— Я не вернусь к тебе, Далила. Тебе предсказан другой возлюбленный. Он наверняка жив и ищет тебя. А когда найдет, вы решите, как вам поступить.
Далила принялась хлестать Мираса плеткой. Если бы он не был уже мертв, ему бы здорово досталось. Но сейчас ни когти на веревочных концах, ни песьи зубы не причинили ему вреда. С печальной улыбкой он пытался отойти в сторону. Однако ни девушка, ни ее собаки не давали парню вернуться на тропу. Ему не оставалось ничего другого, как вскочить на первого пасшегося поблизости коня, пришпорить его и помчаться вдаль.
Мирас всей душой пожелал вернуться в Вечный Мир.
14
Амаль поняла, что не спит, когда тон голоса стал беспокойным, а прикосновение более настойчивым, ее уже не гладили, а хлопали по плечам.
Девушка обессиленно приподняла голову и прямо перед собой обнаружила отца, сидевшего на корточках перед ней. Тот казался встревоженные не на шутку, но увидев, что его дочь зашевелилась, заметно повеселел.
— Амаль, девочка моя!
Она подскочила, как молодая козочка и, словно в детстве, обхватила отца руками и ногами, тот едва умудрился удержать равновесие.
— Папа! — девушка визжала и хохотала, радовалась и не верила сама себе. — Я думала, мне привиделось! Ты стоял под ивой, а потом куда-то делся. Я чуть не утонула.
— Ты бы не утонула, — ласково увещевал отец, — я же рядом, разве бы я дал?
Все происходило, как тысячу дней назад, как в воспоминаниях Амаль, только намного лучше, потому что — здесь и сейчас. Она терлась о бороду родителя, чувствовала его запах, оглаживала руками крепкие плечи и нежилась в надежных объятиях.
Девушка и мужчина словно не могли насытиться друг другом. Когда, наконец, решились встать, то и тогда Амаль обхватила руку отца, прижалась бок о бок.
— Не ожидал я встретить тебя здесь так рано, — сказал он.
— Нам не дано знать свою судьбу, и когда оборвется линия нашей жизни, — уклончиво ответила Амаль, и еще теснее прижалась к отцу.
Ей было все равно, куда они идут, позади остались печали и тревоги, хотелось верить, что Вечный Мир, наконец, повернулся лицом, стал родным домом, принял заблудшую душу. Ведь отцу можно не рассказывать про Мираса, про связавший их навсегда обет. Промолчать о том, как именно Амаль ушла из жизни. Забыть, что ее уход прервал их род, все наследство досталось чужим людям.
Зато здесь, в Вечном Мире, их с отцом ждут долгие часы общения, они подарят друг другу миллионы улыбок, объятий. Ему не придется уезжать с караваном по торговым делам, а ей оставаться ждать его.
К счастью, отец не спрашивал, удалось ли им после его ухода, сблизиться с Раминой и ее дочерями, как прошли эти несколько лет. Та жизнь будто осталась для него за какой-то чертой.
Свои же вопросы Амаль: встретил ли тут родитель мать дочери, свою первую супругу, как он проводит дни, кажется ли ему эта жизнь более беспечальной той — держала при себе. Будет еще время, когда она задаст их. А может быть и нет. Не все ли равно?
Мимо девушки проносились обрывки мыслей, утекали, будто по реке, и все больше погружалась в состояние полной расслабленности. Даже не заметила, что они с отцом уже сидят в беседке в незнакомом саду, полном благоуханных цветов, рядом наперебой заливаются трелями невидимые птицы, а ветер доносит издалека отголоски песен, обрывки слов и музыкальных фраз.
— Ты живешь здесь? — спросила Амаль.
— Нет, прихожу иногда, когда хочу настроиться на определенный лад, — ответил отец.
— А сейчас?
— Сейчас я просто привел сюда тебя. В этом мире ты можешь перемещаться по собственному желаю в разные места, которые хочешь, стоит только их представить. Мы можем встречаться с тобой здесь.
— Разве мы не останемся вместе? — надежды Амаль рассыпались сухим листом в пальцах.
— Увы, у нас с тобой разные пути и цели, — со вздохом отозвался отец, погладив расстроившуюся девушку по щеке. — Я почувствовал твои боль и растерянность и пришел к тебе, чтобы поддержать. Любовь позволила тебя найти.
Теперь, когда Амаль знала, что встреча с родителем имеет предел, ей захотелось поделиться с ним всем, что произошло. Рассказать обо всем подробно, в надежде потянуть время. И девушка поведала и о своей болезни, и о выходке Рамины, и о Мирасе, и о том, что уже случилось в Вечном Мире, со всеми своими мыслями и страхами, умозаключениями и тревогами.
— Не считай, что твоя нянюшка ненавидит тебя, доченька, — со слезами на глазах обнял Амаль мужчина. — Ее сердце, наверняка, разрывается от боли. Да и Рамина, хоть и не стала тебе настоящей матерью, устроила твой брак не из худших побуждений. Вдруг бы твоя душа застряла меж двух миров из-за содеянного? Как бы то ни было, если звездный рыбак пообещал вам, что нежеланные обеты можно расторгнуть, так и будет. Но где же тот юноша, который стал твоим мужем?
— Я не видела его с тех пор, как мы поссорились, — призналась Амаль. — Он ушел в одну сторону, я в другую, наши пути разошлись.
