Макар сразу потерял интерес к происходящему, достал из папки какой-то нотный сборник и погрузился в чтение нот. Упорный пацан, надо же…
Пробки внесли коррективы в длительность поездки, я измучилась необходимостью находиться в замкнутом пространстве, то и дело смотрела в окно, надеясь, что именно в этот момент пробка волшебным образом рассосется, но ничего не происходило. В хвост нам пристроилась красная «девятка» с заляпанными номерами, и я подумала, что при сухой погоде это как-то странно, и тут же об этом забыла.
Макара мы доставили домой только в половине восьмого вечера, высадили у подъезда и направились к выезду из уже прилично заставленного машинами двора.
— Терпеть не могу эти новостройки, — пробурчал Володя, — как скворечники — народу тьма, машин тоже, половина из них явно еще с зимы торчит, ни разу не заводились — отсюда же на метро явно быстрее.
— Жить-то всем надо, — отозвался Слава.
— Не спорю.
Я глянула на часы:
— Едем за Аннушкой и в поселок. Устала я как черт и есть хочу.
На самом деле сильнее всего я хотела выпить, вернее — напиться и упасть в кровать, не общаясь ни с кем, в том числе и с Аннушкой. Хотя вот ей, пожалуй, я могу рассказать все: она сама ровно в такой ситуации, когда отец — не отец вовсе. Но, пожалуй, не сегодня.
Глава 20Цветы жизни
Разумеется, дети — цветы жизни. Несчастье в том, что это цветочки, а ягодки впереди…
…Среди ночи меня разбудил телефонный звонок. Еле открыв глаза, я нашарила на тумбочке трубку — это оказался Светик. Часы показывали половину четвертого — вероятно, что-то случилось, иначе он не звонил бы в такое время.
— Алло, — хриплым голосом ответила я.
— Варя… Варя… как же ты могла?! Как ты посмела?! — заорал Светик, оглушив меня и заставив мгновенно проснуться.
— В чем дело? Почему ты кричишь?
— Замолчи! Замолчи немедленно! — еще громче заорал муж. — Ты… ты не женщина! Ты… слова такого нет! Как ты посмела? Где он?
— Кто? — Я вообще не понимала, о чем речь, сперва даже подумала, что Светик узнал о моих возобновившихся встречах с Мельниковым и решил устроить мне ночные разборы полетов.
— Где Макар?! Куда ты его дела?! Зачем?!
С меня слетели остатки сна…
— Какой Макар? Ты о чем?
— Макар, мой сын! Куда ты его дела?! — бесновался Светик, и я наглядно представила, как он мечется сейчас по номеру гостиницы, извергая эти обвиняющие фразы, но все равно не могла понять, чего конкретно он хочет от меня.
— Светик, успокойся! Объясни внятно: что с Макаром и почему ты орешь на меня? — как можно спокойнее попросила я, надеясь, что мой тон хоть немного приведет его в чувство. Но тщетно — муж продолжал орать:
— Как ты можешь?! Ужасающее лицемерие, даже для тебя это слишком! Как ты посмела вообще прикоснуться к моему сыну?!
— Да я вообще не трогала твоего сына! — заорала я в ответ, устав от непонятных обвинений. — Я довезла его до дома вчера, потому что бабушка попросила, — так уж вышло, что мы встретились у нее! Но я его пальцем не трогала, не смей меня обвинять! И изволь нормально сказать, что произошло!
Светик чуть остыл, перевел дух и сказал спокойнее:
— Макар домой не пришел. Тамара Борисовна сказала, что от нее его увезла ты на машине с каким-то мордоворотом. Что я должен думать?
— Что я похитила твоего сына с целью шантажа и выкупа! — рявкнула я. — Светик, ты идиот?! Мне зачем твой сын?! Зачем?! Я обошлась бы вообще без его появления в моей жизни!
— Вот в том и дело, Варя…
У меня перехватило дыхание — это он вот что обо мне думает… Прожив со мной столько лет, муж считает, что я способна в угоду себе причинить вред ребенку?! Господи, слепая я, что ли, — как я могла не видеть в нем этого? Или страх за пропавшего ребенка настолько отключает мозг? В этом случае большое счастье, что у меня нет детей, я хотя бы соображаю нормально.
— Ты вообще понял, что сейчас сказал? — зло спросила я. — Радуйся, что ты далеко, иначе завтра на улицу бы не вышел. Как ты вообще посмел думать обо мне подобное? Тот факт, что я не хочу иметь детей, не означает автоматически, что я их уничтожаю или причиняю вред!
Светик молчал, и я чувствовала, что мои слова его не убедили. Как наседка, в самом деле, противно просто — мужик ведь какой-никакой…
Но мне ведь нужно понять, что произошло, чтобы в первую очередь отвести подозрения от собственной персоны. Я нашла на тумбочке сигариллы и зажигалку, закурила и задала вопрос:
— Скажи, Светик, откуда тебе известно, что мальчик пропал?
— Позвонила мать Ирины, очень кричала, прямо в истерике билась. Сказала, что Макар не вернулся от Тамары Борисовны. Они созвонились, и выяснилось, что Макара увезла ты.
