— Вали отсюда, — произнес охранник, не разжимая зубов.
— Сигареткой угостишь?
— Не курю.
— А я вот курю, — сказал Евгений. — Деньги кончились, уши пухнут. Вышел окурки собирать. С тобой такого не бывало?
Охранник прошипел что-то неразборчивое. Судя по тону и взгляду, вряд ли это было пожелание удачи горе-курильщику.
Евгению было наплевать. Он уже успел разузнать, что за дверью под навесом находится приемная депутата Боровика Виктора Федоровича.
Скрывшись с глаз охранника, Евгений пошел в обход квартала быстрой походкой, которая всегда помогала ему справляться с волнением.
Боровик был личностью одиозной, известной далеко за пределами Балабановска. Не раз он выступал на ток-шоу центрального телевидения, где с похвальной страстью обличал коррупционеров и казнокрадов, которые, подобно паразитам, присосались к телу родины-матери и тянут из нее все соки, не позволяя достигнуть подлинного величия и могущества. Однажды Виктор Федорович бросил чашку с чаем в ведущего, позволившего себе усомниться в блестящем будущем своей страны. В другой раз накинулся на оппонента, повалил на пол и стал душить — к восторгу аудитории в телестудии.
Появляясь на экранах, Боровик обычно грозил суровыми карами тем, чьи поступки не согласуются с таким понятием, как патриотизм. У него был солидный электорат. Насколько помнил Евгений, несколько лет назад Виктора Федоровича приглашали перебраться в столицу, но он отказался, заявив, что сперва намерен навести порядок в родном городе. Преуспел ли он в своих благородных начинаниях? По правде говоря, Евгения не слишком занимал этот вопрос. По-настоящему его волновало только одно: что делает фургон с антиквариатом возле приемной депутата Боровика?
В эту самую минуту сам Боровик гадал, что делают там уголовники.
Вечер начался безмятежно. Провел его Боровик не в сауне, не в каком-нибудь элитном вертепе или ночном клубе, а в кругу семьи. Он всегда старался поступать именно так, чтобы не стать героем какого-нибудь сенсационного репортажа. Когда становилось невмоготу, Боровик отправлял супругу с детьми в Испанию или на Майорку, а сам осторожно резвился в родных чертогах, предварительно обысканных на предмет наличия электронных средств наблюдения.
Стресс Боровик снимал с помощью кокаина и двух школьниц. Для последних он держал в потайном шкафу старомодные платья, белые гольфы и ленты, которые следовало заплетать в косы. С тех пор как девочки подрядились ублажать Боровика, они успели вырасти, поэтому приближалось время их замены. Новеньких он уже присмотрел, а как поступить со старыми, хорошо знал. Ему не нужны были шантажистки, которым известно о нем больше, чем следовало знать народу. Их дни были сочтены.
Разумеется, Боровик не размышлял ни о чем таком, когда проводил время с семьей. Старался не думать и о том, что какие-то ублюдки подбираются к его побочному бизнесу, вынюхивают, подглядывают, наводят справки. Из-за них пришлось даже ликвидировать прежний пункт приема антиквариата и начать подыскивать для него новое место.
Подобные помехи всегда раздражали Боровика, как раздражают ухабы водителя, мчащегося по шоссе к своей цели. Наверное, дочки-близняшки почувствовали, что с их папой что-то происходит. В разгар игры они вдруг закапризничали и сказали, что хотят посмотреть мультики.
— Знаю я ваши мультики, — строго произнес Боровик. — Засядете за ноутбуки — и в «Одноклассники». И что вы там нашли, не понимаю?
— Общение с ровесниками различных социальных групп, — отбарабанила Леночка.
— Мы улавливаем настроение народных масс, — добавила Ксюша.
— И зачем вам это?
— Нам ведь жить в этом мире, — ответили девочки почти в один голос.
— Ну, положим, жить вам не в социальных сетях, — возразил Боровик. — И вообще не в этой убогой стране. — Он развел руками, как бы предлагая полюбоваться окружающей обстановкой, которая, кстати говоря, выглядела как на фото из дорогого журнала, посвященного домашнему интерьеру. — Зачем вам эти народные массы, я вас умоляю?
— Удобрения, — пискнула Леночка.
— Что?
— Народ как удобрение, — стали объяснять дочери, перебивая друг друга. — Перегной, понимаешь, папа? Выглядит и пахнет отвратительно, но именно в нем вырастают самые прекрасные, самые замечательные цветы.
— Цветы — это вы? — догадался Боровик.
— А разве нет, папа?! — воскликнули сестрички.
«Развиты не по годам, — подумал он с гордостью. — Моя школа. Острый ум, критический взгляд на жизнь, отсутствие предрассудков и ложной скромности. Девочки смотрят на мир без розовых очков, принимают его таким, как есть. Значит, в будущем избегнут неприятных сюрпризов. Будут идти к цели прямо и неуклонно, не отвлекаясь на пустяки. Настоящие цветы жизни. И как только про унавоженную почву догадались? Я в их возрасте только о развлечениях думал».
— Ладно, мыслители, — произнес Боровик с плохо скрываемой улыбкой умиления, — идите в свой интернет. Только не заблудитесь.
— Не заблудимся, папочка!
Вскочив со своих мест, сестрички упорхнули.
— Куда это они помчались? — спросила жена, вошедшая в комнату. — Чуть с ног меня не сбили.
