— Да, — наконец, доносится из динамика. Голос женский, но не Варин. Скорее всего, это ее мать. — Слушаю, вы к кому?
— Здравствуйте, я к Варваре.
На секунду воцаряется тишина, прерываемая механическим шипением.
— Эта потаскуха здесь больше не живет, — женщина чуть ли не верещит в динамик. — Вить, представь. Развела кобелей, они уже сюда таскаются, — озлобленная тетка обращается к кому-то еще.
— Подождите, как это не живет? — в башке полный кавардак.
Да что за херня такая? Куда не сунься, везде один сплошной пиздец.
— А вот так. Это квартира Владислава Грудинина. Ищи свою проститутку в другом месте, — злобно выплевывает женщина и обрывает связь.
Блядь, по ходу, я только что «мило» пообщался с Вариными свекрами. И судя по услышанному, у нее большие проблемы. Из-за меня, черт подери. А она вместо того, чтобы мне позвонить, снова предпочла сбежать в неизвестном направлении. Супер, Варь. Это очень по-взрослому. Впрочем, я не удивлен, а охереть как зол.
Закурив сигарету, отхожу от подъезда, мысленно анализируя короткий диалог через домофон. Значит, малыш дантист вызвал подмогу в лице родителей и натравил этих бешеных церберов на женщину с ребенком. Своим, сука, ребенком.
Если бы ублюдок не лежал в больничке, я бы с удовольствием расхерачил его трусливую морду. Ладно, дождусь, когда эту мразь выпишут, чтобы снова отправить на койку.
В кармане оживает телефон, отвлекая меня от кровожадных планов. Сигарета вываливается из дрогнувших пальцев. Сердце больно ударяется о ребра.
Варька.
— Где ты? Я подъеду, — приняв вызов, сразу перехожу к конкретике.
— У мамы, — отвечает слабым голосом. Черт, как же хочется прямо сейчас оказаться рядом, стиснуть в объятиях и никогда больше не отпускать. — Адрес помнишь?
— Да.
— Набери, как будешь на месте. Я спущусь.
До знакомого адреса добираюсь на каршеринге. Целый, мать его, час. За это время на улице успевает стемнеть. Район такой же убитый и невзрачный, как и раньше. Особых изменений не вижу или не хочу замечать. Варя с сыном надолго здесь не задержатся. Если получится пробить ее броню, сегодня же заберу их к себе. А если не получится, затолкаю в машину силой. Варю, разумеется. Договариваться с детьми я умею лучше, чем с упертыми женщинами. Нет ни малейших сомнений, что с Ильей мы быстро найдем общий язык. Как ни крути, когда воспитываешься в огромной семье с кучей подрастающих детей, навык общения с карапузами вырабатывается сам собой.
Варька выходит из подъезда через три минуты после моего звонка. Мигнув ей фарами, жадно всматриваюсь в хрупкий силуэт. Она одета в обычную серую толстовку и черные джинсы, на ногах тапочки. В груди щемит, подскочившее сердце застревает в горле. Ума не приложу, как я жил без нее столько лет и больше не хочу терять ни минуты. Варька моя, целиком и полностью моя, несмотря на штамп в паспорте. Скоро там будет красоваться другой — о разводе. А потом мы организуем новый паспорт с более подходящей фамилией — моей.
— Привет, — тихо произносит Варя, опускаясь на пассажирское сиденье. Я тянусь к ней, чтобы обнять, но она резко отстраняется, предостерегающе глядя мне в глаза. — Не надо, Макс.
— Что случилось? — моментально завожусь, но не настаиваю. Попробуем пока без рук. Сложно, но ради положительного результата, я готов потерпеть. — Почему не отвечала на мои звонки?
— Поставила телефон на беззвучный, потому что была занята, — емко объясняет она. Тон отстранённый и прохладный. Поза максимально скованная и напряженная. Разговорить ее будет не просто, удрученно понимаю я.
— Прости за утренний пиздец, — начинаю с того, на чем мы, собственно, разошлись.
— Извиняться надо не передо мной, — сухо отвечает Варя, отводя взгляд.
— А я прошу прощения у тебя, — говорю с нажимом.
— Ты помирился с Кирой? — ее тон становится еще холоднее, и, кажется даже, температура воздух в салоне падает на несколько градусов.
— Я отвез ее к родителям. Мы решили развестись.
— Кто решил? Ты или она? — с каменным выражением лица уточняет Варя, уставившись в лобовое стекло.
— Какая разница?
— Огромная, Макс! — она повышает голос.
— Объясни! — требую я.
— Кира приходила ко мне сегодня, — повернув голову, Варя бросает на меня нечитаемый взгляд.
Охренев от неожиданности, я откидываюсь назад, нервным жестом ероша волосы. На языке крутится одна нецензурщина, но я благоразумно держу эмоции при себе.
— Не знаю, что она тебе наговорила, но…
— Кира рассказала об истинной причине вашего возвращения в Москву. И про ребенка, которого вы потеряли, и про свои психологические проблемы, повлекшие сложности в сексуальной сфере. Это ужасно, Макс. То, что она пережила. Вы оба. У меня нет слов, чтобы передать, как сильно я вам сочувствую. И хоть убей не понимаю, почему ты здесь? Зачем? Это жестоко по отношению к ней. Несправедливо. Нечестно. Я никогда бы и на пушечный выстрел тебя не подпустила, если бы знала правду.
— Это только между мной и Кирой. Тебе не нужно было знать…
— Нужно, Макс. Необходимо. И, знаешь, мне многое стало понятно…
— Что тебе стало понятно, Варь? — спрашиваю металлическим тоном.
