— Закрой глаза.
Смыкаю веки. И прикусываю кончик языка, чтобы легкой болью себя отрезвить.
— Представь того, в кого ты была влюблена…
Я распахиваю глаза и недоуменно смотрю в лицо Ромы, который в удивлении изгибает бровь.
— Хочешь сказать, что ты не влюблялась?
— Я… — хлопаю ресницами.
— Серьезно? — Рома недоверчиво вглядывается в глаза.
Я испытывала симпатию однажды к старшекласснику, но она прошла за две недели. И я не хочу его представлять, потому что не помню его имени и лица. Потом меня немного смутил коллега, когда шоколадку подарил, но я его вычеркнула из списка потенциальных “влюбленностей”, когда он и другим девушкам преподнес сладости. Я влюбляюсь в персонажей фильмов, сериалов вместе с героинями, а после окончания забываю их.
— Удивляешь, Анечка, — тихо отзывается Тимур.
— Закрой глаза, — вновь шепчет Рома. — Так даже лучше.
Подчиняюсь.
— Просто почувствуй мою руку, — его дыхание обжигает шею.
Поглаживает левую грудь, медленно скользит к правой и горячо выдыхает в плечо. Мое внимание следует за ладонью, что спускается к животу, а затем к бедру. Бежит к колену, поднимается по внутренней стороне, и мне кажется, что горячая кровь сгустком следует за рукой Ромы.
Когда пальцы накрывают промежность, я судорожно выдыхаю. Чувствую под ладонью Ромы пульсирующий жар, что проникает под кожу и охватывает низ живота. Целует под мочку, легко давит на раскаленный бугорок между опухших складок, и я вздрагиваю под теплой волной, что бежит от кончиков пальцев ног до макушки. Медленно рисует круги, и от каждого умелого и уверенного движения меня накрывают судороги.
Он ускоряется, разгоняя нарастающие всплески, и я с громким стоном прижимаю свою ладонь к его и поддаюсь вперед, широко распахнув глаза, в которых на несколько секунд темнеет. Комната исчезает в черных пятнах, спазмы сжигают нутро, а затем стихают слабыми и редкими вспышками.
Рома укладывает меня на спину, и Тимур пробегает пальцами по моему подбородку и шее. Потолок покачивается в такт биению сердца.
— У тебя красивые и мелодичные стоны, — прикладывает руку к солнечному сплетению, и я закрываю глаза.
Глава 15. Извращенцы!
Меня из сна вырывают кокетливые женские крики:
— Тимур! Тима! Зайчик! Я пришла мириться! Тимур.
Все втроем резко садимся, в недоумении моргаем.
— Что за…
Цокот каблуков и в спальню вплывает высокая фигуристая блондинка с ровным каре. Короткое белое платье, модные шпильки с тонкими ремешками. Она оглядывает меня, Рому и Тимура и как завизжит сиреной, широко раскрывая алый рот и прижав кулаки к щекам. Я неконтролируемой панике переваливаюсь через сонного и недоуменного Тимура, перекатываюсь к краю его огромной кровати и падаю на мягкий ковер.
— Ай! — больно бьюсь локтями и пяткой поврежденной ноги. — Черт!
Девица делает вздох и опять орет по новой.
— Ада! — рявкает Тимур. — Заткнись!
— Господи, аж уши заложило, — шипит Рома.
— Какого хрена ты тут делаешь?! — рычит Тимур, а я прячу пунцовое лицо в руках, лежа на спине.
— А ты?! Вы?! — визжит Ада. — Что это за шлюха?! Как вы… Что вы… — и опять срывается на крик.
— Да пасть ты свою закрой! — повышает голос Рома.
— Ах, ты сука! — восклицает Ада и судя по яростному стуку каблуков идет через спальню, чтобы мне навалять.
Приподнимаюсь на локтях. Да, так и есть. Тимур соскакивает с кровати, и едва успеваю, поднять и согнуть ноги в коленях, чтобы он не споткнулся.
— Ада! — Тимур кидается к ночной гостье, и та с остервенением его бьет сумочкой по голове и плечам. Он едва уворачивается от ударов, прикрываясь руками. — Да, мать твою, Ада! Дрянь такая!
— Скотина! — роняет сумку и сжимает кулаки.
Рома спешит на помощь другу. Подскакивает со спины, заламывает Аде руки, и та кричит, дернувшись в сторону Тимура:
— Мудак!
Странное зрелище. Два голых мужчины и красивая ревущая блондинка в шикарном и очень откровенном платье.
— Гадина! — Ада рвется в мою сторону, и Рома с рыком тащит ее прочь. — Потаскуха!
Я ложусь на спину и складываю руки на груди, решив не отсвечивать лишний раз.
— Как ты вошла? — голос Тимура звенит ярость.
— А у меня есть ключ-карта, сукин ты сын!
— Так это я не потерял ее, а ты ее стащила?
— Стащила! Да! Чтобы сделать тебе однажды сюрприз!
— Охрененный ты мне сюрприз сделала, Ада! Вали нахрен!
— После того, как твоей… вашей шлюхе глаза выцарапаю! Извращенцы!
— Да ты сама однажды намекала, чтобы мы тебя в два смычка отымели, — зло отзывается Рома, и опять удивленно выглядываю.
— Не было такого! — улавливаю в интонациях Ады обиду. — Да я бы никогда в жизни… Сволочи!
Он ее выволакивает из спальни. Тимур, подхватив сумочку с пола, следует за ним. У него над ягодицами две ямочки на пояснице. Стягиваю с кровати простынь, кутаюсь в нее и неуклюже встаю.
