— Потому что ты был олицетворением свободы, о которой я всегда мечтала, но не могла себе позволить. Отец полностью контролировал мою жизнь, даже в творчестве я не могла быть до конца собой. Приходилось думать о том, чтобы ненароком не опозорить и не навредить его карьере.
— Ты утрируешь, Кир.
— Тебе не понять, — импульсивно возражает Кира. — У тебя совсем другая семья. Несмотря на количество детей, вас любят просто так, по умолчанию и не за то, что вы соответствуете идеализированным ожиданиям родителей.
— Мой отец давно умер, — напоминаю я, перебирая пальцами ее волосы. Она доверчиво роняет голову мне на плечо, чего не делала уже много месяцев.
— Но он был, когда ты рос и вставал на ноги. Только любимые дети могут позволить себе быть собой. Они не бояться осуждения и вызовов, с которыми приходится столкнуться. Прут на пролом, потому что знают, что у них есть надежный тыл и домашний очаг, где их примут любыми. А я даже сейчас чувствую осуждение. Родители словно винят меня в том, что случилось. Не специально… Боже, я знаю, что они желают мне добра, но то, как они это делают… Это неправильно. Нечестно.
— Ты была у психолога? — осторожно уточняю я, не видя других причин ее подавленному состоянию. Не все сеансы заканчиваются облегчением и подъёмом сил. Иногда бывает и так.
— Да, — шумно выдыхает Кира, кутаясь в мои объятия. — Она не сказала мне ничего нового. Просто напомнила, с чего все началось. Мне это важно, Макс. Четко осознавать, чего я на самом деле хочу.
— И чего же ты хочешь, Кир?
— Начать все сначала. Здесь. С тобой. Как думаешь, у нас получится? — подняв голову, она заглядывает мне в глаза. Замирает в ожидании ответа.
Сердце болезненно сжимается и срывается на хаотичный ритм. Я не Бог, чтобы давать долгоиграющие прогнозы, но ей жизненно необходимо, чтобы я им стал. Сейчас. В моменте.
Кира остро нуждается во мне, цепляясь за наши отношения, как за якорь, способный удержать ее от падения в пропасть.
Когда-то я уже видел подобное выражение в глазах женщины, но не придал ему значения и отошел в сторону, эгоистично выбрав себя. Возможно, ситуация повторяется не просто так, и мне выпал шанс на этот раз сделать все правильно.
— Не сомневайся, — убирая светлую прядь с ее лица, заверяю я.
Она заметно расслабляется, снова пряча лицо на моем плече. Нас окутывает мнимое спокойствие, которое вряд ли продлится долго. Слишком глубоки раны и страшны воспоминания, чтобы избавиться одних парой жизнеутверждающих фраз.
Глупо лгать самому себе и поддаваться иллюзиям. Как прежде уже не будет, чистый лист не перекроет заляпанные кровью страницы прошлого. Нам было комфортно и удобно вместе, пока не грянул гром и жизнь не раскололась на до и после. Что ждет нас завтра? Если бы я знал…
Перед внутренним взором всплывает пример приёмных родителей, которые рука об руку встречали все трудности и неудачи. Не сворачивая и, не обращая внимания на нападки завистников и недоброжелателей, они уверенно шли выбранным путем, черпая силы в безусловной любви к своим детям и друг к другу. Именно это делало нашу семью по-настоящему крепкой и счастливой. Их всеобъемлющая любовь и вера.
А что осталось у нас с Кирой? Мое желание спасти утопающего и загладить вину. Ее слепая одержимость, которую она называет любовью. Но как бы я не старался, я не могу представить наше совместное будущее. Ни через год, ни через два, ни через десять.
— Поехали домой? — насидевшись в тишине, оживает Кира. — Хочу сегодня спать с тобой, — ее губы дёргаются в неуверенной улыбке.
Не хочет, но понимает, что так дальше продолжаться не может. Нам нужно перешагнуть через этот блок и вернуть в наши отношения хотя бы секс. А с остальным со временем разберемся. Как-нибудь.
— Поехали, — я быстро встаю, подавая ей руку.
Провожаю жену до машины. Жду, пока она пристегнет ремни и тронется. Затем, сунув в рот сигарету, направляюсь к своему внедорожнику. Завожу двигатель и срываюсь с места, следуя за Лэндкрузером Киры. Врубаю музыку, чтобы заглушить роящиеся в башке мысли, абсолютно не связанные с моей женой. В данный момент они просто не уместны, но Варя с ее «ты счастлив, Максим», плотно засела в моих мозгах и не собирается уходить оттуда без боя. А сражаться с ней я никогда не умел и не хотел… Она как глоток свежего воздуха в выжженной пустыне, отказаться от которого не хватает ни воли, ни желания. Повзрослевшая и чужая, но по-прежнему теплая и живая, в отличие от меня.
— Может, закажем что-нибудь? — предлагаю я, наблюдая за застывшей посреди моей спальни женой.
Отдельные комнаты изначально были ее идеей. В Париже у нас была всего одна, и мы умудрялись прекрасно там сосуществовать. В быту Кира оказалась совершенно не капризной. Я никогда и не видел в ней балованную принцессу. Наоборот, с первого дня знакомства я чувствовал в Кире внутренний надлом и глубоко запрятанную неуверенность в себе. Само то, что она вляпалась в бесперспективные отношения с женатым мужиком, не испытывая к нему особых чувств, говорило о многом. Это было своего рода неосознанным протестом, бунтом против установленных правил ее высокопоставленным отцом.