— Всё, Максим, — она опускает взгляд на сжатые на коленях пальцы. — Ты восполнил недостаток секса за счет меня, переключился от семейных проблем. Тебе снова была нужна успокоительная пилюля, и я так вовремя попалась под руку и несильно упиралась…
— Что ты несешь? — глухо рычу я, обхватив ее скулы и заставив снова взглянуть мне в лицо.
Наклонив голову, сталкиваю нас лбами и второй рукой зарываюсь пальцам в темные волосы, сгребая их на затылке в кулак.
— Прислушайся к себе, Варь. Ты, правда, веришь, что все настолько примитивно?
— Ты изменял жене, потерявшего вашего ребенка. О чем вообще с тобой можно говорить? Что ты за человек, Красавин? У тебя совсем нет сердца? — сдавленно шепчет она.
— Есть, и оно привело меня сюда. К тебе, — хрипло бормочу я, нежно поглаживая кожу ее щек. — Снова к тебе. Ты больше меня не прогонишь, Варь. Я никуда не уйду. Если придется, буду ночевать под окнами.
— Снова шантажируешь? — она горько улыбается.
— Нет, люблю. Я очень сильно люблю тебя, Варь, — взяв ее лицо в ладони, ловлю полный смятения и неуверенности взгляд. — Охуеть как сильно, котенок. Мне сейчас даже дышать больно, и я с места не сдвинусь и тебя не отпущу, пока ты не дашь нам шанс. Я его не проебу. Клянусь.
— Мы разнесли свои жизни в хлам, — ее голос срывается от переизбытка эмоций, глаза предательски блестят. — И я хочу понять ради чего.
— Ради того, чтобы быть счастливыми, Варь. По-настоящему, счастливыми. Слышишь?
— На чужом горе…
— Молчи, — выдыхаю в приоткрытые губы и напористо целую, вторгаясь в ее рот языком, заставляя забыть обо всех страхах и сомнениях, терзающих мою обожаемую Золушку.
— Мне нужно время, Макс, — чуть позже произносит она, трогая кончиками пальцев припухшие губы и глядя на меня затуманенным страстью взглядом.
— Нет, — стиснув зубы, отрицательно качаю головой. — Собирай Илюху, возьми вещи первой необходимости и поедем ко мне. Я могу подняться и помочь. Так получится быстрее. Заодно с мамой твоей поговорю и с сыном познакомлюсь.
— С ума сошел? Это так не делается, — округлив глаза, ошарашено бормочет Варя. — Ты для Ильи чужой человек. Он любит отца и скучает по нему.
— Ты уже съехала от своего зубника…
— Откуда ты знаешь? — перебивает она.
— Прости, но первым делом я поехал по тому адресу, куда отвозил тебя в последний раз. И немного пообщался с твоей свекровью. Кое-какие выводы сделал. Ты ему рассказала или кто-то другой постарался?
— Я, — подавленно выдыхает Варя. — Все очень плохо, Макс. Влад не в себе… И судя по его реакции, по-хорошему разойтись у нас не получится. Процесс затянется на месяцы.
— Раз и так все плохо, какого черта мы должны чего-то ждать?
— И я не могу подвергнуть сына еще большему стрессу, чем тот, что нам предстоит пережить, — Варя пускает в ход железные, на ее взгляд, аргументы, но я с ними категорически не согласен. Она боится за эмоциональное состояние сына, и я могу это понять, но больше не позволю ей бороться со своими страхами в одиночку.
— Ты усложняешь, Варь. Ребенку хорошо там, где счастлива его мать. Со мной вы оба будете в безопасности. Я найду подход к твоему сыну. Просто доверься мне. Не будет у пацана никакой психологической травмы. Я тебе это обещаю.
— Ты не понимаешь, — она скептически качает головой. — Несколько дней, Максим. Дай мне хотя бы подать на развод.
— Варь…, — собираюсь возразить, но она упрямо поджимает губы и бросает на меня непреклонный взгляд, означавший только одно — давить бесполезно, но я давлю, потому что не могу иначе. — Несколько дней ничего не решат. Ты и сама это понимаешь.
— Мне нужно подумать, собраться с мыслями, морально подготовить ребенка, — перечисляет Варя, накрывая ладонями мои пальцы, удерживающие ее лицо. — Я прошу всего об одной неделе. Умоляю, услышь меня. Давай, не будем спешить. Илья — общительный и контактный ребёнок, но он должен тебя узнать. Не сейчас, когда мы оба на взводе, а постепенно.
— Если это способ отделаться от меня, то он очень и очень дерьмовый, Варь, — прямо говорю я, потому что любая отсрочка для меня сейчас сродни катастрофе.
— Я не сбегу, Макс. На этот раз — нет, — считав мои мысли, Варька ласково потирается носом о мой нос, и, порывисто обняв, шумно вздыхает. — Ты не против во вторник вечером сходить втроем в парк?
— Обеими руками — за, — хрипло отвечаю я, пропуская сквозь пальцы ее шелковистые волосы. — Может, на завтра перенесем? Я не вытяну еще один день без тебя.
— Вытянешь, — запрокинув голову, мягко улыбается она. — Что такое один день после целой жизни врозь?
— Дохуя, Варь, — горько ухмыляюсь я и резко перехожу к еще одному животрепещущему вопросу: — Когда ты планируешь подать на развод?
— Завтра проконсультируюсь с адвокатом и начну собирать документы, — Варя отводит взгляд в сторону и осторожно отстраняется.