Чувствую себя течной сукой и грязной потаскухой в одном флаконе. Мне ужасно стыдно. Вру, мне плевать. Стыдно будет после, а сейчас я словно в горячке, отвечаю на голодные поцелуи, бесстыже трусь о его раздутую ширинку, жадно изучая пальцами пылающую кожу, под которой перекатываются напряженные мышцы. И резко застываю, нащупав подушечками грубые борозды шрамов. Их почти так же много, как чертовых пуговиц на его рубашке.
— Откуда? — нахожу в себе силы оторваться от его губ и заглянуть в заполнившие радужку черные зрачки. Горячая волна резко откатывается назад, оставляя леденящий душу озноб.
Выплюнув ругательство, Красавин отстраняется. Болезненно скривившись, делает шаг назад и повернувшись ко мне спиной, начинает застегивать рубашку.
— Откуда? — звенящим голосом повторяю я, нервно оправляя одежду и приглаживая растрепавшиеся волосы.
Мысли все еще в полном раздрае. Катастрофы не случилось, мы были преступно к ней близки.
— Иногда принцы превращаются в чудовищ по собственной глупости, — бесцветно отзывается он. — Я хотел увидеть мир во всех его проявлениях. И увидел. А какой ценой — не имеет значение. Все оказалось бессмысленным, Варь. И лживым насквозь. Я был свидетелем ужасающих по своей жёсткости событий, но люди никогда их не увидят, а история благополучно выплюнет неудобные кадры. Знаешь, как заканчивалась каждая моя командировка? В кабинете спецслужб, где весь отснятый материал подвергали жесткому отбору и заставляли подписывать стопки протоколов о неразглашении. Блядь, меня даже в шпионаже обвиняли. Можешь, себе представить?
— Не могу… — ошарашено бормочу я, нутром ощущая его разочарование и глухую злость. — Когда мы познакомились ты снимал полуголых красавиц для глянцевых журналов.
— Мне было этого мало, Варь. Я чувствовал, что способен на большее. Амбиции зашкаливали, а впереди маячили перспективы, от которых никто бы не отказался.
— Я знаю, Максим, — осторожно приблизившись, встаю за его спиной. Прикоснуться не решаюсь. Боюсь не предсказуемой реакции. — Но, может, не стоило подвергать себя такому риску?
— Есть масса более опасных профессий, чем моя. Спасатели и военные гибнут каждый день, и никто не делает из этого вселенскую трагедию. Максимум — несколько репортажей в СМИ об их геройских подвигах, которые быстро теряются в ленте новых событий.
— Мир полон несправедливости, и чтобы это понять, мне не нужно ехать на край света. Достаточно оглянуться по сторонам, — тихо произношу я. Возможно, совсем не то, что он хотел услышать.
Жизнь обожгла его и гораздо сильнее, чем я думала, но, если бы можно было перемотать время назад, Макс поступил бы точно так же. Это его суть. И я любила его именно таким — амбициозным мечтателем, слепо следующим за своей путеводной звездой. Ни одна женщина не сравнится с этой его страстью.
Как писал Экзюпери: «У каждого человека свои звезды. Одним — тем, кто странствует, они указывают путь. Для других это просто огоньки.»
Я из второй категории, Макс из первой, но по какому-то глупому капризу судьбы — наши вселенные снова и снова пересекаются, а после очередного взрыва опять расходятся в разные стороны.
— Поезжай домой, Варь. Я здесь все уберу и верну как было, — произносит отстранённым голосом.
От накрывшей нас бури остается только сизый дым прикуренной Максом сигареты.
— Здесь нельзя курить. Пожарная сигнализация сработает.
— Похуй, — грубо отрубает Красавин, и обернувшись, пристально смотрит в глаза. — Иди, Варь, или ты хочешь продолжить? — он вызывающе вскидывает бровь, приходясь по моему телу похабным взглядом, не оставляющим ни малейших сомнений в том, что именно он имел в виду.
— Я ничего не хочу, Максим, — нагло вру, глядя в бесстыжие глаза. — Это ты прижал меня к стенке и набросился, как дикарь.
— Ага, а раздевать себя и обсасывать свой язык я тоже сам начал? — криво усмехнувшись, бросает он.
— Козел, — Вспыхнув до корней волос, я суетливо подхватываю лежащую на этажерке сумочку и пулей вылетаю из студии.
— Третий раз за сегодня, — летит мне в спину язвительный смех.
Что «третий раз»? Всю дорогу домой я кручу в голове этот нелепый вопрос. Третий раз за день прижал кого-то к стене? Или третий раз засунул кому-то в рот свой язык? Или третий раз его обозвали козлом? Кто первые два? Вика? Жена? Он, вообще, помнил, что женат, когда полез ко мне? А, может, прогулки на сторону норма в его семье?
О своей позорной роли в случившемся стараюсь не думать. Гораздо легче перекладывать львиную долю ответственности на мужика. Но почему-то весь ворох моих претензий к Красавину разбивается об глухую стену.
Я хорошо помню, каким он был раньше и видела его в самых неприглядных ситуациях, о чем Макс до сих пор не подозревает. Такие, как Красавин, не становятся примерными семьянинами, даже если нагуляются до отрыжки. Сколько бы не прошло лет, вокруг него всегда будут крутиться толпы красивых сексуальных женщин, готовых с радостью прыгнуть в его постель.