Поэтому сегодняшние откровения Киры на лавке возле железнодорожной станции не стали для меня большой неожиданностью. Не имея диплома психолога, я обладаю кое-чем более полезным — умением наблюдать и анализировать. Согласитесь, это полезные навыки, как для фотографа, так и социального индивидуума.
С Кирой мы стали любовниками далеко не сразу. Я держал дистанцию, заводил краткосрочные интрижки, она мужественно терпела и делала вид, что ей безразлична моя бурная личная жизнь. После года блуждания по диким местечкам Австралии, я то ли устал от одноразовых связей, то ли Кира неуловимым образом изменилась и открылась совершенно с другой стороны.
Она горела тем, что мы делали так же, как я сам, если не больше, и это, признаться, подкупало. Красивая неглупая девушка, готовая ради тебя отказаться от праздного времяпровождения и привычной размеренной жизни. Не соблазниться сложно, особенно если она постоянно рядом и ничего в общем-то не требует. Просто ждет и надеется, что я рано или поздно рассмотрю в ней сексуальный объект. Теперь я понимаю, что наше сближение было неизбежно и предсказуемо.
Как ассистент Кира вела себя безукоризненно, самоотверженно пускаясь со мной в небезопасные приключения в разных уголках света. Ее не пугали ни жара, ни укусы насекомых, ни антисанитария, ни отсутствие удобств. Будучи единственной женщиной в съёмочной группе, она даже в самых ужасных условиях создавала подобие домашнего уюта и раскрашивала длинные душные вечера своим мелодичным смехом, остроумными шутками или просто впечатлениями от минувшего дня.
Люк и Рауль были от нее без ума, чего совершенно не скрывали. Особенно Рауль. Он неоднократно и со всей серьёзностью подкатывал к ней яйца. На обаяние и настойчивость молодого француза Кира не повелась. Но это небольшое соперничество включило во мне инстинкт собственника и заставило пересмотреть наши с ней отношения. Никто особо не удивился, когда после очередной командировки мы вернулись во Францию уже в статусе пары. В тот же день Кира переехала ко мне со всеми своими вещами и плотно обосновалась в моей квартире.
Все сложилось легко и естественно. Мы успели неплохо изучить привычки друг друга. Поэтому обошлось без периода притирки и неприятных сюрпризов, которые частенько всплывают, когда любовники начинают жить вместе. Мы удачно совпали, как в быту, так и в койке. Максимально удобный и практичный союз, приправленный неплохим сексом без полыхающих страстей, истерик и выяснений отношений.
Наши тридцать квадратов на двоих Кира умело зонировала, выделив каждому рабочее место и уголок для личных вещей, но кровать неизменно была общей, даже если мы сходились в ней исключительно для сна, что на самом деле случалось не так уж часто. В плане темперамента мы отлично дополняли друг друга. Хотя, наверное, не совсем так… Кира подстраивалась и уступала гораздо больше и чаще, чем я. И это по большому счету не плохо. Ее напористость, изначально вызвавшая стойкое отторжение, могла бы стать камнем преткновения в нашей паре. Кире хватило женской мудрости, чтобы притушить раздражающую меня черту.
— Я не голодна. Давай позже, — Кира решительно отметает мое предложение. Не хочет оттягивать неизбежное.
Неизбежное, блядь… Мог ли я когда-нибудь подумать, что буду вызывать у своей жены стойкое отвращение? Пусть не конкретно ко мне, а к физической близости в принципе. Только от этого не легче. Быть терпеливым, понимающим и заботливым мужем — охуеть как не просто.
Кира абсолютно права, стресс не лишает мужиков набора естественных инстинктов, а скорее усиливает и обостряет их. Сексуальное воздержание и я — понятия невозместимые. Но я сам себя перестал бы уважать, если в сложившейся ситуации пошел бы удовлетворять своих хотелки налево. Это опустило бы меня до уровня Данилова, которого я никогда не понимал. И Кире не дам сорваться и наворотить дел, как Агния в свое время. Опыт моих родителей доказал, что семья — не только штамп в паспорте, а нечто большее и ценное, чем совершенно точно не стоит разбрасываться и превращать в проходной двор.
— Мы должны попробовать, — Кира озвучивает мои мысли напряженным тоном.
Рваными движениями избавляется от одежды и нетвердыми шагами направляется к постели, откидывает покрывало и неуверенно замирает.
— Прости, что всё так… — не оглядываясь, сипло шепчет она.
— Тебе не за что извиняться. Если совсем невмоготу, можем еще подождать, — расстегнув рубашку, вешаю ее на спинку стула у туалетного столика. Через пару секунд туда же отправляются джинсы.
— Нет, я смогу, — Кира обхватывает плечи руками, продолжая смотреть на постель, как Мария-Антуанетта на эшафот.
— Уверена? — хрипло спрашиваю я, сокращая разделяющее нас расстояние.
Несмотря на худобу, у нее красивая фигура. Тонкая талия и упругая подтянутая задница. Сзади она смотрится весьма аппетитно, и мои реакции не заставляют себя долго ждать. Я не откажусь от откровенной подачки. Слишком долго меня держали на голодном пайке.