Я вспомнила вдруг случай, как моя подруга просила посидеть с ее сыном от первого брака. Мальчик кашлял и в какой-то момент стал задыхаться, но подруга по телефону сказала, что «все в порядке, это психосоматика, он всегда так делает, чтобы я была с ним рядом, просто нужно, чтобы с ним кто-то был рядом». И я сидела с ее сыном всю ночь и ждала ее. А подруга сидела всю эту ночь рядом с моим мужем. И лежала. И еще Бог знает что она там делала рядом с моим мужем в том палаточном лагере. Муж тогда сказал, что «ничего не было» и что «она напилась, как тварь». Я тогда поверила. Но сейчас, прокручивая эти воспоминания в голове, как мясо в мясорубке, вдруг отчетливо поняла, как методично и хладнокровно моя подруга пристраивала свою костлявую жопу в наш брак. Я взяла вторую куриную ногу и резко вывернула ее наружу. Раздался отчаянный хруст. Выломать ногу не удалось, получилось только вывихнуть, от этого она криповато торчала вбок, как торчат конечности зомби в разных постапокалиптических фильмах. Я взялась поувереннее за скользкое куриное туловко и еще раз крутанула холодную куриную конечность. Куриная конечность издала последний хруст и, поддавшись, вышла из пазухи.
А потом был еще случай, мы сидели с подругой на кухне. Точнее, она сидела, а я красила ей волосы в яркий красный цвет. «Я люблю красный цвет, это огонь. Я – женщина огонь. Я получаю все, что хочу!» – вдруг сказала мне она. Да она уже тогда просто смеялась надо мной! Скорее всего, она говорила прямым текстом: «Я заберу твоего мужа, потому что я так хочу!» Уже не отдавая отчета, в порыве ярости, я выломала куриное крыло.
Вдруг экран ее телефона засветился. «Твой муж пишет, что-то ему надо», – радостно промурлыкала женщина-огонь и с недокрашенной головой застремилась в туалетную комнату перезвонить. «Да можешь тут общаться», – недоуменно промямлила я тогда, не понимая, к чему эта секретность. «Да там по работе, тебе будет неинтересно», – улыбаясь, проворковала она. Ну, конечно, теперь я понимаю, о чем они там говорили. Вместо того чтобы разозлиться на себя за свою тупость, я продолжала злиться на бывшую подругу и выламывать курице второе крыло. Вода в кастрюле закипела. И я тоже уже находилась на стадии кипения.
Вертя в руках бесконечное (если можно так сказать) туловко курицы, я пыталась решить, брать ли в руки нож, или я голыми руками раздеру эту тварь на куски. Вдруг вспомнился случай, когда я приехала к подруге забрать вещи, которые она заказала для нашей семьи через Интернет. Несколько штанишек для детей и футболки для мужа. Подруга открыла дверь в шортах и знакомой футболке. «Да, мы на озеро ездили в прошлые выходные, он отдал свои вещи, чтобы я постирала. Я закинула в общую стирку. А сегодня чет нечего было надеть дома, вот хожу так», – радостно защебетала моя подруга. А я смотрела на шорты своего мужа, на его футболку и не понимала, чему верить: своим ощущениям или ее словам. Я как будто медленно сходила с ума, я начала не доверять себе. Ведь я верила словам подруги. А слова подруги были такие: «Вообще не о чем беспокоиться!» Сама того не замечая, я в порыве ненависти начала методично отдирать волокна куриного мяса от куриного же позвоночника и скидывать эти куски куриной плоти в кипящую воду, мысленно представляя, как мой муж и моя подруга смеялись надо мной, тупой дурой, которая верила во все их сказки о дружбе и верности.
А потом я еще часа два вспоминала все моменты, когда, как мне казалось, я зря ревновала. И все эти моменты в одночасье сложились в словосочетание: «Ты, Наташа, наивная курица!» А суп варился и варился. Точнее, первый час он варился, а потом уже начал жариться. Когда запахло горелым, я поняла, что суп сегодня не получился, как и вся моя семейная жизнь. Стало жаль себя до крайней степени жалости. И кастрюлю. Кастрюлю с кремированной там курицей пришлось выбросить на помойку. И свою семейную жизнь тоже.
Вот такой был у меня опыт предательства. Удивительно, но предательство мужа простить оказалось проще. Может быть, потому что к тому моменту я уже не испытывала к нему никаких чувств, кроме чувства ответственности. А может быть, потому что я столько раз сама предавала его, что эта его измена была для меня как будто логичной расплатой за все мои предыдущие прегрешения. А может, потому что я подсознательно хотела расстаться с мужем, а эта его интрижка на стороне стала благородным поводом, чтобы расторгнуть наш союз. Так или иначе измену мужу я простила легко. Но вот предательство подруги я не могу забыть до сих пор.
Ведь друг не может предать. Этому учат нас с детства. Все сказки, пословицы, поговорки, фильмы несут одну и ту же мораль: «Сам погибай, а друга из беды выручай». Поэтому, когда предает подруга, больно ничуть не меньше, чем получить удар в спину от любимого. А иногда и больнее. Поэтому у подруг есть негласное правило: «Мужчина моей подруги – не мужчина». Я просто воспринимаю мужчин своих подруг как некие бесполые субстанции, которые иногда заходят к нам на кухню и говорят: «У, блин, ведьмы собрались тут!» и уходят к себе в комнату играть в приставку. А мы с подругами продолжаем восседать на кухне и перемывать всем косточки.