Сегодня я едва не стала одной из них, и в этом целиком и полностью моя вина. Поддалась, соблазнилась, не смогла противостоять искушению. Меня топит удушающий стыд вперемешку с огромным облегчением. Страшно представить, чтобы я сейчас чувствовала, доведи мы дело до конца.
Кошмар… конец света, не меньше.
За пять лет брака я ни разу не взглянула ни на одну особь сильного пола, как на мужчину и с уверенностью могла заявить, что этого не случится никогда. Потому что помимо мужа, где-то на подкорке всегда маячил Красавин, а имея в голове двух мужиков, положить глаза на кого-то третьего — лютый перебор.
Кто же знал, что в один не прекрасный день Максу приспичит вернуться и оживить не до конца похороненные страсти?
Этот вариант невозможно было предусмотреть заранее, и Красавин не дал мне времени, чтобы подготовиться. Все произошло слишком неожиданно и спонтанно, отсюда и выброс неконтролируемых эмоций и пробудившееся не к месту либидо.
— У меня все хорошо. Я счастливая жена и мать, — повторяю, как мантру, заезжая во двор жилищного комплекса. Это, правда, работает, если проговорить вслух раз сто. Там… у стены такой возможности не было. Макс просто снес меня своим напором.
Оставив машину на парковке, натягиваю на лицо дежурную улыбку и уверенной походкой захожу в подъезд. Приветливо здороваюсь с консьержкой и поднимаюсь на лифте на наш этаж. Немного потряхивает, но прежде, чем войти в квартиру я даю себе минуту, чтобы морально собраться и выкинуть из головы всё не нужное. В свой дом и в свою семью я эту грязь не понесу.
— Мамочка, пришла, — бросается ко мне Илюша, едва я переступаю через порог. Он в пижаме и босиком. Наверняка, соскочил с кровати, услышав хлопок двери.
— Привет, мой зайчонок, — Подхватываю сына на лету, расцеловываю в обе щечки и маленький курносый носик. — Как вы тут? Соскучились?
— Не-а, — с детской непосредственностью заявляет малыш, заставляя меня рассмеяться в голос. — Мы с папой в приставку играли. Я его много-много раз убил. Вот сколько, — сияя улыбкой, Илья показывает мне пять пальчиков. — Папа фиговый игрок.
— Фиговый? — опустив сына на пол, с притворной строгостью сдвигаю брови.
— Ага. Хуже играешь только ты.
— Уже поздно, зайчонок. Пойдем-ка спать. А про игры поговорим завтра, — взяв Илью за руку, веду его в детскую.
— Завтра же рано в садик, — он забавно морщит носик.
— Мы успеем, пока будем завтракать, — успокаиваю своего непоседу.
Муж, судя по шуму воды в ванной, принимает душ. Проходя мимо, два раза стучу в дверь.
— Влад, я дома, — отчитавшись о своем прибытии, скрываюсь с Ильей в его детской.
Как и думала, кровать разобрана, постельное сбито, а перед зажжённым ночником лежит открытая детская книжка о приключениях Незнайки. Обычно Илья засыпает после пары страниц, но сегодня, видимо, надурил доверчивого отца. Он это умеет и частенько практикует, но меня ему провести сложнее, чем Влада, потому что я с Ильей гораздо больше времени провожу вместе, и успела изучить все хитрющие уловки моего маленького проказника.
— А это что за робот? — обнаружив под комком одеяла игрушку, показываю ее сыну.
— Тетя Марина подарила. Она заходила сегодня.
— Зачем? — озадаченно спрашиваю я.
Грызлова обычно не заявляется без звонка. Тем более в мое отсутствие. Она, конечно, не знала, что именно сегодня я задержусь, но мне такие спонтанные посещения не очень нравятся.
— У меня же сегодня именины. Ты забыла? — обиженно тянет Илья.
— У тебя именины шесть раз в году, зайчонок.
— А тебя Марина сказала, что сегодня особенные.
— Значит, так и есть. Она твоя крестная, лучше разбирается, — скрывая недовольство, улыбаюсь я.
— Давай забирайся, Илюш, — поправив простынь, киваю на постель.
Он нехотя укладывается, накрываясь одеялом и, когда я склоняюсь над ним, подставляет щеку для поцелуя.
— От тебя пахнет дымом, мам, — поморщившись выдает сын.
Черт… Отпрянув, я тщательно принюхиваюсь к себе. Правда. Детское обоняние не ошиблось. Рубашка так точно разит никотином.
— Это дяди на работе курили, — сконфуженно бормочу я, не придумав более внятного объяснения.
— Что за дяди? — раздаётся за спиной хмурый голос мужа.
Резко оглядываюсь. Влад стоит в проеме открытой двери, расстреливая меня подозрительным взглядом. В домашних трениках и вытянутой футболке выглядит таким до одури родным, что хочется разрыдаться и покаяться во всех грехах. Он простит. Знаю, что простит. Но ничего же непоправимого не случилось…
— Грузчики. У нас сегодня была крупная поставка, — сочиняю на ходу. — Я разве не говорила?
— Нет, — он задумчиво провидит пятерней по влажным после душа волосам. — Ты сказала, что задержишься, потому что подменяешь Ингу на каком-то частном заказе. Про поставку — ни слова. — Влад недоверчиво прищуривается, в темных глазах плещется ревность.
Только не паникуй, Варь. Он ничего не знает. В проклятущей студии никого, кроме тебя и Красавина не было.