— Одинцова, — вздрагиваю от тихого голоса Тимура. — Пришла?
Оборачиваюсь через плечо, и он меня одаривает белоснежной улыбкой. Хорошо выглядит. Светлая легкая рубашка с расстегнутым на несколько пуговиц воротом и узкие брючки из тонкой шерсти. Поигрывает ключами от машины, оценивающе меня осматривает и щерится в улыбке:
— А где же твое коронное “Анна”, Одинцова?
— Да лучше Одинцова, чем Анечка, — я хмурюсь.
— Тогда я отказываюсь от Одинцовой, — хитро щурится, — будешь Анечкой, Анечка.
Подплывает и локоть отводит, ожидая, что я возьмусь за него. Так я и делаю, потому что больше смысла выеживаться перед ним и строить из себя недотрогу.
— Вот и умница, — шепчет на ухо и ведет по тротуару к толпе.
Один из охранников отгоняют недовольных девиц и парней в сторону и молча пропускает меня и Тимура за красную ленту к черной двери, которую услужливо распахивает второй охранник. Нас провожают завистливыми взглядами, и мне хочется обернуться и сказать, что я тут случайно оказалась.
— Выдохни, Анечка.
— Мне тут не место.
— Почему?
— Потому что мне не нравятся такие заведения.
Я теряюсь в полумраке, вспышках света и громкой музыке. Тимур ведет меня через темный зал к стальной черной лестнице, у которой тоже стоят охранники. Они откидывают цепочку, кивают Тимуру, и мы поднимаемся на второй ярус, что поделен на несколько пятен низкими диванчиками и столиками.
— Ты просто не умеешь веселиться, Анечка, — с философскими нотками говорит Тимур, — поэтому и заведения такие не по душе.
За дальним столом нас ждет Рома, развалившись на диване с бокалом виски. На подлокотник скинут пиджак, галстук висит удавкой под расстёгнутым воротом. Улыбается и делает глоток крепкого пойла.
Я хочу сесть в кресло или на угол дивана, но Тимур вынуждает меня опуститься рядом с Ромой и сам садится по другую сторону. В ушах вибрирует музыка и отзывается частым сердцебиением.
— Привет, Анюта, — его дыхание касается уха. — Рад тебя видеть. Очаровательное платье. Подчеркивает все твои достоинства.
Я обращаю на него взор и чувствую запах виски. Глаза Ромы блестят, зрачки расширены, а на лице играет легкая и пренебрежительная улыбка.
— Привет, Рома, — отвечаю я, и сдувает с моего лба тонкий локон.
Тимур тем временем раскладывает из ведерка металлически щипцами кубики льда и разливает виски в стаканы на два пальца.
— Я рад, что ты приняла верное решение, — Рома скользит взглядом по лицу и шее, — как маме не помочь, да? Что бы ты за дочь и сестра была? — вновь всматривается в глаза. — Именно эта твоя ответственность мне нравилась. Очень серьезная девочка.
Так и хочется дернуть Рому за ухо, чтобы показать, что я не только серьезная девочка, но еще очень злая. И ведь в школе я тоже постоянно боролась с этим желанием. Либо дернуть за уши, либо ударить учебниками по голове.
— Выпьем за серьезных девочек, — Тимур вручает мне бокал с виски и подмигивает. — А ты у нас самая серьезная.
Чокаются со мной, и я под их цепкими взглядами делаю глоток, который обжигает язык. Я чихаю, кашляю, и Тимур касается донышка моего бокала, намекая, что одного глотка для веселья мало. Делаю вдох и разом допиваю виски. Захватываю губами кубик льда и торопливо его рассасываю. Тимур и Рома переглядываются и вновь молча чокаются.
По шее и груди растекается тепло, ноги слабеют и немеют кончики пальцев. Я не пила раньше напитки крепче шампанского, и меня накрывает практически сразу. Мысли, что роем жужжали в голове, немного затихают и страх отступает. Я откидываюсь назад на мягкие подушки дивана и смотрю на высокий потолок в россыпи тусклых огоньков, что напоминают звезды.
— Анюта, — Рома пробегает пальцами подбородку и шее. — Не хочешь потанцевать?
— Анечка, — Тимур касается линии челюсти, — тебе стоит немного расслабиться.
Закрываю глаза, и теплые губы целуют меня в шею с двух сторон. Два языка скользят к мочкам и две руки поглаживают меня по бедрам.
Глава 6. Поцелуи со вкусом виски
Целуют под мочками, а руки поднимаются по внутренним сторонам бедер все выше и выше. От выдохов Тимура и Ромы мурашки бегут и волной расходятся по груди и животу. Я с усилием воли открываю глаза и мягко обхватываю их запястья.
— Что? — хрипло спрашивает Тимур.
— Анюта, — шепот Ромы обжигает ухо.
Поддаюсь вперед к столику и тянусь к бутылке виски.
— Притормози, принцесса, — Рома забирает бутылку. — Выпили для настроения и достаточно.
— Для какого настроения? — уточняю я и чувствую, что язык мой немного заплетается. Почти незаметно. — Мне до вашего настроения еще несколько стаканов.
— Расслабься, Анечка, — мурлыкает в ухо Тимур. — Тут все свои. Шутка ли, одиннадцать лет в одном классе отучились.
Должно же быть в них хоть по капле стыда! Они оба вынашивают на меня грязные намерения и не по очереди… Прячу лицо в холодных ладонях, оперевшись локтями о колени. Будто мне было легче, если бы Уваров и Чернов решили ко мне подкатить по отдельности.
— Вас же двое, — шепчу я, — почему?
— Ты нас двоих в свое время продинамила, Одинцова, — смеется Тимур и откидывается назад.
— Никого я не динамила, — оглядываюсь на него.
— Прелестно, — хмыкает Рома и отставляет бутылку, — она даже не поняла этого.
— Но ведь… — я смотрю теперь на Чернова. — О чем речь?
— Весь десятый и одиннадцатый класс, Анюта, ты нас игнорировала, — скалится в улыбке. — Никого из нас не замечала. Я Тиму на выпускном зуб сломал, а он чуть глаз не выбил из-за тебя.
— Не было такого, — шепчу я.
— Потому что ты, как обычно, свалила в детское время, Одинцова, — смеется Тимур. — Уплыла.
— И это оправдывает то, что вы сейчас творите? — я опять машинально тянусь к бутылке, и Рома легонько шлепает меня по ладони. Обиженно прижимаю ее к груди. — Драться вы решили сами.
— Как и сами решили на встрече одноклассников больше не быть соперниками, — Тимур пробегает пальцами по позвоночнику. — Ты вновь всколыхнула подростковое желание отыметь отличницу.
— Только вошла, — выдыхает в щеку Рома, — так в глазах потемнело, Анюта, и ты вновь даже головы в нашу сторону не повернула.
— Я ведь не хотела идти… — до боли закусываю губу и закрываю глаза. — Мальчики, мне жаль, что я не ответила на вашу влюбленность… И… простите…
— Не простим, Анюта, — Рома разворачивает мое лицо к себе , коснувшись подбородка теплыми пальцами, — нас не интересуют слова.
— Я не смогу… — я готова заплакать.
— Сможешь, — его пальцы скользят по шее к ключице, — у тебя зрачки расширены, дыхание сбивчивое и щечки тронуты румянцем.
— Я пьяная, — тихо оправдываюсь я.
— Тогда ты готова к танцам, Анечка, — Тимур энергично поднимается на ноги и увлекает за собой, мягко сжав запястье. — Будем учить тебя развлекаться.
— Уверен, что ты не такая скромница, как хочешь казаться, — Рома грациозным хищником встает и берет меня под руку с другой стороны.
Шагаем к лестнице, спускаемся , и я хочу оттолкнуть нахалов и сбежать, но не потому, что я возмущена их словами и поведением. Я уловила под роем мыслей любопытство и волнение: меня к танцполу мимо столов и бара ведут красивые молодые мужчины, на которых обращены завистливые взгляды женщин и девушек. Длинноногих и ухоженных прелестниц в дорогих нарядах и искрящихся украшениях. Они хотят быть на моем месте.
Голова кружится от вспышек, а сердце бьется в такт громкой музыке. Рома и Тимур увлекают меня за собой через толпу танцующих ребят к центру под неоновые прожекторы и обступают с двух сторон: Рома сзади, Тимур перед моим лицом. Я смущена до горящих огнем щек и ушей, но мне не убежать. Я приняла решение, каким бы он ни было сомнительным, и я дойду до конца. Наскучу, и они сами попросят меня сгинуть.
Закрываю глаза, вскидываю руки и веду бедрами под музыку. Если я и танцевала, то в одиночестве, и сейчас представлю, что я одна. Абстрагируюсь от того, что по груди, талии и животу скользят руки Ромы, который бесстыдной жмется ко мне всем телом. Его губы касаются шеи, и меня к себе спиной разворачивает Тимур.
Я чувствую их возбуждение сквозь ткань брюк. Их поглаживания и поцелуи разгоняют кровь, и я тону в музыке, подчиняясь низким битам. Я сама не замечаю, как развратно жмусь то к Роме, то к Тимуру, нырнув в водоворот откровенного танца, но из него меня выдергивает глубокий и наглый поцелуй со вкусом виски. Не успеваю выдохнуть, как меня рывком разворачивают, и вновь рот накрывают жадные губы.
Слабо отталкиваю хмыкнувшего в лицо Тимура и отступаю. Натыкаюсь на чужую спину, кто-то заезжает локтем под ребра.
— Мне надо в уборную, — шепчу я и в панике протискиваюсь через незнакомцев и незнакомок, прикрыв рот пальцами.
Глава 7. Капризные мальчики
Прикладываю влажную и холодную салфетку к щекам, а затем ко лбу. Я бы хотела думать, что я не ханжа, но поцеловаться с бывшими одноклассниками с перерывом в пару секунд — чересчур. Нет, если бы кто-то со мной поделился подобным в разговоре за чашечкой чая, то я не стала бы никого осуждать. Я бы удивилась, однако самой пережить такой опыт на танцполе среди толпы… Одной холодной салфеткой тут не обойтись. И не к лицу ее надо, конечно, прикладывать.
— Чья будешь, куколка?
Отвлекаюсь от салфетки и ледяного напора воды. К стену у двери уборной привалилась грудастая блондинка в коротком платье, которое едва прикрывает ее промежность. Потирает пальцами кончик носа и надувает из жвачки. Он лопается, и незнакомка несколько раз громко чавкает.
— Ты глухая?
Голос режет высокомерием и легким презрением. Вроде, улыбается, но от ее улыбки очень неуютно.
— Простите? — выжимаю влажную салфетку и выключаю воду.
Туфли жмут и икры ноют. В уборной царит интимный полумрак и по полу бежит слабая вибрация от музыки, что играет за дверью.
— Я спрашиваю, чья будешь?
Я не понимаю, чего от меня эта стервозная блондинка хочет. Почему она ко мне пристала? Это невоспитанно с таким нахрапом лезть к незнакомому человеку, который пытается собрать мысли в кучу.