Она, разумеется, догадывалась о романтических пристрастиях супруга, поэтому дома завязывала волосы в хвостик, носила полосатые гетры и очень высоко подрезанные шорты. Слышала звон, да не знает, где он. Подобные ухищрения не вызывали у Боровика ничего, кроме насмешливой улыбки. При чем тут полосатые гетры? Она что, аэробикой собралась заниматься?
— Я разрешил им посидеть за ноутбуками, — сказал Боровик, направляясь к бару, чтобы плеснуть себе дорогого коньяка.
— И напрасно, — ответила жена. — Они в последнее время совсем…
Зазвонил мобильный телефон Боровика. Виктор Федорович предостерегающе поднял руку, а затем сделал ею еще одно движение: уходи, уходи. Вышколенная жена подчинилась беспрекословно. Она давно усвоила, что о делах супруга лучше ничего не знать — крепче спать будешь.
— Да, — сказал Боровик в трубку.
— Груз отправил, Виктор Федорович, — отрапортовал Дальнопольский.
— А разве мог не отправить? Ты чего звонишь?
— Проблемы, Виктор Федорович.
«Так и знал, — подумал Боровик. — Как только позволишь себе немного расслабиться, сразу начинаются проблемы. А еще говорят, что Бог есть любовь. Отчего же Он тогда нас постоянно мучает?»
Виктор Федорович был свято убежден в том, что Всевышнему есть до него какое-то дело, и даже порой пытался вести с Ним мысленные диалоги. Молился, вопросы разные задавал. Без Бога жить было неуютно и даже страшновато.
— Проблемы, — повторил Боровик, прополоскав рот обжигающим коньяком. — А может, ты сам проблема, Дальнопольский? Одна большая ходячая проблема. А?
— Никак нет, — по-военному откликнулся приемщик.
— Тогда докладывай, — разрешил Боровик. — Что там у тебя стряслось?
— Тосика и Ламу убили, — сказал Дальнопольский.
— Что?!
— Тосика и Ламу… Ну, тех двоих, которые фирму охраняли. Какие-то отморозки воткнули в них железки, а сами скрылись. Я заперся.
Боровик швырнул бокал об пол, но тот не разбился, покатившись по пушистому ковру, в котором ноги утопали по щиколотку.
— Подробно, по порядку.
Слушая доклад, Боровик вылакал не меньше стакана коньяка прямо из горлышка. Глаза его увлажнились, словно он о чем-то безутешно плакал. Голос изменился, сделавшись плавным и тягучим.
— Говоришь, потом они поехали следом за фургоном?
— Так точно, — ответил Дальнопольский.
— Номер запомнил?
— Да, Виктор Федорович.
— Салаваева из «Фортуны» предупредил?
— Никак нет, — ответил Дальнопольский с раскаянием в голосе. — Запамятовал. Растерялся. Я сейчас, мигом…
— Сиди, — властно произнес Боровик. — Я сам. Ты уже дров наломал, теперь отдыхай.
— Но, Виктор Федорович…
Голос несчастного Дальнопольского оборвался. Сбросив один номер, депутат тут же набрал другой. Ответил его помощник, Бачевский.
— Ты на месте, Стас? — спросил Боровик.
— Да, Виктор Федорович. Как вы и распорядились.
— Тогда прогуляйся по стоянке и проверь, нет ли рядом зеленого «форда»… — Боровик продиктовал номер. — Предпринимать ничего не надо. Просто посмотри и перезвони. Я жду.
Отключив трубку, Боровик высосал еще граммов сто коньяка, подбоченившись и запрокинув голову, словно средневековый герольд.
Он успел перевести дыхание и устроиться в кресле, когда Стас Бачевский снова вышел на связь. Да, указанный зеленый «форд» стоял неподалеку от приемной. В нем было двое или трое — за тонированными стеклами не разберешь.
Велев Бачевскому сидеть тихо, Боровой набрал номер начальника районного отделения полиции. Майор Рожков откликнулся не сразу, голос у него был вялым, сонным. «Ничего, сейчас я тебя взбодрю, сукин сын, — подумал Боровой с пьяной удалью. — Бабло каждый месяц исправно отгребаешь, а дел у тебя — ноль. Вот и отрабатывай теперь».
— Ничего себе, Виктор Федорович! — возмутился майор, выслушав собеседника. — Ну и запросы у тебя! У меня же не киллеры в услужении, а полицейские. Не могу я им отдать приказ убивать.
— Можешь, Юрий Эдуардович, все ты можешь, — возразил Боровик. — За те деньги, что я тебе плачу, ты собственноручно должен прикончить моих врагов. Но я же тебя об этом не прошу. Пошли группу захвата, проинструктируй ее. Ребята все сделают. Бесплатно, заметь.
— Ага, бесплатно! — саркастически воскликнул Рожков. — Им потом поляну накрой да ценные подарки вручи.
Боровик поморщился:
— Будет тебе премия, не ной. Займись делом, ладно?
— Ладно, ладно. Не дави…
Почти одновременно с этим телефонным разговором происходил еще один — неподалеку, в автомобиле американской марки «Форд», вызвавшем такой переполох среди местных коммерсантов, политиков и стражей порядка. Зомби, позвонивший Колоколу, чтобы доложить обстановку, услышал нечто такое, после чего некоторое время молчал, сжимая в руке отключенную трубку.
— Ты из себя мумию не строй, — обиделся Клешня. — Колись давай. Чего тебе папа сказал?