— …Я держала карантин между северо-западом и севером. Мне хватило.
Напоясной брони нет. Зря. Или не зря? Сам пояс широкий, проклепанный. Даже заточка Первого Проклятого возьмет его не с первого удара. Вон, того зверя-гекатонхейра сквозь свалявшуюся шерсть пришлось раз десять полоснуть, пока до тела дошло.
Жилет из толстой кожи, рукава — просто рубашка. Самонадеяно, сильнейшая наша, ох самонадеяно! Тонкую ткань Мурасаме на завтрак ест.
Передышку закончили сразу обе: Эсдес привычным ударом сверху вниз, Акаме восходящим с прицелом на бедренную артерию. Клинки столкнулись, с визгом проехали друг по дружке; Акаме крутанулась на пятке, разгоняя Первый Проклятый — пока Эсдес вытащит свою оглоблю на удар.
А синеволосая попросту пихнула легкую противницу бедром — Акаме так и покатилась, едва успевая уворачиваться от ударов, каждый из которых мог бы вколотить в грунт небольшую сваю, не то что хрупкую мечницу “Рейда”.
Никто из наблюдавших за боем не проронил ни слова.
Над улицей прокатился гулкий грохот — особняк жирного премьера рвали на куски. Дальше по мостовой, в сторону императорского дворца, удалялся ревуще-хрипящий клубок драки. Повстанцы пытались затыкать вилами и повернутыми косами несколько соединенных частных армий. Уступая числом, те брали умением, снаряжением и опытом, так что имели неплохие шансы закрепиться во дворце… Отмахиваясь от серии верхних, Эсдес неожиданно спохватилась, что не видит ни розовой крольчихи, ни Тацуми, выбравшего мелкую полукровку.
Вообще, из всего “Рейда” здесь только Акаме. Это теперь ее настолько низко ценят?
Эсдес выдохнула, нанося коронный косой удар — если бы попала, развалила бы мелочь от сиськи до п… До пояса!
Красноглазая увернулась, откатилась еще немного. Несколькими ударами по низу выправила положение, заставив Эсдес отступить в сторону крыльца. Пока что Акаме не принимала удары на блок, да и рубила с одной правой руки, предпочитая скорость силе удара; а еще это позволяло ей пользоваться ножнами в левой. Получить дубинкой в глаз приятного мало; так что блокировать приходилось размашистыми веерными движениями — не пытаясь поймать клинок противника или угадать его цель, Эсдес просто сбивала все, что попадалось в секторе, пользуясь преимуществом личной силы, прочности и тяжести клинка.
Акаме поняла, что так она ничего не добьется. Снова разорвала дистанцию, спросила:
— А неуплата налогов? Скажешь, вы никогда не карали за такое?
Синеволосая поморщилась: Акаме даже не сбила дыхание! Вопрос прозвучал без малейшей паузы. Может быть, она и заговорила, давая понять, что до усталости еще далеко? Ну ладно, выносливость и у меня не хуже:
— Это везде было, есть и будет. Мы этим не занимались никогда, меня с “Падшими” министр посылал только против местных шишек, которые чем-то вызывали его неудовольствие.
— Но ты поддерживала Онеста.
— Ты бы не поддержала своего учителя?
Акаме вздрогнула!
Попадание!
Эсдес прыгнула вперед. Косой справа, восходящий, горизонтальный слева, с прокруткой справа — противница только пятилась. Акаме не даст отрешиться от окружающего, не позволит сосредоточиться, чтобы ударить потоком льда; но и с массой утюга комар не считаться не может!
И снова красноглазая подтвердила репутацию лучшего мечника “Рейда”, извернувшись невообразимым способом, оказавшись чуть ли не за спиной Эсдес — и тотчас перешла в атаку. Теперь пришлось крутиться на месте, отбивая вихрь легких ударов, опасных даже малой царапиной! Улучив момент, Эсдес пнула наглую мелочь ногой в живот — пластина доспеха уберегла от разрыва печени, но закувыркалась Акаме так далеко, что к подходу противника успела встать и собраться с мозгами.
Ледяной шторм заставил Акаме выпрыгивать выше потока и убегать вдоль присевшего за щиты оцепления; добрый десяток зевак мешками осел, где стоял. Кровь и обломки ледяных игл взлетели выше второго ряда окон.
Остановившись, Акаме оперлась на ножны.
— Мои учителя — имперская школа убийц, — с настоящей ненавистью прохрипела красноглазая. — Они превратили в людореза Куроме — кроме нее, у меня совсем никого нет! А меня они превратили в нечеловека. Я провоняла смертью, как братская могила! Этим! — Акаме обвела ножнами зрителей. — Все равно, чья кровь сегодня впитается в щели мостовой!
Перекатом влево мечница ушла от очередного заряда льда, снова при помощи ножен поднялась.
— Ты заставила меня вспомнить! Считай, заново пережить! Ночь новолуния! — Акаме сорвалась на визг. — И я стала, стала чудовищем, лучшим в Столице, в Империи, в мире! Я вырезала всю школу, от наставников до новичков! Там никто не мог противостоять Первому Проклятому Мечу, никто! Никто!
Акаме выпрямилась. Посмотрела на ножны в левой руке с явным удивлением: а что это у меня в руке? Что эта штука здесь делает?
Отбросила ножны, сунула руку за спину, за пояс.