Могу теперь представить, что именно наговорила Светику мать Ирки… Наверное, он узнал обо мне много нового. Черт их всех подери…
Мне вообще не надо было соглашаться и везти этого пацана домой! Пусть бы его бабушка за ним ехала — или как они там обычно это решали? Мало того что он ухитрился заменить меня по всем статьям для моей родной бабушки, так еще меня же теперь обвиняют в его исчезновении, и кто?! Собственный муж — и та же бабушка! Ох, не лежи она сейчас после сердечного приступа…
— Варя, что же ты молчишь? Расскажи мне, как все было, — попросил Светик.
— Я не собираюсь отчитываться перед тобой и доказывать собственную невиновность! Нужно что-то делать и искать ребенка, если он пропал.
— Ты же знаешь — в полиции не берут заявление, если не прошло три дня, — с горечью отозвался муж.
— Но это ребенок!
— Не имеет значения.
— Хорошо, я попробую сама. Но учти — если я его найду, ты будешь извиняться передо мной за каждое свое слово, — предупредила я и этим вызвала новый приступ истерики:
— О чем ты говоришь?! Какая же ты непробиваемая и жестокая! На кону жизнь ребенка, а ты думаешь о нанесенных тебе обидах!
— Во-первых, прекрати эту кровавую драму с душещипательными монологами. Во-вторых, пусть Иркина мать приготовит свежее фото ребенка — самое свежее, какое только можно найти. И предупреди, что я к ней приеду. Все.
Я отключила телефон, ткнула окурок в пепельницу и откинулась на спинку кровати. Мне явно не хватало неприятностей с собственным сломанным носом, раз я еще и сюда влипла. Какого черта вчера я не догадалась попросить Славу проводить пацана до квартиры? Сдал бы с рук на руки бабке — и ничего не случилось бы. И в какой момент он пропал, собственно? Я собственными глазами видела, как он вошел в подъезд, и могу поклясться, что больше за ним никто не входил. Что — вошел и вышел? Может быть… Надо искать кого-то, кто поможет. И это, конечно, будут не сотрудники полиции…
Сон прошел. Я выбралась из-под одеяла и нашарила под кроватью тапочки. Захотелось молока и печенья — днем повар испек целую гору миндального, и теперь я мечтала как можно скорее заполучить несколько штук вместе со стаканом теплого молока. А уж потом можно забраться снова в постель и начать обдумывать план действий на завтра.
Пробираясь мимо спальни Аннушки, я с удивлением услышала, что подруга храпит во сне. Меня разобрал смех — а ведь ей никак нельзя оставаться ночевать у любовника, такой храп способен довести до убийства. Интересно, она сама знает? Завтра спрошу.
Пока стакан с молоком крутился в микроволновке, я набросала в миску печенья, поразмыслив секунду, добавила пару шоколадных конфет и подумала, что, наверное, зря собираюсь есть ночью, однако велела совести замолчать, оправдавшись необходимостью много думать. А умственная активность у меня всегда сопровождается тягой к сладкому.
Вернувшись к себе, я с комфортом устроилась в кровати, откусила печенье и взяла карандаш и блокнот. С утра первым делом звонить Тузу, хорошо, что он рано просыпается. Обсудить с ним, что можно сделать. Попросить помощи, отправить кого-то к матери Ирины за фотографией мальчика, а заодно пусть расспросят там во дворе — вдруг кто-то что-то видел. Самой попробовать достать записи с камеры наблюдения дома в Климентовском — есть у меня человек в нашем местном отделе полиции. Показаться врачу — я обещала, что приеду к концу недели и сделаю контрольный снимок. Позвонить Кукушкину, узнать, как пройдет арбитраж. И заодно пошевелить его с материалами по иску к Митрохину. Ох, дел набралось… Надо бы поспать, конечно, но уже точно не усну. Завтра придется весь день провести на кофейной поддержке, ничего не поделаешь.
Еле дотерпев до семи утра, я позвонила Тузу. Тот был уже по обыкновению бодр и в хорошем настроении:
— Варвара, не желаешь составить вечерком компанию в «Современник»?
— К сожалению, Анатолий Иванович, лицо у меня сейчас непрезентабельное, а то бы с удовольствием.
— А звонишь с утра явно с просьбой? — ехидно поддел Туз, и я со вздохом призналась:
— Угадали. Вечно я с проблемами…
— Ну, и сегодня что?
— Пропал сын моего мужа. Вчера вечером, прямо из подъезда, видимо.
— Почему именно из подъезда? А не с улицы, например?
— Потому что я его до этого подъезда на собственной машине довезла, — вздохнула я снова, — но, к сожалению, мозгов не хватило до квартиры проводить и бабке на руки сдать. Я просто не подумала, что с ним может что-то произойти.
Туз помолчал, я слышала, как он закуривает и постукивает зажигалкой по столу.
— В этой сумбурной истории меня интересует несколько моментов, — наконец сказал он. — Во-первых, каким образом этот пацан попал в твою машину? Во-вторых, кому мог мешать твой супруг, чтобы таким образом на него влиять?
— Если честно, я даже представить себе не могу, чтобы у Светика могли быть недоброжелатели, у которых настолько нет ничего святого, чтобы ребенка воровать. Кому и что мог сделать дирижер?
— А здание, которое сейчас арендует его оркестр? Оно чье вообще?
— Муниципальное. Там по аренде все законно, официально — Светик ни за что не пошел бы на аферу, он слишком щепетилен. Не думаю, что префектура…