— Значит, просто имелось то, что вам надо было решить поодиночке, — с проницательной улыбкой заключил отец. — Пещера Драконов она вот тут, — он прикоснулся к груди девушки, — и здесь, — а потом к своей. — У каждого из нас свои драконы, которых мы должны победить. Никто не может помочь нам в нашей битве. Вмешаешься из добрых побуждений, и у дракона вырастет новая голова, больше предыдущей.
Мужчина звонко щелкнул пальцами. Над головой Амаль возник каменный свод пещеры. Сад, беседка, отец — пропали, будто и не было. Только гулкое эхо его голоса гуляло где-то вдали.
— До встречи, девочка моя! Тебе остался шаг, и сделать его ты должна сама!
Девушка проглотила горячие соленые слезы. Ей хотелось бросится назад, еще раз обнять родителя, почувствовать его руки на спине, услышать, что он не обвиняет ее ни за что. Но она все-таки опоздала, слишком рассчитывая на вечность.
15
Мирас скакал на коне из табуна Далилы до тех пор, пока тот не стал спотыкаться. Тогда юноша отпустил его и пошел пешком. Он понятия не имел, куда именно идет, ориентируясь лишь по сторонам света, чтобы не кружить на одном месте. Но почему-то, однажды преодолев границы Вечного Мира, Мирас не мог вернуться туда. Неужели теперь ему придется века маяться здесь, в мире живых, где годы спустя не останется ни одного родного или знакомого человека? Юноша устал и разозлился. Предсказание теперь казалось наивной детской сказкой. А он ведь верил ему, надеялся! Сначала из-за этой проклятой надежды он оставил родной дом, потом потерял, что имел, даже жизнь! И что взамен?
Перед внутренним взором предстала Амаль. Сначала лежащей в гробу под расшитым покрывалом. Затем озлобленной девушкой, встретившей его в Вечном Мире. Со временем приоткрывающей все новые грани своего характера. Если с других слезает шелуха наносного, то у Амаль, напротив, словно оттачивались дополнительные грани. Она не побоялась змеи. Она могла весело хохотать. Она удила рыбу, делилась с Мирасом пирогом и воспоминаниями. И, пожалуй… Стала красавицей.
Теперь юноша окончательно понял это. Вечный Мир изменил ее, в лучшую сторону.
А его?
Неужели Мирасу суждено остаться тем разнеженным, воспитанным матушкой мальчиком, готовым идти вперед, пока перед глазами маячит сказка?
Он сморгнул подступившие жгучие слезы: какой в них толк. Но когда пелена рассеялась, увидел, что стоит у выхода из пещеры. Он уже видел впереди проблески зарождающегося дня. А позади остался долгий, теряющийся во тьме каменистый зев.
— Что это? — эхо тысячекратно повторило вопрос Мираса, слова рассеивались и затихали вдали.
И тут юноша услышал топот бегущих ног и голос, зовущий его по имени. Мирас метнулся назад, но пещера тотчас превратилась в зеркальный лабиринт, в котором парень только и делал, что натыкался на самого себя в обманчивых тупиках. А эхо дразнило, зазывало, притворяясь Амаль. В ее голосе Мирас слышал страх, растерянность, обреченность. Воображение рисовало ему все ужасы, что могли встретиться на пути девушки. Он тоже звал ее, пытаясь по ответу определить, откуда берут начало ее крики.
А потом просто схватил камень и принялся крушить зеркала, не обращая внимание на острые осколки, впивающиеся в лицо, руки, усеивающие все под ногами.
Пока за очередной обманчивой стеной не обнаружил Амаль, которая бросилась ему навстречу и крепко обняла. Камень выпал из его руки за ненадобностью. Оставшиеся зеркала стекли к ногам, как растаявший лед.
Девушка изменилась. И совсем не походила на себя, лежащую в склепе. Из нее этой, как из чистого родника, били жизнь и надежда, все те, что раньше прикрывал камень недуга, одиночества и тоски.
— Ты понял? — тараторила Амаль, пока Мирас только и мог, что молча любоваться ей. — Это все и есть Драконова пещера!
— И где же ее дракон? — чувствуя, что улыбается, как блаженный, спросил юноша.
— Здесь и здесь, — она коснулась его груди, потом своей. — Наши страхи, наши сомнения, наши печали — драконы, которых мы должны были побороть.
— Но мы все еще здесь, — развел руками Мирас и прокрутился вокруг себя. — Кто знает, вдруг все-таки откуда-то еще вылезет чешуйчатое чудовище!
Вослед за его словами тотчас послышался странный звук, как будто чешуя скользит по камню. Он приближался из темноты, неумолимо, грозно, как предвестник чего-то жуткого.
На этот раз Мирас не собирался ударить в грязь лицом, он выступил вперед Амаль, подняв острый и длинный, как кинжал, осколок. Волнение зашкаливало и подкатывало к горлу.
Тьма, не моргая, смотрела на молодых людей, застывших в ожидании неминуемого. Это были глаза гигантской рептилии. Холодные, безразличные, они пронзали и выискивали малейшие слабости. Все, что можно использовать против. Что выпьет душу противников, высушит, разотрет в прах и развеет по ветру.
Мирас очень боялся! И Амаль боялась. Сейчас, когда выход из Драконовой пещеры был так близок, тем нелепее казалась возможность поражения, обиднее, горше. Но Вечный Мир не давал расслабляться. При всей своей красоте он был непредсказуем и неподвластен людской логике.