Вот я никогда не предавала подруг таким ужасным способом… хотела здесь написать я. А потом вспомнила одну не особо приятную историю, которую мне придется вам тут рассказать, чтобы нам всем стало понятно, что чувствует женщина, когда начинает встречаться с парнем своей подруги. К тому времени, когда произошла эта дивная история, я была уже взрослой и адекватной (насколько могла) женщиной. Я пережила развод, пережила предательство близкой подруги и, как мне казалось, выработала стойкое правило «не западать на мужчин своих подруг». И не западала. А потом произошло что-то невероятное.
Мы работали в хоккейном клубе с Наташкой вместе. Вместе ходили в столовую. Вместе сплетничали в курилке. Наташка была прямолинейной и веселой девчонкой. И, если мне мой тридцатичетырехлетний возраст уже не позволял делать какие-то глупости, Наташка в свои двадцать три делала все, что ей взбредет в ее хорошенькую голову. А взбредало ей много чего.
Например, однажды ей взбрело в голову зайти в хоккейную раздевалку после матча, потому что надо было поторопить тренера на постматчевую конференцию. На вопрос, почему она просто не позвонила ему и не поторопила по телефону, Наташка фыркнула и ответила:
– Краснова, блин, не тупи. По телефону мне голых хоккеистов не покажут!
И если меня женская часть коллектива нашего хоккейного клуба просто недолюбливала, то Наташку она ненавидела искренне и со всей душой. Мужа у Наташки не было, и это делало ее крайне опасной бестией. А еще опасной бестией ее делали длинные ноги, короткие юбки провокационной длины и такое же провокационное поведение. А еще у Наташки был хоккеист, который ее безумно любил.
– Для него я – просто богиня. Он постоянно меня комплиментами осыпает, говорит, что готов целовать мои ноги. Но бывшая жена у него капец фурия! – Мы пришли на обед, но поесть Наташка не успевала, потому что она говорила не умолкая. А когда умолкала, мечтательно смотрела из окна столовой на ледовую коробку и мечущихся по ней хоккеистов.
– Ну, может, она и не такая уж фурия. – После развода я почему-то неосознанно занимала сторону бывших жен. Я как будто вступила в какой-то клуб брошенок. Если кто-то говорил, что «бывшая жена сама виновата в разводе», меня начинало натурально трясти. Хотелось кричать, брызжа слюной, мол, а может, бывшая жена не такая уж и плохая, может муж сам козел, и все в этом же духе. Поэтому, когда Наташка завела свою пластинку на тему, какой потрясающий ее хоккеист и какая тварь его бывшая жена, я просто налегла на гречу с сосиской. «Пока ем, не имею возможности говорить», – думала я. Наташка же, наоборот, налегала, в основном, на разговоры.
– Его бывшая шантажирует, говорит, если он не бросит меня, она запретит ему видеться с ребенком. А он сына, знаешь, как любит! Он только сына любит и меня! – Наташка начала уже задыхаться от эмоций, поэтому резко запила свою любовь компотом и успокоилась. – Щас они тренировку закончили, пойдут на обед сюда, я с ним поговорю.
Хоккеисты и правда, шаркая ногами, как лыжники, огибая наш столик, нестройными рядами потянулись в дальний угол хоккейной столовой. Наташка, которая сидела лицом к двери, здоровалась с каждым. Причем выражение ее лица и интонация слова «привет» варьировались от холодно-нейтрального до восторженно-экспрессивного. Вдруг вместо «привета» Наташка распахнула свои голубые глаза, и ее губы расплылись в блаженной улыбке. Ну, понятно, это в столовку вошел Он. Я оторвалась от сосиски и повернула голову налево.
Дальше все было как в самом банальном фильме для подростков. Помните, когда входит главный герой, и все в рапиде, где замедленная сьемка? Ну, вот я увидела этот спецэффект в реальности. Оказывается, какие-то особо ценные моменты наш мозг каким-то образом «замедляет», чтобы как можно подробнее рассмотреть все детали картинки. А картинка была хороша. Поравнявшись с нашим столиком, картинка кивнула головой и произнесла:
– Привет, Наташ.
Наташкин хоккеист пошел дальше, а я не отрываясь смотрела ему вслед. «Это че щас было?» – спросила я у своего мозга. Мозг молчал. В такие моменты мозг всегда молчит.
– Это че щас было? – Голос Наташки звучал тревожно. – Он с тобой поздоровался?
– Да с чего бы это? – пожала я плечами, продолжая смотреть в дальний угол ресторана, куда ушел Наташкин хоккеист. – Он, по-моему, тебе сказал: «Привет, Наташ». По имени тебя назвал.
– Ну, ты-то тоже Наташа. И он смотрел прям на тебя! Капец, он у меня сегодня получит вечером в клубе! – Наташка сгребла тарелки на поднос, и даже мою с недоеденной гречкой. Невзирая на мой протест, она решительно взяла поднос в руки (и себя тоже) и, грозно покачивая бедрами, вышла вон из ресторана. Я посмотрела на ее хоккеиста. Тот уже сидел за дальним столиком и ел в ускоренной перемотке. Рапид больше не включался. Показалось. И я поспешила за подругой. Нагнала я ее уже около лифта.