Выдохнула с ненавистью:
— Но у меня есть, есть, есть! Чем тебя порадовать! — Акаме вытащила палку длиной чуть меньше локтя и швырнула между поединщиками.
По брусчатке запрыгала обломанная рукоять с огрызком клинка…
С огрызком Второго Проклятого Меча!
Теперь точно ни Вала, ни Куроме ждать не стоит. Эсдес прошило иглой тоскливого одиночества, даже глаза на краткий миг расширились. Ни один посторонний не успел бы заметить выражения огорченного ребенка на холодно-красивом лице. Но напротив двигалась лучшая фехтовальщица “Ночного Рейда”, полностью задавившая истерику; и уж она-то замечала все!
Акаме приближалась плавным шагом. Хихикнула — весело, радостно, довольно. Словно бы не она только что заплевала в яростном крике половину проезжей части!
Занесла клинок обеими руками, позабыв про ножны. Сказала тихонько, только для причастных, но Эсдес услышала ее вполне ясно:
— Да, подружка, с таким настроением ты слона не продашь…
— Продашь?
— Зверек породистый. Давай золотой.
— Эй! Ты его все равно топить нес! И сам говоришь, что нашел!
— Мой товар, моя цена. Торгуйся.
— Тридцать серебряных.
— Меньше трети? Не согласен.
— А у меня больше нету.
— Хорош врать! Вы же в доме Эсдес живете. Что, у твоего папки золотого не найдется?
— А причем тут мой папка? Я покупаю!
— Ишь ты, крутизна вареная… Тогда золотой!
— Тридцать, нету больше, зуб даю!
— Да ну нахрен. Я лучше посмотрю, как он булькнет.
— Ну ты и мудак.
— Кто? Я мудак? Да я тебя!
Противнику пришлось положить зверька на землю; пока он это делал, Тим без капли смущения врезал ему коленом в нос.
— Уй, сска…
Мальчишка выпрямился и ловко влепил Тиму под левый глаз. Тяп не заплакал: и папа не учил, и несколько недель в здешней школе быстро разъяснили, что почем. Поймать на прием не получилось, а вот стукнуть с правой в бок — удалось прямо как в кино. Только в кино враг от удара сразу свалился, а здесь, напротив, подскочил вплотную и вцепился в воротник.
— Ах ты кусаться!
Тим рванул было вражеское оплечье, но внезапно воины перестали чувствовать землю под пятками. Рослый старшеклассник без видимого усилия держал обоих за шкирки:
— Молодые люди, вашему общественному положению не приличествует подобное поведение. Обещаете вести себя прилично, если я верну вас на твердь земную?
— А обзываться неизвестными ругальствами прилично? — пробубнил из-под сползшего на нос кафтана противник. Тим тоже не смолчал:
— А ты вообще котенка топить несешь, живодер малолетний!
Старшеклассник поглядел на сидящего под камнем зверька, который и не подумал сделать ноги.
— Не видал я что-то подобных котят. Сейчас я вас поставлю, но вести себя прилично. А то получите уже от меня!
— Сам-то кто? — окрысился противник, расправляя одежду. Старшеклассник подал ему чистую тряпочку, на которую щедро плеснул резко пахнущего снадобья:
— Приложи к носу.
— Так ты кто?
— Баронет Носхорн, к вашим услугам, — без тени насмешки поклонился парень. — Если вы имеете какие-то претензии относительно моего поведения…
— Ладно-ладно! — замахал руками противник. — Проехали! Ишь ты, благородие. А ты, мелкий, часом не принц крови, отданный на воспитание семье говновозов?
Прежде, чем Тим успел возмутиться, Носхорн отвесил противнику мощную оплеуху:
— Глупо делать врагами сразу всю неизвестную вам семью. Это первое. Вы сами так и не представились. Это второе. Поведение вашего противника, вступившегося за беззащитное животное, представляется мне более достойным, чем ваше. Это третье.
— Да ну вас в жопу! — мальчишка отбежал шагов на пять. — Развели тут… Каравай-саран!
Баронет сделал движение — незадачливый продавец котят рванул вверх по откосу, только пятки засверкали.
— Нафиг с пляжа, — удовлетворенно потер ладони Носхорн. — А вас я, пожалуй, узнал. Ваш уважаемый отец проживает во втором этаже дома генерала Эсдес?
Тяп кивнул.
— К сожалению, и ваше поведение небезупречно. — Носхорн попытался взять предмет спора, но зверек ловко увернулся от его рук, хотя опять не попытался убежать совсем.
— Странно, — удивился баронет. — А ну-ка, попробуйте вы.
Тимофей присел, протянул руку — запястьем вверх, как папа учил знакомиться с собаками. Зверек подошел, принюхался… Во мгновение ока забежал по протянутой руке, и воротником улегся на шее.
— Надо же, — старшеклассник отряхнул камзол школьной формы, убрал за обшлаг маленькую фляжку снадобья. Только сейчас Тяп заметил витой эфес на левом боку.
— А там шпага? Настоящая?
Носхорн вздохнул:
— Воспитанные люди сначала представляются. Небезупречное поведение бросает тень как на репутацию вашей уважаемой семьи, так и на генерала Эсдес, ибо вы проживаете в ее доме. И если репутация вашей уважаемой семьи никоим образом не мое дело… — баронет поглядел вдоль реки, у которой все и происходило. — То за генерала Эсдес мой дядя кому хочешь глаз на жопу натянет.
Тяп даже засмеялся: