С Акаме оказалось неожиданно много рейдовцев, по уши обвешанных артефактами. Когда Вал вырубился от натуги — его доспех не устоял под согласованной атакой Тацуми, Мейн и какого-то неизвестного Куроме, но весьма сильного воина — Болс встал в прикрытие, а Куроме воткнула в землю Проклятый Клинок, вызывая сразу всю восьмерку мертвецов. Чуть ли не половину восьмерки покосила красноглазая; каждая потеря отзывалась в Куроме болью, и сил ничуть не прибавляла. Болса скоро блокировали, Куроме стало некогда смотреть в ту сторону; только раскатившийся грохот известил о выходе огнеметчика из боя.
Куда девался Вал, черноглазая не заметила. Надежды на помощь не оставалось: генерал Эсдес гонится к западу за беловолосой начальницей “Рейда”, а начальница-то вот она, тоже здесь… Как скоро Эсдес поймет, что преследует пустоту? Положим, три-четыре часа доскакать до места, но ведь сколько времени займет простенький обыск селения! А как иначе убедиться, что цель отсутствует?
Приходилось держаться; Куроме пока что управляла четырьмя слугами Яцуфусы. Все они при жизни славились воинским искусством, и представляли сложную задачку даже для полного состава “Рейда”… В кино бой вышел впечатляющим: красивым, длинным, исполненным сдержанной скорби.
Домчавшись до указанного в донесениях места, Эсдес встретила там совсем не генерала Ривер с небольшой свитой — а несколько сот разбойников, грабивших одинаково повстанцев и монархистов; и пуще того беспокоивших жителей окружающих сел. Тут и она догадалась о ловушке, приказала Рану:
— Лети обратно. Скорее всего, “Рейд” весь там. Они проделали с нами то же, что мы планировали проделать с ними: оторвали кусок и теперь бьют. Если сможешь, вытащи кого получится, если не сможешь, не вмешивайся. Еще и тебя потеряем… Сэрью — тут по твоему профилю — давай свое ненасытное правосудие!
Эсдес рванула к свету собственный страшный клинок:
— Мы живо тут покончим!
Но к этому времени Вал уже исчез неизвестно куда; израненые Болс и Куроме отползали лесом в сторону Тракта. Нанесенные “Рейду” потери утешали слабо. Ни огнеметчик, ни черноглазая убийца не видели достоверно погибшим хотя бы одного противника.
Хуже, что и друг друга они не видели; не нашел их и крылатый Ран, прибывший на место уже стихшего боя, и успевший вытащить только Вала.
Зато девочка-припевочка, рыжий оборотень с плеером, нашла прекрасно. Сперва приняла вид Куроме, подошла вплотную к огнеметчику, воткнула нож в печень, сломала проворотом — изрядно получивший до этого в бою, Болс мучился недолго.
Затем Челси догнала хромающую Куроме. Даже помогала идти какое-то время.
А потом повторила многократно выверенный удар, действенный ничуть не хуже, чем Проклятый Клинок Мурасаме, но при этом куда менее заметный, и совсем не требующий ни силы, ни боевого умения.
Единственная ошибка Челси оказалась и последней. Наркотик школы убийц удержал Куроме в мире живых; недобитая оперлась на обе руки, приподнялась… Надо было резать глотку! Бросок! Рвущие тело девять шагов — каждый записан рубцами на сердце Куроме — черноглазая всем весом обрушилась на правую руку оборотня. Не пытаясь выхватить из чужой ладони — вбила Яцуфусу прямо ножнами в дорожную пыль, прохрипела призыв!
Проклятая сталь коснулась земли сквозь размолоченный нижний край ножен; в месте касания заклубился чернильный дым с неестественно-резкими краями… Сгустился… Сотканные чернотой, уцелевшие слуги Яцуфусы — двое из восьми — ударили оборотня с обеих сторон разом! Срубленная голова Челси покатилась по дороге, собирая пыль уцелевшими наушниками плеера; рядом в той же пыли вытянулась полностью обессилевшая Куроме.
— Так все и было? — тихонько спросил Вал, когда обсуждение кино ушло немного в сторону. Черноглазая вспомнила противный вкус пыли, страх не вылечить раны и остаться бесполезной; содрогнулась и молча, сильно прижалась к сестре.
Голову оборотня правительственные солдаты насадили на кол в ближайшем городе; через несколько дней под проливным дождем Тацуми снял ее и принес на базу “Рейда”, где состоялись похороны и поминки Челси.
— Поминки Челси вчера были? — Енот скривился. — Да что ж мы видимся только по грустным поводам! Шерри, Булат, Челси теперь… Я опять никого не узнал толком!
Надежда фыркнула:
— Так чего ты теряешь время? Вон Леона по ночам скучает, Акаме глазки красные скоро выплачет, Мейн… Характерец, да… Но зато горячая какая! Бревном точно не назовешь!
— Надежда… Не чересчур на другой день после поминок?
Генерал Ривер зажгла очередную сигарету:
— Чересчур… Хм! Енот! Погляди вокруг. Кого ты видишь?
— Ну… — протянул бывший землянин, не понимая, какой ответ ожидается. Беловолосая поправила повязку на глазу — намеренно протезом:
— Мы наемные убийцы, Енот, а не клуб любителей аквариумных рыбок. Мы — война, кровь и говно, мы люди той самой нижней ступени!
