— Допустим, залетела, — вскидываю бровь. — Допустим, что она понадеялась залететь от меня или от тебя. Ну, вот проскочила в ее голове такая мысль, и она решила ребенка оставить.
— Это бессмысленный разговор, Ром, — Тимур хмурится.
— Ты же понял меня.
— Понял, — медленно кивает, — да, это бы польстило.
— А она, сука, таблетку проглотила, — цежу сквозь зубы.
— И это верное решение, но бесит, — Тимур вытягивает ноги. — И очень любопытно, кто бы из нас двоих забил гол? Чисто теоретически, да? И какими бы мы были отцами, да?
Цепенею под ехидным вопросом и понимаю, что я не задумывался над тем, каким я буду отцом и решился бы нести ответственность за орущий кулек в руках Анюты.
— То-то и оно, Рома, — Тимур скалится в улыбке, будто прочитал мои мысли, — желание Одинцовой родить во что бы то ни стало и ее упрямство польстило бы, но нахрен оно нам упало?
— Верно, — согласно киваю.
— Я тоже хочу ворваться к Одинцовой, предъявить претензии и сыграть из себя возмущенного самца, но… — закрывает глаза и вздыхает, — сделка не подразумевала нового человека, только секс. Мы ей деньги, а она нам отсос с заглотом и прочие приятные вещи. Вот пусть так и остается. Я в старших классах хотел ее отыметь в разных позах, и в моих фантазиях не было места беременности и младенцам.
И я того же хотел, но мои влажные мальчишеские мечты, как я деру во все дыры высокомерную недотрогу, вновь омрачились ее равнодушием и самостоятельностью. Да, она не показалась мне напуганной или растерянной.
Я желаю ее зависимости от меня. Она должна была проглотить или не проглотить таблетку по моей указке, а случилось так: а пошел бы я нахрен вместе со своим важным мнением. Она тут самая разумная и не позволит связать по рукам и ногам незапланированной беременностью. Да, ребенок бы поставил ее в очень невыгодное положение.
— Выдохни, Ром, — Тимур открывает глаза. — Папаша бы из тебя так себе получился, но вот из Одинцовой, вероятно, вышла бы прелестная мамочка.
За ехидством он прячет обиду. И он тоже знает, что она не конструктивна и бессмысленна.
— Предлагаю закрыть тему, — Тимур ухмыляется, — мы вновь вспомнили, что от секса бывают дети и теперь распихаем по всем карманам резинки. Не хочу омрачать веселье будущими отвратительными приказами идти на аборт, а у Одинцовой может щелкнуть в голове родить и воспитать самой сына…
— Сына? — хмыкаю я.
— Да твою ж мать! — Тимур резко разворачивается к столу и пинает под ним корзину для бумаг.
Она падает, катится по полу и шагаю к двери:
— Выдохни, Тим. Не будет сына, эта сучка вовремя спохватилась, — оглядываюсь, — и ведь ее точно надоумила соседка.
— Вероятно, — глаза Тимура вспыхивают искрами злобы. — Эти подружки… Вечно они лезут не в свое дело.
Глава 30. Последствия
Мне очень плохо. Физически. Меня тошнит, живот тянет ноющей болью, что опоясывает до поясницы. Не умираю, но состояние просто отвратное. Как первый день месячных, но хуже в несколько раз. У меня нет сил встать, я лежу лицом в подушку и проклинаю тот день, когда родилась. Женщиной быть отстой.
— Я вызову полицию, мудаки! Сколько можно говорить, что это вам не притон! — раздается яростный и приглушенный голос Наташи после громкого стука в дверь.
Явились, сволочи. Сутки продержались на обидках и пришли. Я зло рычу в подушку и крепко зажмуриваюсь. Никакой совести нет. Вот бы загнать им иглы в их яйца и потребовать немедленного секса.
— Завали, — рявкает Тимур. — Вызывай!
Я не шевелюсь. Даже не вздрагиваю, когда скрипят дверные петли.
— Одинцова… — шипит Тимур и неожиданно замолкает.
— Мальчики, предлагаю перенести наше рандеву… — мои слова выходят сдавленными и тихими, — на пару дней… я себя неважно чувствую…
Думается, что начхать им на мое состояние. Возможно, они поймают особенное удовольствие, когда принудят вялую и болезную девицу к близости. Ведь это полное чувство власти.
— Да оставьте вы ее в покое, — в ярости шепчет Наташа.
Хлопает дверь. Наташа за не возмущенно взвизгивает, а с присвистом выдыхаю в подушку. Буду умирать, они отступят.
— У тебя кровь, — едва слышно говорит Рома.
Я недовольно причмокиваю. Да, чувствую, что ластовица трусиков влажная. Наверное, стоило надеть особые трусы с прокладкой, но у меня не было желания совершать лишних телодвижений.
— Это нормально, — тихо отвечаю я.
— В смысле нормально? — голос Ромы полон беспокойства и испуга.
Отрываю лицо от подушки и вновь роняю на нее голову, но уже щекой вниз. Стоят перед кроватью бледные и недоуменные.
— Так работает экстренная контрацепция, — моргаю и закрываю глаза. — Ничего сверхъестественного не случилось, мальчики.
Молчат, а я морщу нос от болезненной схватки над лобком. Подкладываю ладони под живот. Очень не хватают утешающих объятий от мамы, которая меня, собственно, и продала двум обормотам.
— Тебе больно? — шепотом спрашивает Рома.
Нет, блин, лежу и наслаждаюсь мерзкими спазмами боли и липким кровотечением. Я не отвечаю.
— Я вызываю скорую, — заявляет Тимур. — Это какая-то жопа.