— Как ты… как вы могли?!
— Я к тебе вообще никаким боком, Ада, — глухо отзывается Рома. — Чего ты опять ко мне пристраиваешься?
— Пристраиваюсь?! Это ваша сука удачно так пристроилась!
— Язык прикусила! — гаркает Тимур.
Придерживаясь за стеночку, хромаю к дверному проему. Выхожу и выдыхаю, привалившись к косяку:
— Так у тебя девушка есть, Уваров?
— Да, есть! — Ада топает ногой. — Другой вопрос, ты кто такая?!
— Вали, Аделина! — Тимур шагает к гостье, хватает ее за плечи, разворачивает спиной и грубо толкает в лопатки.
— Кто она такая?!
— Безответная школьная любовь, — касаюсь виском косяка.
Ада возмущенно оглядывается у входной двери и обескураженно смотрит на Тимура. Раскрывает на него рот в немом негодовании.
— Карту отдай, — протягивает он руку.
Ада сует ладонь в сумку и швыряет в лицо Тимура черную пластиковую карту:
— Да подавись, мудила
Гордо тряхнув волосами, выходит и хлопает дверью, а затем до меня доносится приглушенный и отчаянный вой. Ковыляю к стойке, на которой красуется початая бутылка вина.
— Иди в кровать, — хрипло порыкивает Тимур и медленно разворачивается ко мне. — В темпе, Анечка.
Глава 16. Непослушная девочка
— Иди в кровать, — повторяет Тимур и сводит черные брови вместе.
От насмешки не осталось ни следа. Я вижу перед собой не наглого развратника, а разъяренного мужчину, который не намерен терпеть мои капризы.
— Анюта, — Рома переводит на меня холодный взгляд, — иди.
А я пошевелиться не могу под тяжелым взором Тимура.
— Так, — он массирует переносицу. Делает вдох и выдох, а затем поднимает глаза. — Слушай, Одинцова, тебе деньги нужны, нет?
Неуверенно киваю.
— Нужны, — он тоже медленно кивает и в кривом оскале делает ко мне шаг, — тогда вопрос, что ты продолжаешь и продолжаешь сопротивляться? И почему ты делаешь, вид, что мы тебе противны? М? Ты течешь, как сука…
— Тим, — Рома щурится. — Выдохни.
Рома делает еще один шаг ко мне и резко меняет направление к стойке, хрустнув шеей. Хватает бутылку вина и делает несколько злых глотков. Вытирает губы, глядя на меня исподлобья:
— Слушай, игры в целку заводили до определенного момента, — он касается языком левого клыка и глухо продолжает, — а сейчас уже нет.
— Это тебя раздраконила Ада…
— Закрой… — вскидывает в мою сторону руку, грозит пальцем и понижает голос до вибрирующего шепота, — помолчи, Одинцова.
— Предлагаю дать Анюте еще время на размышления, — Рома шагает мимо к холодильнику. — Я тоже утомился.
— Это ты меня драконишь, Анечка, — Тимур ставит с громким стуком бутылку на стойку. — И зря.
Его так завел мой ответ, что я его неразделенная школьная любовь? Возможно, я сболтнула лишнего.
— Одевайся и уходи, — Тимур чешет бровь, глядя на потолок. — Завтра к семи вечера мы приедем к тебе с деньгами. Тогда и дашь ответ. И если он будет положительный, то давай, Одинцова, без капризов. Тебе двадцать пять, а ведешь себя хуже восьмиклассницы. Мы тебе дали четко понять, чего от тебя ждем. Повторить?
А в этом нет нужды, потому что его член целится прямо на меня, а я опускаю лицо, чтобы скрыть пунцовые щеки и смущение. Он прав. Я веду себя инфантильно и непоследовательно.
— Вы мне платье порвали…
— Один момент, — хмыкает Тимур и скрывается в темном коридоре за моей спиной.
Рома тем временем шарится по холодильнику и достает банку газировки. Через минуту Тимур возвращается и протягивает мне иголку с катушкой черных ниток:
— Зашей, — он зло улыбается. — Справишься с этой задачей?
Киваю и выхватываю из его пальцев нитки и иголку. Прихрамывая плетусь к дивану под мрачными взглядами. Уваров и Чернов уже и сами не рады, что затеяли сомнительную игру со мной, но из-за упрямства не хотят отступать и только после моего твердого отказа уйдут в тень.
Поднимаю с пола платье, осматриваю разорванные швы и сажусь на край дивана. Унизительно. Куда более унизительно, чем если бы случился коитус. Аккуратными и мелкими стежками сшиваю края. Тимур опять присасывается к бутылке.
— Я отказываюсь от сделки, — цежу сквозь зубы.
— Вот завтра это и повторишь, — Рома с щелчком вскрывает банку. — На трезвую голову, хорошенько все обдумав.
— Я все обдумала, — сердито смотрю на него.
— Ничего ты не обдумала, Анечка, — делает глоток газировки и зевает. — Ты взбудоражена.
— Я отказываюсь. Мне не нужны деньги.
— Если это твое твердое и обдуманное нет, то тебе не составит труда его повторить завтра, — флегматично баюкает банку в ладони.
Сцепив зубы, возвращаюсь к платью. Я и завтра откажусь, а хотят групповушки, то пусть зовут Аделину или еще кого-нибудь, у кого хватит смелости. Я не смогу. Я трусливая и слабая идиотка, которая смирилась с участью старой девы и синего чулка.
— Я вызову тебе такси, — Рома опять зевает, чешет лобок и шагает прочь, — и помогу спуститься.