— Еще столица получила одного крайне озлобленного раба, который при первой же возможности не преминет отомстить, и тогда трупов станет еще больше. Или он убьет, или его убьют, — продолжает Ривер. — Я не хочу ходить вокруг да около. И ты не выглядишь человеком, которого можно долго обманывать…
— А если б выглядел, обманывали бы?
Надежда ухмыляется:
— Здесь у каждого история наподобие твоей. Мы с Лаббоком, Булат — дезертиры чистейшей воды. Леона… Расскажешь?
— Я работала в массажном салоне. У меня тонкие чуткие пальцы… Чувствуешь? Полегчало же?
Не поспоришь — киваю.
— А еще у меня хорошая фигура, большие…
— Сиськи! — громкий шепот со стороны, как ни странно — Акаме!
— Глаза!!! — Взрыкивает над головой Леона. — Завидуй молча, мелкопи… мелкосисечная! В общем, жила я, не тужила, мужа могла выбрать из самых богатых и красивых парней… А как-то на улице компания верховых дворянчиков стоптала копытами мелкую девчонку из трущоб. Не случайно, а загнали и задавили. Лучше б трахнули, падлы ржавые… Думали, раз нищенка, никто не вступится. Точно как с твоим Торном. А я схватила топор из колоды, и как-то так пришлось, что с первого раза по голове…
— Тацуми вообще повторил твой путь, — добавляет генерал. — Тоже в Столицу на заработки. Их тоже было трое, и тоже остался один. Мейн…
— Я полукровка, — говорит любительница розового цвета. — Неужели ты еще сам не понял? Меня только за цвет глаз и волос могут запросто спалить.
— Не понял, — соглашаюсь я, — у нас таких нет.
— Тоже интересно, где это: “у вас”, ведь и убитый тобой капитан Огре оттуда же. — Надежда тушит окурок, выбивает из пачки новую сигаретку. — Ну так вот, итог нашей арифметики. Вместо трех законопослушных нищих, готовых тянуть лямку, подниматься от низов — имеем два готовых трупа, плюс один потенциальный будет у Вилли при попытке к бегству, а то и два-три. Имеем совершенно не желающего пахать на дядю этого самого Вилли; наконец! — Ривер наклоняется ко мне, ласково треплет волосы; отшатнувшись, я упираюсь точно в Леону. Еще точнее — в предмет зависти Акаме. Не поспоришь — большие.
— Наконец, мы имеем убийцу, — буднично заканчивает Ривер. — И ладно бы ты кого за кошелек зарезал. Мы бы тебя и в этом случае нашли… Ну, или Сэрью бы нашла… Но головную боль тебе сняли бы с головой вместе, потому как — чистая уголовщина. Грязновато, но ничего особенного. А так выходит, что столичная стража на деньги законопослушных налогоплательщиков старательно, в кратчайшие сроки, воспитала из тебя идейного мстителя, мотивированного по самое горло…
Генерал Ривер поднимается, шагает по комнате. А ведь она и правда была очень красива! Как она теперь смотрит в зеркала? Протез, глаз… Представлять — и то мурашки по спине.
— Короче! Сам видишь, правительство и власть гнилые сверху донизу. Если ты нам не веришь, так уже на себе испробовал. Если совсем попросту, без политических словоблудий, то мы — Ночной Рейд! — боремся против мудаков. — Надежда протягивает живую руку:
— Иди к нам, ты нам подходишь!
Как ни охота схватиться за сильные чистые пальцы, приходится отказывать:
— Я же не боец! Не учен, не силен, не здоров. Прошел жалкие полдня от Столицы, и уже ноги отваливаются.
Лаббок фыркает:
— Да у нас и бойцов-то таких немного, что могут похвастаться головой начальника столичной полиции… Нам главное, что для тебя справедливость не пустой звук! Остальное — вылечат, выучат!
— А если я вообще не хочу воевать?
— Никто не хотел! — Выдыхают все грустно и синхронно. Акаме шелестит:
— Ну хорошо, а что ты хочешь?
— Ломать не строить; нет ли работы по профилю для строителя?
Тацуми пожимает плечами:
— У нас в деревне обходятся домом, все размеры которого установлены давней традицией. Архитекторы роскошь.
— К богатеям ты не пробьешься. У них свои придворные архитекторы, — прибавляет Ривер, ероша зеленым протезом седые волосы:
— Я была принята при дворе, знаю, что говорю.
Леона хмыкает:
— А в Столице нынче жопа. С нищими понятно; ну а народ упал на очко, заначивает деньги про пожрать, и ждет, чего будет. Зима ж скоро.
— У варваров строить нечего, когда я служил в армии, то видел, — прибавляет зеленоволосый Лаббок. — И заплатят разве что невыделанными шкурами.
— А в западные королевства ты сам не захочешь. Меня там чуть не сожгли, полукровка же!
— И кстати о работе по профилю… — добавляет Акаме. — Тут вот недавно был заказ на чиновника из Министерства Архитектуры и Строительства… Что скажешь? Он всего только лицензии ввел, стоит ли это убийства?
— Ой! — беспокоится Леона за спиной, чувствую, как перебирает мне кожу на затылке; задавленные было виски оттаивают. — Так вот чего ты из своей страны ушел! Акаме, ты полегче, его же чуть не отрубило!
— У нас от этого реально жопа проистекла, я упал на дно и вынужден искать работы на чужбине, — бормочу не в силах выбирать выражения. Акаме кивает без улыбки:
— Значит, правильно мы его покрошили. Вот совсем посторонний человек, а подтверждает. Сильно тебя задело?