— Зачем скорую? — интересуюсь я.
— У тебя кровь! — рявкает Рома. — И нихрена это ненормально.
На секунду пугаюсь его повышенного тона. Вдруг я тут все залила кровью и уже умираю? С покряхтыванием сажусь. На пододеяльнике крови не вижу. Недовольно снимаю шорты, а вот на них расплылось темное пятно.
— Это нормально, — откидываю шорты и валюсь обратно на кровать.
Сейчас полежу и когда пронизывающие схватки немного утихнут, пойду в ванную. Застираю руками трусики, надену большую ночную прокладку и налью горячей воды в грелку.
— Мне нужна скорая! — зло и строго говорит Тимур.
— Господи… — шепчу я с закрытыми глазами. — Да не нужна мне скорая. Сгиньте.
— Выпила таблетку… Какую таблетку, Ром?
Рома блекло отвечает ему и садится на край кровати:
— Анюта…
— Открылось кровотечение, — Тимур продолжает третировать оператора. — Конечно, обильное! Что за вопросы! Пришлите скорую! У нее трусы в крови и на шортах пятно… Да пошла ты! Охренеть! Она тут кровью истекает, уроды! — рык и следом обескураженный шепот. — Сказали не приедут.
— Поехали сами, — встревоженно отзывается Рома и поглаживает меня по бедру.
— Вы прикидываетесь? — я с трудом разлепляю веки.
Нет, не прикидываются. Реально напуганы. Бледные, глаза как блюдца.
— Так, — я вновь сажусь, подхватываю шорты с пола и встаю. — Я не умираю… — закусываю губы при очередном спазме и ковыляю к двери. — Сейчас я душ приму…
— Но у тебя кровь, — опять повторяет Рома, и я на него в слабом и измученном изумлении оглядываюсь.
— Ну да, Ром. Что ты тут дурачка-то строишь? В сторону, — слабо отталкиваю Тимура. — Дай пройти.
В коридоре меня ловит Наташа. Выхватывает шорты, рассматривает кровавое пятно и выдыхает:
— Господи, я сама тут пересралась! Что они панику развели?
— Без понятия, — забираю шорты и плетусь к двери ванной комнаты. — Они, наверное, из тех, кто считает, что девочки пукают радугой и какают бабочками.
— Мне полицию вызывать? — Наташа шагает за мной. — Они, вроде, не буянят.
— Я не думаю, что полиция для них указ, — просачиваюсь бледной тенью в ванную комнату. — Я сейчас освежусь, Ната, и уведу их. Извини за беспокойство.
— Да что же они так к тебе привязались?
Сижу на дне ванны, направив струи прохладной воды на лицо.Взрослая жизнь — отстой. За любую ошибку непременно прилетит резкая и оглушающая оплеуха, которая напомнит, что нельзя расслабляться. Ни при каких обстоятельствах. Запрокидываю голову, направляя воду на грудь и открываю глаза. На пороге небольшой ванной комнаты стоит хмурый Тимур и смотрит мне между ног. Я тоже опускаю взгляд. К сливу плывет внушительный сгусток крови.
— Да какая же это нахрен норма?!
Глава 31. Фантазии
Ничего не нахожу лучше, чем направить душевую лейку в сторону Тимура и окатить его водой, выкрутив вентиль холодной воды на максимум. Он возмущенно всхрапывает, отплевывается и прячется за дверью:
— Сука!
— Да отвали ты! — рявкаю я. — Оставь меня хотя бы тут в покое!
— Да вдруг ты там сдохнешь, Одинцова!
— Я не доставлю тебе такого удовольствия, — тяжело встаю, смываю остатки крови с внутренней стороны бедра.
— Нехрен было пить отраву, — рычит за дверью.
— Нехрен было в меня кончать, — прошипев сквозь зубы, вытираюсь полотенцем и натягиваю “особые” трусы.
— Ты должна была с нами этот вопрос обговорить, Одинцова!
Судя по глухому звуку, Тимур бьет кулаком по стене. Он действительно считает, что имеет право голоса в данной ситуации, и у меня нет слов, чтобы выразить свое возмущение его наглости.
— Это ведь и нас касалось, — дверь распахивается, и Тимур входит в ванную комнату. Прет на меня разъяренным быком. — Это меня касалось.
— Ты тоже, как и Рома, пропустил момент, когда в меня кончил? — скрещиваю руки на груди. — С какого перепуга ты тут мне претензии кидаешь? Вас, мать вашу, амнезия на пару прихватила? Или ты не в курсе, что от секса бывают дети?
Рывком за плечи впечатывает в стену и в чистой незамутненной злобе всматривается в глаза.
— Уваров, я и так была в курсе, что ты не очень умный, но ведь не настолько, — сердито шепчу я.
— Да, можно сказать, что нас прихватила амнезия, — приближает ко мне свое лицо. — И да, Одинцова, от секса бывают дети, и с кем у тебя был секс? Со мной и Ромой.
— Это неконструктивный диалог, Уваров. Что вы так взъелись оба? — окидываю его презрительным взглядом. — Вы бы тоже предложили решить проблему волшебной таблеткой.
— Да, — серьезно и тихо отвечает Тимур. — Вероятно, мы бы так и поступили, однако, — он касается моей щеки, — я не знал, как именно эти ублюдочные таблетки работают, а ты… знала.
— Я внимательно изучила инструкцию и прочитала несколько подробных статей с отзывами множества женщин в интернете, — я мило улыбаюсь. — Информация лежит в открытом доступе, Уваров. Никто не скрывает от вас правды. Представляешь? Хотя ты никогда не стремился к расширению кругозора.