Гость выдохнул, уменьшившись вдвое, уселся, уже привычно подвернув ножны меча. Поправил воротник кафтана:
— А я хочу видеть просто людей. И вы сами хотите быть обычными. Иначе бы не обустроили так тщательно эту базу, не создавали бы так тщательно образ обыкновенного офиса — эти совещания, полированный стол, кожаные диваны, птички бумажные, подвешенные к потолку… Да расскажи я кому из прежней жизни, что партизаны ночью спят в пижамах — меня бы даже не высмеяли. Потому что просто бы не поверили!
Мейн шмыгнула носом:
— И что, блин, плохого? Что мы хотим оставаться людьми? Ты же сам рассказывал, как тебе, бедному, херово быть отброшенным на дно и проходить все стадии заново. А мы тут все такие, все! И мы используем любые средства, чтобы получить поддержку, ничем не побрезгуем. Ты нам нужен!
— Даже такой вот неуклюжий?
Надежда хмыкнула:
— Зато у тебя есть удача. Злая удача, но все же удача!
Енот поднял брови. Акаме прошелестела:
— Добрая удача — если бы ты просто не встретил Огре. Если бы тебя просто не узнал тот патрульный, помнишь?
— Забудешь тут. — Енот поежился. — Первый раз.
— Ну вот, — криво улыбнулся Лаббок. — А злая удача — это как у тебя. Вроде попал в задницу, но вернулся отдохнувший и с мешком сувениров.
Енот вспомнил, как спасал при бегстве тюк с драгоценными чертежами Столицы:
— Ага, только трудновато мои сувениры через Стену контрабандировать…
— Енот, а почему ты так хотел стать именно контрабандистом? — Ривер изобразила сигаретным дымом знак вопроса:
— Они ведь тоже нарушают закон.
Землянин даже кулаки сжал:
— Понимаешь, мое государство за двадцать лет старательно, по всем направлениям, ничего не упуская, привило мне стойкое отвращение к лицензиям.
Тацуми расширил глаза:
— Но лицензирование — это же для качества?
— Так! Стойте! — скомандовала снайпер в розовом. — Зачем тут эта посторонняя философия?
— Мне не интересно рассказывать и слушать, как булькает кровь, как сладко и противно пахнут брызги на лице! — почти зарычал Енот. — Я хочу, морозя спину в темной подворотне, чуть не обделываясь при виде патруля, набираясь решимости шагнуть навстречу очередной цели — я даже не называю их людьми! — так вот, чтобы меня в этот момент грело что-то. Во имя чего я тут клацаю зубами от холода и страха, во имя чего превратился в ходячую мясорубку — я хочу знать!
Землянин опустил сжатые кулаки на столешницу:
— Вот победит революция, и что дальше?
Все посмотрели на Акаме, та чуть порозовела от очевидного смущения:
— Я бы хотела поплыть куда-нибудь на корабле… Все вместе…
Енот забулькал, засмеялся неприятно:
— …И взойдем на борт, и получим визу, и увидим Афины и Мону Лизу… Только продолжение у стихов фиговое… Мы в пустые щи не макаем лапоть… Нам смеяться стыдно, а страшно плакать…
— Нафиг такие стремные стихи, — потребовала золотоволосая. — Давай дальше, что там про лицензии?
Землянин успокоил дыхание, разжал кулаки:
— Чтобы поднять качество строительной и проектной работы, мало просто заставить людей купить красивые слова на гербовой бумаге. Надо выявить причины ошибок, надо учить ошибавшихся, надо проверять, чего знают. У нас из всего этого только деньги за красивые бумажки собрали.
Снова сжал кулаки:
— А с другой стороны, здешнее государство “быстро, решительно” сделало из меня патентованного убийцу — я больше даже не обращаю внимания на погоду, на лес, птиц, небо! Только на цель, путь отхода, помехи… Для меня люди на дороге — помехи. Как булыжники. Ни рубануть, ни обежать, ни перепрыгнуть!
— Но ты же делаешь это для того, чтобы построить новое государство, — вступил Тацуми. — Твое. Лучшее, чем оба бывших!
- “Солдат презирает колониста. Но ведь солдат затем и воевал, чтобы на отвоеванных землях утвердился колонист”… Зачем я опять это сказал, зачем сделал шаг в понимание! Зачем привязываюсь?
Енот подскочил; ножны длинного боевого клинка стукнули о полировку:
— Мне же страшно сюда приходить! Я не хочу узнавать: вчера Шерри, сегодня Булат, кто, сука, следующий? Челси? Чего ты так пытаешься меня привязать? Для тебя же лучше, если я останусь номером в списке!
Надежда грустно улыбнулась:
— Я все же генерал… Моя задача устроить все так, чтобы в бой шли не два против двух, а десять против двух — тогда и победа гарантирована, и потери меньше. Не только начальству — бойцам самим выгодно иметь перевес в силах, это же их шанс выжить. Но этот перевес надо откуда-то взять. Лишних рук на войне не бывает, и это забота именно генерала… Да, я вижу, как тебя смешит мое звание. Видимо, тут неточность перевода. У нас генерал — “тайсе” — командир самостоятельного отряда. Расскажи, что такое генерал у вас?
— Тоже командир. Только отряд побольше. Не подразделение, а соединение всех родов войск. Минимальное соединение, способное вести бой самостоятельно, у нас дивизия. Это десять-двенадцать тысяч человек…
— Сколько-сколько?! — Вскричал Тацуми. — Да у нас в селе всего пятьсот человек!