но наш Черевик, сколько мы ни бились, не смог сыграть трагедии – вероятно, в силу своей молодости. Зато комедийные сцены он играл превосходно, особенно когда приходил пьяный в хату. Вот он видит мешок с углем (в действительности в мешке прятался Попович), а потом вдруг не видит его (Попович в мешке отбегал на другое место)… Черевик был уморительно растерян. Наконец он находил мешок и шел топить его в речке. Но пока Черевик искал забытую им под столом трубку, Попович в мешке вползал обратно в хату, и герои спинами натыкались друг на друга. Черевик поворачивался и обнаруживал перед собой «живой» мешок. Конечно, ребята репетировали эту сцену с удовольствием. В ней была детская радость игры, которая так необходима актерам.
Значительное место в нашем спектакле занимала вторая пожилая пара – кум и кума Мокрина. У Мокрины на ярмарке цыганка крала гуся. Начиналась потасовка. Сначала она получалась у них как в плохой оперетте: Валя – цыганка боялась быть некрасивой, растрепанной, поэтому вместо драки мы видели нечто вроде элегантного касания друг друга.
Но уж с Гоголем это совсем несовместимо!
– Да вы представьте себе, Люда (Люда играла Мокрину), что у вас что-то крадут на ваших глазах. Как вы будете на это реагировать?
– Я бы побоялась сделать замечание вору, ничего бы не сказала.
– Но цыганка ведь молодая женщина. Если вы и боитесь ее, то все-таки не настолько, чтобы не возмутиться. Вы забываете об осторожности. Попробуйте еще раз.
Люда разбежалась, запыхалась, схватила Валю за руку: «Она у меня гуску украла!»
Валя возмущена – Люда сделала ей больно.
Я не стала защищать Валю. Вообще-то в театре актеры не должны наносить друг другу травмы. Мастерство в том и заключается – зритель должен поверить, что идет настоящая драка, а партнерам не должно быть больно. Но, поскольку работа над сценой только началась, я решила дать студентам по-настоящему схватиться. Это, наверное, будет полезно.
– Валя, защищайтесь от Мокрины сами!
Валя не хочет. Ее приходится долго уговаривать. В конце концов она нехотя толкает Мокрину: «Какую гуску?!» Мокрина, не растерявшись, вцепилась Вале в волосы: «Отдай!» Люди растаскивают женщин. Так эта драка и осталась в спектакле. Конечно, Люда – Мокрина научилась вцепляться в волосы партнерши, не причиняя ей боли. Но зритель видел, что актрисы разгневаны, по-настоящему краснеют (это не скрывал даже грим). А что может быть на сцене дороже подлинного чувства, настоящей страсти?! После этого эпизода Люда полюбила свою характерную роль, свою Мокрину (сначала, разумеется, как и всем девушкам на курсе, ей хотелось играть Параску).
Особенно долго мы работали над массовой сценой, в которой рассказывали о красной свитке.
Кум приводил людей, напуганных появлением свитки на ярмарке, в хату ночевать. Причем «он два раза проехал со своим возом по двору, покамест нашел хату». Подгулявшие казаки вваливались в хату уже расхрабрившиеся, хохочущие, требовали у перепуганной Хиври горилки, Мокрина накрывала на стол.
В этой сцене участвовала половина исполнителей. А другая половина, руководимая цыганами, врывалась в хату в масках, в вывороченных тулупах. Цыгане у нас были молодожены, еще влюбленные друг в друга, поэтому-то они так хорошо понимали Грицька и Параску. Решены их образы были не бытово, а скорее романтично. Наши цыгане радовались не столько волам, доставшимся им по сходной цене, сколько своему успеху в деле, так ловко придуманном и проведенном. Они с удовольствием разыгрывали чертей и с радостью подводили Параску к Грицьку, осыпали их цветами и устраивали свадьбу.
Для многих сцен мы вместе со студентами разыскивали нужный нам текст в разных произведениях Гоголя. Решали с балетмейстером Л. Таубе и композитором В. Граховским танцевальные и вокальные номера, сочиняли заново некоторые куплеты и делали этюды. Мне кажется, что студийный спектакль, где исполнители являются соавторами, сорежиссерами, очень полезен молодым актерам. Именно такими были первые постановки театра «Современник», и ничего прекрасней работы в таком спектакле я не знаю.
Играли «Сорочинскую ярмарку» студенты с большим удовольствием. Праздник Параски и Грицька и всех сочувствующих им героев сливался с праздником весны, с окончанием учебы в училище имени Гнесиных.
Сыгран первый в жизни спектакль. Наступил торжественный момент вручения дипломов. Передо мной сидят уже молодые актеры. Как не похожи они на тех студентов, которых увидела я на первом уроке. Может, это покажется странным, но девушки помолодели: модно одеты, причесаны к лицу, нет лишнего грима. Передо мной – серьезные, взволнованные люди, понимающие, что каждая победа на их очень нелегком актерском пути завоевывается ценой большого труда.
Конечно, они овладели только первыми навыками в своей профессии, им предстоит еще много учиться.
Они разъедутся по разным городам и театрам страны. И я очень надеюсь, что они останутся на всю жизнь верны заветам Константина Сергеевича Станиславского и Владимира Ивановича Немировича-Данченко.
Я надеюсь, что, вооруженные профессиональными актерскими навыками, они смогут отстаивать со сцены идеи добра и справедливости, гражданственности и гуманизма, бороться со злом и общественным равнодушием.
Театр «Экспромт»
В эпоху постмодернизма, когда все понятия, вся жизнь перевернулись вверх дном, когда средства массовой информации превратились в средства манипуляции, а по телеканалу «Культура» в дневное время показывают такое, что и в два часа ночи неприятно видеть, театр «Экспромт» сохраняет интеллигентное человеческое лицо, всеми средствами театрального искусства отстаивая великую гуманитарную традицию русской культуры: «В человеке все должно быть прекрасно», добро должно победить зло, человек человеку друг, а не волк. Все спектакли, как детские, так и взрослые, посвящены, в сущности, одному: неизбежности победы доброго начала и в социуме и в самом человеке.
При этом театр не выглядит консервативным и ретроградным. В изобразительных средствах используются и элементы модернизма – джаз, компьютерная проекция, современные пластические и художественные решения. Но цель всегда одна: поддержать доброе начало в ребенке и взрослом, показать, убедить и доказать, что вечные истины, на которых стояла и стоит наша культура, живы и дают нам силы бороться; «потертые костюмы сидят на нас прилично», как пел Окуджава.
Гражданская позиция театра «Экспромт» – это страстная проповедь социального оптимизма. Каждый спектакль – гимн дружбе, любви, чести, верности, достоинству Человека.
«Когда бы не было надежд, на черта белый свет».
Я уже много лет руковожу детским музыкальным театром «Экспромт», где играю на сцене, ставлю спектакли как режиссер, пишу либретто музыкальных спектаклей и песни для героев сказок, как когда-то благословил меня Олег Николаевич Ефремов. Я считаю, что наш театр «Экспромт» является последователем театра «Современник». Я преподавала с Ефремовым в Школе-студии, присутствовала на всех репетициях его спектаклей и сейчас работаю с молодыми актерами по методу Олега Николаевича, а при работе над характерными ролями с нашими актерами всегда помню советы Галины Борисовны.