— Я этого сам не забуду и никому не дам забыть, пока дышу! Лицензии — только верхушка. Цена лицензий либо идет в цену товара — тогда его не будут покупать за дороговизну; либо возмещается из средств предприятия. И так, и так предприятие слабеет, пока не разорится вовсе. Так вот я и вылетел.
— Куда вылетел? — уточняет Акаме.
— Ну… С работы… У нас есть… Не официально, не объявляется, но как набор нравственных правил, или как описание картины мира… Примерно так, — прикрываю глаза, складываю в уме ответ. Получится длинно, только без этого не объяснишь, что я потерял, и почему так огорчаюсь от одного упоминания потери:
— На самом низу война, жизнь или смерть. Солдаты, командиры, управление огнем, засады, подкрепления, победы, парады… Ступень выше, это уже наступил мир, сытое крестьянство, ремесленики. Потом всем этим управлять, чиновники. Но не те, кто руками размахивает, а те, кто каналы рассчитывает и дороги прокладывает. Стихи: “Должен быть точен удар меча. И втрое — пролет моста”… А выше этого — святые подвижники. А еще выше те, кто достиг совершенства в какой-то из отраслей. А на предпоследней, на шестой ступени — организаторы, которые все перечисленное могут объединить в одном проекте, к одной цели. Если надо устроить рай в отдельно взятой Вселенной, то мы уже на первой ступени научились воевать и защищать, на второй — пахать и клепать, на третьей планировать, на четвертой проявлять милосердие и участие; на пятой — доводить начинания до завершающей точки, до совершенства…
Самая высокая — седьмая ступень, но на ней, за всю историю, было только несколько человек, и никто не вернулся рассказать как там… Понятно хоть что-то?
— Все понятно, — подтверждает седая, — продолжай!
— И вот я был… Неважно, на какой ступени, важно, что упал обратно на первую. У меня — не говоря уж о семье! Была нормальная устроеная жизнь, а теперь я опять говно на старте! И мне все, все, все! Надо проходить заново, с начала! А они там вообще… Думать не хочу!
Генерал очевидно пробует меня утешить:
— Новичок ты только по меркам Акаме, все относительно. Поверь, по общему счету ты будешь очень крут. Просто потому, что ты из нашей команды. И вот что-что, а старт у тебя совсем не говно. И компания… — Надежда кивнула на окончательно прижавшуюся ко мне со спины Леону (да, шестым размером тоже!) — … Неплохая, согласись. И вообще, — Ривер зажгла очередную сигарету, — вот сделай нам революцию, а мы тебе найдем что надо — деньги, помощь — чтобы домой вернуться!
Вернуться домой — это серьезно. Весьма. Только мой дом не на этой планете совсем! Вздыхаю. После того, как выговорился, голова легкая, вопрос получается быстро:
— Вы же по сути убийцы. Почему вы меня не прирезали там, на улице? Почему просто не прошли мимо? Знаете такое: “Нет человека — нет проблемы?”
Отвечает — неожиданно! — Тацуми:
— Потому что убийство для нас не главное. А главное, чтобы сделать такой мир, где стража будет не затаптывать слабого, не крышевать работорговцев, а поднимать упавших. Если бы такого мира можно было достичь не убивая… Я бы всю жизнь согласился провести на кухне за приготовлением еды!
Застеснявшийся парень резко поворачивается и убегает.
— Он самый молодой в группе, мы его не берем пока на операции, — поясняет Надежда. Генерал рассказывает еще что-то, но я почти не слышу, судорожно пытаясь подогнать ситуацию под известный аналог. Французская Фронда времен позднего Д’Артаньяна? Или французская революция эпохи Наполеона? Может, вообще, китайская, о которой я только и знаю, что винтовка рождает власть? Может, я вообще в аниме попал?
Вот и язык уже понимаю, и зовут меня не клетки за мамонтами чистить, и не прокачивать эльфа до стовосьмидесятого уровня; а как решить — что же все-таки делать?
Эх, сколько фантастики прочитал в свое время — а не обдумал. Как бы сейчас пригодился даже плохонький, из десяти заповедей — кодекс попаданца!
Кодекс попаданца весьма прост. Составлен он самой жизнью в те далекие времена, когда попаданцы существовали на планете Земля не в фантастике — а в папирусных лодках, бальсовых плотах, да быстролетных полинезийских проа.
Чем попаданец отличается от путешественника?
Путешественник хотя бы начинает странствие по собственной воле.
Путешественник может вернуться домой, если пожелает.
Путешественник хранит связи с домом, у попаданца они — принудительно или нечаянно — отрублены. Как швартовы корабля.
Минус тот, что помощи с берега не будет.
Плюс тот, что можно плыть действительно куда хочешь, не оглядываясь ни на мнение совета старейшин, ни тещи-свекрови, ни даже “княгини Марьи Алексевны”. Бегайте там по берегу с вашим общественным мнением, а у нас тут — “война все спишет”, “капитана в шторм не меняют” — короче: а-а-атгребись!
С этой точки зрения, правдивее всех чувства и переживания попаданцев — со всей их тяжестью, со всеми подводными камнями, темными лошадками да внезапными озарениями — обдумала, разобрала и передала в книгах Урсула Ле Гуин. Ведь межзвездные путешественники, как и попаданцы, лишаются родных и близких, дома и привычной среды, поддержки своей группы или страны…